В конце прошлого года в издательстве ВШЭ вышла книга известного светского учёного Жанны Корминой «Паломники: этнографические очерки православного номадизма».
Жанна Владимировна Кормина – наша землячка, истфак университета закончила в Екатеринбурге, впоследствии переехала в Санкт-Петербург, где сотрудничала с такими известными учёными фольклористами и антропологами как Александр Панченко-младший, Николай Вахтин, Константин Богданов. Основную славу Корминой принесли две книги: новая монография о феномене православного паломничества и вышедшая 15 лет назад работа о фольклоре новобранцев, ритуалах «проводов в армию».
Скептически настроенный читатель сразу хмыкнет: как может женщина судить о призывниках, а атеистка о верующих? Однако в этой «максимальной отстраненности» исследователя и заключается один из принципов антропологии, который должен по идее гарантировать научность и объективность. Так или иначе, автор постоянно подчёркивает разницу между собой, антропологом и объектами своего исследованиями (хочется сказать «туземцами», но это слово в книге зарезервировано для другого понятия).
Тем не менее, книга написана очень корректно и даже доброжелательно. Автор выбирает социологическую концепцию, рассматривая православное паломничество как род туризма. Не спешите морщиться. Для чего мы отправляемся в паломничество? Ведь можно, не выходя из дома, помолиться святому, почитать акафист перед его иконой. Но преодолевая километры до Троице-Сергиевой Лавры или Оптиной Пустыни, мы хотим пережить какую-то особую «встречу» со святым, побывать у него в гостях. А для чего альпинист отправляется на Памир или на Полярный Урал? Вовсе не только ради спортивной гордости и тренировки мускулов. Он хочет встречи с настоящей атмосферой гор.
Говоря языком науки, турист путешествует к «местам памяти», чтобы прикоснуться к подлинности. Это может обернуться работой над собой, особыми переживаниями, а может выродиться и в род потребительства. Кормина не напрасно вспоминает довлатовский «Заповедник». Для чего человек, любящий стихи Пушкина, отправляется в Михайловское? Чтобы увидеть тот самый пейзаж, которым любовался поэт, те самые предметы (или похожие). Но посещение музея ещё не делает человека пушкинистом, не даёт ему «права» на причастность к поэту.
Однако для православного святое место – больше чем музей. Жанна Кормина исследует феномен «намоленности». Она сразу отмечает маргинальное суеверное толкование этого понятия как накопление какой-нибудь «положительной энергии». Благодать – ощущение человека встречи с Богом или Его святыми. Намоленное место – то, где много-много людей переживали эту встречу, это ощущение благодати. Это не гарантирует, что каждый желающий переживёт такую же благодатную встречу, как не каждый посетитель музея, увидевший из окна пушкинский пейзаж, сочинит такие же великие стихи или хотя бы по-новому сможет ощутить произведения поэта.
Таким образом «намоленное» место (обитель, могилка святого, источник воды, храм с чудотворной иконой) с точки зрения светской науки есть «место памяти». Однако в современном Православии часто совершается путешествие наоборот. Чтимая икона или мощи святого человека сами прибывают в какой-то далёкий город. Тогда как горы или море привезти нельзя.
Однако и в этом случае для антрополога путешествующая святыня – есть «место памяти». Мобильное место памяти, каким бы оксюмороном это не звучало. Ведь прикладываясь к частице мощей, мы как бы становимся рядом со святым; покупая маслице с Афона или заказывая на православной ярмарке сорокоуст в отдалённом монастыре мы как бы символически переносимся туда, нарушая географические границы.
Антропологу и религиоведу акцент на географию важен вот почему. Светская наука давно пытается противопоставить «официальную» и «народную» религиозность. Разница есть, но провести разделение получается не всегда, ведь все верующие христиане со своими особенностями и даже грехами – единая Церковь. Кормина упоминает своего коллегу Штыркова, который говорит о «креативной» и «институциональной» религиозности, тоже интересный подход.
