В пятой части цикла статей о Ежове мы рассмотрим период с момента издания приказа № 00447 (28 июня 1937 г.) до окончания Третьего Московского процесса (13 марта 1938 г), ставшего началом конца карьеры наркома.
Перед прочтением статьи рекомендуется прочитать предыдущие части (первая, вторая, третья, четвёртая).
Большой террор в замыслах Сталина
Основной задачей Большого террора была нейтрализация действующих и потенциальных врагов советского строя в условиях предвоенного времени. Доподлинно неизвестно, сколько на самом деле существовало подрывных организаций внутри страны. Во время Большой чистки, желая выслужиться, многие сотрудники НКВД занимались откровенными провокациями и создавали свои контрреволюционные организации, которые сами же потом и раскрывали. Это приводило к неадекватному представлению у руководства о количестве врагов народа.
Даже видя не соответствующие действительности данные, Сталин понимал, что многие невинные люди пострадают во время операции. По мнению генсека эти жертвы были допустимы. Одновременно Сталину накануне войны не нужна была обескровленная страна. Ликвидировать всю пятую колонну, не больше, не меньше – такова была задача Большого террора.
Операцию планировалось завершить примерно к концу 1937 г., но жёстких сроков чекистам не ставили. Всё зависело от количества раскрытых заговоров.
Репрессии против кулаков и других антисоветских элементов
К 1937 г. в свои деревни стали возвращаться из ссылки кулаки и крестьяне, приравненные к ним. Всё ещё живы были люди, потерявшие имущество и общественное положение после Октябрьской революции. Во время войны (в том, что война будет и будет скоро, на верху не сомневались) значительная часть этого контингента могла перейти на сторону захватчиков.
Неблагонадёжные граждане подразделялись на первую и вторую категории. Людей, причисленных к первой категории, следовало считать неисправимыми противниками пролетариата и расстреливать на месте. Попавших во вторую категорию предлагалось высылать в отдалённые части страны. Позднее высылку заменили на 8-10 лет ГУЛАГа.
Чтобы отдельные руководители не переусердствовали, вводились лимиты на приговоры, вынесенные в рамках «массовой операции». Квоты на репрессии можно было повысить, получив санкцию «сверху». Внутри лимита местные власти были вольны самостоятельно выделять осуждённых по первой и второй группе. По данным историка Алексея Павлюкова в замыслы Сталина входило по всей стране осудить 268 950 кулаков, из них расстрелять – 75 950.
Поскольку в ближайшее время предстояло вынести приговоры массе людей, создавались особые тройки НКВД. Их целью было рассмотрение дел и вынесение приговоров в упрощённом порядке без присутствия обвиняемого и адвоката. Состояли тройки из прокурора, начальника НКВД и партийного секретаря.
Операция против национальных контингентов
Помимо кулаков опасность представляли люди, имеющие связи за границей. В первую очередь это касалось иностранцев и лиц, получивших гражданство в СССР не по праву рождения. В категорию подозрительных элементов попали немцы, поляки, китайцы, корейцы, японцы, финны, греки, латыши. В эту категорию попали и советские граждане из китайского города Харбин. В этом населённом пункте была велика русская диаспора. Харбинцы в основном работали на КВЖД, но после продажи железной дороги Японии в 1935 г. множество жителей города вернулись в СССР.
В основном, операцию планировалось провести теми же методами, что и против кулаков, но лимиты не устанавливались, а рассмотрение дел проходило не через тройки, а через двойки НКВД. В составе двоек находились только прокурор и начальник НКВД. Формально этот орган не имел права выносить приговоры и только рекомендовал ту или иную меру наказания. Окончательное решение принимали главный прокурор СССР и нарков внутренних дел, то есть Ежов и Вышинский. По факту же они только ставили свою подпись.
Большой террор в исполнении Ежова
Личные качества наркома
Чтобы понять роль Ежова в Большом терроре, необходимо сказать несколько слов о личности наркома. Сталин возвысил Николая Ивановича за исполнительность и отсутствие излишней щепетильности. Во время кадровой работы и большой чистки, когда репрессии коснулись в основном высшего руководства страны, эти черты характера сыграли на руку наркому.
В новых реалиях помимо исполнительности требовалось чувство меры, и Ежову этого качества явно недоставало. Неуемное рвение обостряла склонность к садизму. До назначения в наркомат внутренних дел во власть Николая Ивановича не попадали бесправные и беззащитные люди. На новой должности Ежов в полной мере проявил тёмные стороны своей личности. Обучая следователей физическому воздействию, он любил подать личный пример (воспоминания об одном из таких эпизодов есть в предыдущей части). Не гнушался Николай Иванович и приводить лично приговоры в исполнение.
Сказалось и пристрастие наркома к выпивке. До 1937 г. у Николая Ивановича случались запои, но на качестве работы это не отражалось. После перевода в НКВД ситуация ухудшилась. Например, во время командировки в УССР в феврале 1938 г. Ежов приходил на совещания в навеселе, а списки на аресты подписывал, почти не заглядывая в них. Чем сильнее поддавался нарком зависимости, тем слабее становился даже тот минимальный контроль за махинациями чекистов, что ещё оставался.
