Раифский Богородицкий мужской монастырь (Татария)
Как и в прошлом году, новогодние взрослые каникулы захотелось провести в совершенно иной атмосфере, с совершенно другими людьми и с совершенно другими заботами. Захотелось убежать от патологически затянувшейся осени с её грязью и слякотью, от чёрно-серых улиц, от оболванивающей обыденности. И вспомнилась прошлогодняя спасительная поездка в Воронежскую область – в Дивногорский мужской монастырь. И решил повторить...
Яна ел белан!
Поезд до Казани отправлялся в новогоднюю ночь в 3.00, то есть праздник удалось встретить в кругу семьи. По информации Энгельсской администрации, ночью должен был курсировать автобус № 284 до Саратова, поэтому я был спокоен. Однако пришлось заволноваться, когда автобуса всё не было и не было. Стал вызывать такси – постоянно занято. Наконец, дозвонился. В эту праздничную ночь был по традиции двойной тариф, но я был рад добраться до вокзала и за 300 рублей (билет до Казани, кстати, лишь чуть дороже – 370 руб.).
На Саратовском вокзале было малолюдно. И хоть недавно пассажиров и торговцев поздравили живые Дед Мороз со Снегурочкой, особого веселья не наблюдалось. Лишь у двух торговых лотков играла музыка и танцевали женщины. Пассажиры были озабочены совсем другим.
Как ни странно, прицепные вагоны «Саратов – Нижневартовск» оказались совсем не пустыми. То, что среди пассажиров было много татар – понятно, но куда и почему ехало столько кавказцев и среднеазиатов?! Это для меня так и осталось загадкой. Выходили они и до Казани, часть из них поехала дальше Казани. Зато в вагоне всю поездку было тихо и спокойно, не играла музыка и никто не злоупотреблял спиртным. Как в монастыре.
До столицы Татарии ехать, как и до Москвы – 17,5 часов. Остались за окнами Сызрань, Ульяновск – и вот уже мост через Волгу, и вскоре по левому «борту» раскрылась знакомая панорама красиво освещённого Казанского кремля. Знакомая, потому что в дни празднования 1000-летия Казани мы этот кремль видели во всех теленовостях. Только сейчас земляной склон под могучими белыми крепостными стенами был тоже белым, и весь кремль со своими мусульманскими минаретами и православными куполами казался вознесённым над землёй.
Я был впервые в Казани, и она меня ошеломила контрастным сочетанием старой архитектуры и супермодерновой. Каждое здание, начиная с вокзального комплекса, было с претензией поразить, шокировать, заворожить. А потом стало понятно, что это не претензия, а истинная суть этого центра, соединяющего Европу и Азию.
Поселившись в гостинице «Волга» недалеко от вокзала, я отправился побродить по ночному городу, хотя для столицы 10 часов вечера ещё совсем не ночь. Пройдя мимо каких-то пирамидальных зданий, построенных, казалось, из одного стекла, мимо ледового дворца и весёлой уличной дискотеки, вышел к кремлю, под стенами которого светились зелёным буквы «М». Так как буквы «Ж» нигде не было, я понял, что это было метро. Просто спускаешься по лестнице вниз, как в подземный переход, и вдруг оказываешься в самом настоящем метро, где даже запах такой же, как в московском или петербургском.
Казанский метрополитен был открыт 27 августа 2005 года. Здесь пока одна линия и всего пять станций. Поезда в этот час ходили с интервалом в 10 минут, и людей действительно было мало. Стоимость проезда – 7 рублей. Станции оформлены не помпезно, они очень просторные, и везде прослеживается татарский национальный стиль.
Я решил выйти на «Площади Тукая»(Г. Тукай – татарский поэт), что по-татарски звучит как «Тукай майдан». Кстати, почти все вывески и таблички в Казани двуязычные – на русском и татарском языке, и в метро объявления делают на двух языках. С непривычки это пугает, тем более что буквы и в том, и в другом языке – одинаковые. Вот, например, огромный транспарант гласит: «Яна ел белан!», а перевода нет. Но слова как будто русские, и даже слово «белан» почти как фамилия известного певца. Только со второго или третьего подобного транспаранта до меня доходит, что это поздравление «С новым годом!». И так я заплутал в этих двух языках, что долго не мог понять, как переводится на русский вывеска «Куры гриль»...