Однако сама Кормина разделяет верующих на «прихожан» и «паломников», точнее на «прихожан» и «автобусников». Можно принадлежать к обеим категориям сразу. Но прихожанин, в её определении, тот кто живёт регулярной церковной жизнью, ходит в храм, участвует в Таинствах, богослужениях годового круга. Паломник или автобусник – тот, кто побывал в таком-то святом месте. Здесь смешиваются и обычные воцерковлённые верующие, и люди, едва стоящие на церковном пороге, светские, а то и вовсе чуждые христианской жизни, эзотерики, больные, ищущие чуда, праздные туристы, странники – от серьёзно настроенных трудников до бродяг. Все они образуют особое сообщество, «внеприходское», экстерриториальное. Редко, но бывает так, что в паломничество едет именно приход, как целое, как семья, скажем к Поясу Пресвятой Богородицы, но этот случай как раз к «автобусникам» не относится. А вот очередь к Поясу или Царский крестный ход, где общаются незнакомые доселе люди, кто-то раздаёт непонятные листовки, экскурсоводы-сопровождающие рассказывают легенды – как раз то самое.
«Автобусное паломничество» – не значит плохо, этот феномен нуждается в изучении. Что Кормина и делает, сопрягая его с такими субкультурными явлениями как омовение в источнике, посещение старца, коллективная трапеза, изучая иконы, сувениры, песок и камушки, которые везут паломники со святых мест. Чем песок с могилки святого или яблоко, подаренное в обители, отличается от обычного? Физически ничем, но верующий сам наполняет его сакральными смыслами, что помогает ему ощутить себя ближе к святому, по-особенному обратиться к нему.
Книга Жанны Корминой – образцовое религиоведческое исследование. В ней скрупулёзно перечисляются западные учёные-классики: Макс Вебер, Дюркгейм, Бурдье, и к каждой теоретической концепции приводится наглядный пример, а к каждой неочевидной цитате – библиографическая ссылка. Стоит рекомендовать эту книгу студентам-гуманитариям как учебник: во-первых они многое узнают и запомнят, во-вторых на примере поймут, как надо писать магистерские, кандидатские и прочие научные работы. Монография Корминой послужит в этом смысле хорошим ориентиром.
Однако у автора-атеиста не обходится дело и без ошибок, и передергиваний. Притом умная исследовательница всё понимает и в примечаниях и скобках оговаривается. Например, утверждение о том, что «ощущение благодати иногда сопровождается приятным покалыванием ладоней» она иллюстрирует цитатой сектанта Олега Моленко, указывая в примечании, что он сектант, но мол православные думают примерно так же. Вовсе не так же! Это как раз признак прелести.
Удивляет и достаточно елейное отношение автора к феномену православных ярмарок, не как к православному потребительству, «духовному супермаркету», а как форме народной благотворительности (хотя опять же автор упоминает и консюмеризм, и «делегирование молитвы»). Впрочем, глава о ярмарках достаточно коротка и схематична, возможно тема ещё нуждается в развитии.
Не во всём можно согласиться и с вниманием автора к телесным практикам (возможность «выстаивать службу» как признак воцерковления), здесь вероятно тоже сыграла роль предустановка светского скептика.
Наконец, подробно исследуя феномен почитания старцев и искажений, иллюстрируя примером судьбы отца Николая Гурьянова, которому едва ли не посмертно приписали неприятие ИНН, почитание Григория Распутина и Ивана Грозного, Кормина ни разу не упоминает в своей работе об интервью с живым старцем или младостарцем (к последним она относит священника Сергия Романова). Опять же можно сказать, что в научную задачу данной книги это не входило, ибо паломничество совершается к месту памяти старца или святого, а к ныне живущему старцу ездят скорее за благословением или советом. И тем не менее, она подробно анализирует прижизненные высказывания о. Николая Гурьянова по фильмам, книгам, устным свидетельствам. Беседа с ныне живущим старцем, с тем же о. Илием (Ноздриным), а более – наблюдение со стороны за теми, кто считает себя его духовными чадами, возможно открыли бы антропологу новые полевые горизонты.
Книга Жанны Корминой не продаётся в церковных лавках, но её легко найти в обычных книжных магазинах, особенно интернетовских. Думающему православному, а тем более студенту или аспиранту, изучающему религию с научных позиций, прочесть её стоит. Соглашаться со всем подряд вовсе не обязательно, но в том и преимущество подобных книг, допускающих с автором внутренний диалог. И критические замечания в книге – тоже польза, повод осмыслить те суеверия и ошибки, которые мы в религиозной жизни совершаем.
Остап Давыдов