Исполнение приказа
К репрессированию масс людей Ежов отнёсся, как и к любой другой задаче, и действовал по принципу: выполнить и перевыполнить план. Количественным показателем усердия стало число арестованных и расстрелянных. Вот что об этом вспоминал один из чекистов, Григорий Лулов:
Вокруг этих лимитов была в наркомате создана такая атмосфера: тот из начальников НКВД, кто скорее, реализовав данный ему лимит в столько-то тысяч человек, получит новый, дополнительный лимит, тот рассматривался как лучший работник, лучше и быстрее других выполняющий и перевыполняющий директивы Н.И. Ежова по разгрому контрреволюции.
Для мотивирования личного состава применялся как кнут, так и пряник. Любой «недостаточно бдительный» чекист становился потенциальным врагом народа. Освободившиеся места занимали отличившиеся сотрудники. Помимо возросших перспектив карьерного роста Ежов пользовался и стандартными методами поощрения: премиями, наградами, благодарностями и т. д.
Получившие установку сверху чекисты старались угодить начальству. Принимались в разработку самые нелепые доносы, а любую авария на производстве тут же превращалась в диверсию. Контрреволюционные организации обнаруживались не только среди кулаков, но и среди простых рабочих и крестьян. Не застрахованы от расправы были и номенклатурные деятели. Разгул «шпионов» и «предателей» приобрёл такие масштабы, что даже сам Ежов в феврале 1938 г. вынужден был обратить на это внимание:
…Если мы, действительно, хотим стать и, действительно, являемся органом, бдительности, значит, мы должны не фиксировать то, что случилось, а предупреждать — в этом наше назначение. Если мы не будем с этим справляться, то грош нам цена. <…>
Поначалу подход отвечал поставленным задачам. Однако намеченный срок операции вышел, а ситуация не изменилась. Регионы просили всё новые и новые лимиты. Контрреволюционеров в СССР не становилось меньше. Наверху постепенно нарастало беспокойство. Уже 28 декабря 1937 г. Калинин направил письмо Ежову, в котором сообщал о многочисленных жалобах на нарушения в ходе массовой операции:
Посылаю Вам жалобы на следственные органы Наркомвнудела. Число их растет. <…> Конечно, с целью дискредитации [органов НКВД] враги могут писать и такие письма. Во всяком случае их нельзя оставлять без внимания. С ком. приветом М.Калинин.
Нарком не стал предпринимать никаких реальных мер в связи с данным сообщением и продолжил работу в старом темпе. В начале 1938 г. НКВД дали дополнительное время для завершения мероприятий. Ежов не заметил изменений в политическом климате и дальше планировал истреблять «врагов народа» стахановскими темпами.
Третий Московский процесс
К марту 1938 г. органам НКВД удалось составить дело так называемого Правотроцкистского центра. Основными фигурантами дела стали лидеры правой оппозиции Бухарин и Рыков. Другим видным обвиняемым стал бывший нарком внутренних дел Ягода. Его обвинили в том числе в убийстве Максима Горького и его сына. Всего на скамье подсудимых оказались 21 человек.
Следствие велось с февральско-мартовского пленума 1937 г., но единую картину чекисты подготовили только через год, когда звезда Ежова стала постепенно клониться к закату. Качественно новый процесс ничем не отличался от предыдущих двух, но подготовлен оказался значительно хуже. Так, во время допроса на суде от своих показаний отказался Ягода, что бфло отражено в стенограмме процесса:
Ягода: Я заявляю, гражданин прокурор, что в отношении Максима Пешкова никаких поручений не давал, никакого смысла в его убийстве не вижу.
<…>
Вышинский: Крючкову по поводу смерти Максима Пешкова поручений не давали? Вы на предварительном следствии...
Ягода: Лгал.
Вышинский: А сейчас?
Ягода: Говорю правду.
Вышинский: Почему вы врали на предварительном следствии?
Ягода: Я вам сказал. Разрешите на этот вопрос вам не отвечать».
Бухарин, хотя и признавал своё участие в контрреволюционной деятельности, своё участие в конкретных эпизодах отрицал. Под конец процесса вообще отказался ото всех данных ранее показаний и заявил о своей невиновности.
Всех обвиняемых признали виновными. Избежали высшей меры наказания только трое. Плохая организация процесса стала ещё одним сигналом: Ежов перестал соответствовать занимаемой должности.
Итоги
В результате Большого террора планировалось истребить пятую колонну. До определённого момента действия Ежова соответствовали поставленной задаче, но нарком не думал снижать темпы, даже когда пришло время постепенно заканчивать операцию.
К весне 1938 г. не прекращающийся поток раскрытых «контрреволюционных организаций» стал вызывать у верхушки партии вопросы.
Следующая часть.