Кстати, на некоторых табличках с названиями улиц татарский вариант названия написан латинскими буквами. Действительно, несколько лет назад татарский язык хотели перевести с кириллицы на латиницу.
Совершенно поразила пешеходная улица Баумана. Она солиднее по архитектуре, чем наш саратовский проспект Кирова, амбициознее, но показалась мёртвой. Вся в неоновых огнях, очень респектабельная, на вывесках – названия всемирно известных фирм, а людей почти нет! Может, потому что 1 января? Не думаю, что на нашем проспекте Кирова в этот час было так же безлюдно. Здесь, в Казани, вообще все магазины и абсолютное большинство кафе в этот ещё не поздний час были закрыты. На всём пешеходном проспекте были открыты лишь казино, залы игровых автоматов, ресторан «Макдональдс» и ресторанчик «Самурай». В верхних этажах зданий окна не светились, и показалось, что в этом районе вообще люди не живут.
В общем, побродив по пустынному, но ярко, празднично освещённому казанскому центру, я вернулся к кремлю и затем в гостиницу. Завтра утром мне предстояла встреча с Раифским монастырём.
Синайский след
Монастырь расположен в 30 километрах западнее Казани на берегу живописного лесного озера. Это территория Волжско-Камского заповедника. Рядом с монастырём находится небольшой посёлок Раифа.
Об этом монастыре я слышал много интересного и загадочного, но одной из загадок для меня было его название: оно звучит уж как-то не по-русски. Я даже ошибочно называл его раньше Рафаиловским, как бы внутренне протестуя.
Название «Раифа», как оказалось, действительно ничего общего с Россией не имеет. Когда-то в первые века от рождества Христова на Синайском полуострове (сейчас территория Египта) в пустыне Раифа существовала христианская обитель. Здесь селились отшельники, которым приходилось постоянно сталкиваться с агрессивными кочевниками. Во время очередного нападения кочевники убили всех монахов Раифской обители – 39 человек. Убиты были отшельники и в других синайских обителях. В память об этих погибших церковь установила празднование им 27 января.
Одним из первых строителей монастыря у лесного озера рядом с Казанью был Феодул. Так же звали и одного из священников из числа убитых в Раифской обители на Синае. Казанский Феодул был очень деятельным, активно хлопотал о передаче новому монастырю земель и леса, и именно он настоял, чтобы одну из двух первых церквей скита назвали во имя Преподобных отцев, в Синае и Раифе избиенных. После этого вся обитель стала называться Раифской.
Датой основания монастыря принят 1613 год – год вступления на трон первого царя из рода Романовых – Михаила Фёдоровича. К тому времени Казань уже была взята войсками Ивана Грозного.
Основателем считается Филарет, сын богатых родителей, раздавший всё своё имущество людям и ушедший в московский Чудов монастырь. Потом он оказался в Казани, много ходил по её окрестностям, желая найти место для уединённой жизни, и однажды вышел на берег большого озера, окружённого густым лесом. Здесь он построил хижину и зажил жизнью отшельника.
Однако известие о нём распространилось среди народа, и к нему стали приходить люди, жаждущие спасения вдали от суетного мира. Со временем были построены кельи, часовня для совместной молитвы...
Как и на далёком Синае, казанских отшельников тоже донимали – язычники-черемисы (марийцы). Это лесное озеро являлось для марийцев священным, здесь находился их жертвенник, куда они периодически приходили с жертвоприношениями.
Озеро действительно во многом загадочно. Например, такой факт: здесь обитают лягушки, но они не поют. На этот счёт существует такая легенда. Окна келий монастыря выходят на озеро, и раньше лягушки, в изобилии водившиеся здесь, мешали монахам молиться и размышлять о вечном. Монахи обратились к Господу, усердно моля Его запретить лягушкам так громко кричать. С тех пор лягушек не слышно.
Мне оставалось лишь поверить в это, потому что летом я здесь не был. Но известно, что язычники свои керемети (капища, жертвенники) всегда возводили в особых, в чём-то аномальных местах.
Монах на букву «Д»
Первый автобус до Раифского монастыря отправлялся в девять с минутами от автостанции около ЦУМа (рядом с железнодорожным вокзалом). Стоимость билета – 28 рублей.
Когда дорога пошла по лесу с высоченными соснами и елями, с нетронутыми буреломами, стало понятно, что мы въехали в заповедник и скоро будет монастырь.
В отличие от нашего региона здесь было очень снежно. От одного только скрипа ослепительно белого снега под ногами в чистом морозном воздухе становилось светло на душе. Но когда из-за поворота показались белые строения монастыря,окружённые мощной крепостной стеной, поразительно высокая колокольня над центральными воротами, когда справа увидел маленький магазинчик с трогательным названием «Хлебушек», забылись и Энгельс, и Казань, и ушедший автобус. Вообще, стёрлось всё прошлое, не осталось и следа груза каких-то проблем, и стало удивительно легко. С паломнической группой такого облегчения не испытываешь, потому что «груз» в виде попутчиков никуда не исчезает.
В архитектуру всех этих сооружений было вложено столько души, что, казалось, внутри себя я слышал какую-то торжественную музыку... Сейчас, когда пишу эти строки, вдруг подумал: а у нас в Энгельсе-Покровске есть подобные здания? Конечно, это прежде всего православные храмы – Свято-Троицкая церковь, новая церковь Александра Невского, ещё некоторые старые здания и улочки, и очень мало современных, как например, сеть кафе «Жигули» или гостиница «Эльдорадо». В эти здания вложена душа, они строились так, чтобы прежде всего, говоря образно, они понравились Богу. Рядом с ними ощущаешь умиление и спокойствие, они возвышают, увеличивают значимость человека. Абсолютное же большинство современных зданий бездушны, некрасивы, а потому убоги. Во многом поэтому наш город и наши будни серы и во многом ущербны. А в посёлке рядом с монастырём даже алкаши какие-то другие. Впрочем, об этом чуть позже...
Монастырь буквально притягивал к себе, влёк. Остроты ощущению свежести придавала определённая неизвестность, ведь я приехал не на час, а поселиться здесь на несколько дней. Этот великолепный сказочный город должен стать мне временным домом.
Действительно, через центральные ворота я зашёл в нереальный, сказочный город, где даже были какие-то ледяные столпы с живыми розами внутри. Только люди были совершенно реальными, если не считать монахов в длинных чёрных одеяниях, котрые несколько «сдвигали» сознание. У одного из них спросил, могу ли я устроиться у них в монастыре. «Это вам надо к настоятелю, – ответил он. – Правда, паломников мы сейчас не селим».
«Ничего страшного, – успокаивал я себя. – Даже один день здесь мне будет в радость».
Секретарь настоятеля про то, что у них не селят, ничего не сказала, а посоветовала найти где-то на территории отца Давида и подсказала, что лучше всего мне в этом помогут сотрудники службы охраны.
Охранники были, как и везде, с надписью на куртках: «Охрана». Вели себя совершенно по-светски, хотя позже одного из них я увидел в монашеской рясе.
- Отец Давид? – улыбаясь, уточнил один из охранников. – Сейчас найдём.
Он стал звонить по сотовому, но никто не отвечал.
- Он сейчас на службе, – подсказали ему.
- Тогда ждите.
- А как я его узнаю? Как он выглядит?
Ребята рассмеялись:
- Его невозможно не узнать! Он у нас один казах. Как увидите восточное лицо в монашеской одежде, это он и будет.
И я стал искать восточные лица. И так озаботился этим, что начисто забыл его имя. Помнил лишь, что на букву «Д». Кого я только не вспомнил на эту букву: и Диомида, и Дорофея, и Дионисия, и Дмитрия, и Домиана, и Даниила, и Дениса, даже Диогена! Как же мне теперь обратиться к нему, если встречу?
Наконец, увидел нужного мне человека в одном из храмов монастыря. Действительно, настоящий казах. Он читал какие-то тексты по раскрытым перед ним книгам нескольким десяткам прихожан. Я присоединился к ним...
Когда вышел вслед за священником из храма, на моё счастье, кто-то позвал его: «Отец Давид!» С этого момента это имя я уже не забывал. Когда он освободился, я подошёл к нему со своей просьбой.
Прежде чем что-то ответить, он расспросил, откуда я, есть ли у меня паспорт, потом чуть подумал и сказал совершенно волшебное слово: «Пойдёмте». И повёл в здание братского корпуса постройки конца ХVII века мимо таблички: «Вход только для проживающих в гостинице». По дороге успел рассказать, что на Покров старое деревянное здание гостиницы, стоявшее за монастырскими стенами, сгорело, а это здание буквально только что отреставрировали и первых паломниц поселили лишь накануне, а до этого такой возможности не было. Я оказался первым паломником-мужчиной, кого селят в новую гостиницу. Впрочем, специальную гостиницу для паломников ещё построят, а в этом здании будут братские кельи.
Гостиница изнутри поразила воображение: идеальная чистота, изящная современная отделка, великолепная сантехника. Я ещё раз убедился, что старинные полуразрушенные здания (именно таким был до реставрации этот братский корпус) можно и нужно восстанавливать. Было бы только желание и уважение к историческому наследию.
В гостинице было абсолютно пустынно. Отец Давид занёс в журнал мои данные, взял паспорт на хранение и отвёл в келью № 2. «В таких условиях здесь будут жить монахи», – думал я, осматриваясь. Ранее, когда гулял по монастырю в поисках отца Давида, подходил к монашеским кельям, где меня встретила строгая табличка: «Вход мирянам запрещён». Оказавшись в будущем монашеском жилье, я как бы преодолел запрет...
Уже на правах жителя монастыря вышел на улицу. Недалеко от гостиницы стояли какие-то важные священнослужители. Один из них (это оказался настоятель или, точнее сказать, наместник монастыря архимандрит Всеволод) поинтересовался, как я оказался в гостинице. Я рассказал всю предысторию о секретарше, охране и отце Давиде. Он неожиданно спросил:
- Вы церковный человек?
- Да, в церковь хожу, – не слишком уверенно ответил я.
- А в какую? Сколько у вас в городе церквей?
- У нас шесть храмов, центральный – Свято-Троицкий...
В общем, пришлось сдать своеобразный экзамен. Хотя ещё один экзамен – более ответственный – ждал меня впереди.
Спасение красотой
Раифский монастырь под Казанью имеет богатую и, к сожалению, трагическую историю. В ХVII веке на него нападали местные язычники, случались пожары, но самая большая трагедия случилась в ХХ веке – веке кощунства и разрушений. В 1918 году он был разорён и закрыт.
Как вспоминали очевидцы, в храмы монастыря ворвались толпы бесчинствующих красноармейцев во главе с комиссарами, которые стали срывать оклады с икон и собирать драгоценную церковную утварь. При этом они курили в алтарях, усаживались на престоле и делали многие другие кощунственные для верующих вещи. Крестьяне окрестных сёл были так возмущены этим вторжением, что подняли массовое восстание, которое было жестоко подавлено. Однако местная власть поняла, что переборщила, и разрешила проводить богослужения в одном из храмов монастыря.
В 1928 году власть уже была совершенно бессовестной и все богослужения в монастыре были запрещены под угрозой серьёзного наказания. Но скрывавшиеся в соседних сёлах монахи изредка тайно приходили молиться в родной монастырь. 27 января 1930 года, в день памяти Преподобных отцев, в Синае и Раифе избиенных, семеро иеромонахов Раифского монастыря, а также иноки из других закрытых монастырей Казани и Свияжска начали совершать всенощное бдение. Об этом стало известно «органам», и все участники службы были арестованы. Некоторым удалось бежать, а оставшиеся были подвергнуты допросам и издевательствам. Восемь человек были расстреляны, 40 человек отправлены в концлагеря.
Территория самого монастыря была превращена в один из концлагерей Гулага. До сих пор неизвестно, сколько через него прошло людей и сколько было там уничтожено.
В 1954 году после смерти Сталина внутри крепостных стен монастыря была размещена колония для несовершеннолетних преступников. Эта колония до сих пор располагается здесь, правда, уже с внешней стороны. Ни разу не ремонтируемые со времени Октябрьской революции монастырские здания до такой степени разрушились, что в 80-х годах было решено построить для колонии новые корпуса. Сейчас колонию «замаскировали» под «Специальное производственно-техническое училище» и отнесли к министерству образования. Вокруг этого образовательного учреждения высоченное деревянное ограждение, а въездные ворота наглухо закрыты.
Несколько раз мне удалось заглянуть внутрь территории, но кроме охранников никого не увидел. Местные дети рассказали, что малолетние преступники по-прежнему находятся внутри, но на улицу их не выпускают. А ещё добавили, округлив глаза, что не так давно из этой колонии совершил побег целый отряд. Их вывели на улицу на урок физкультуры, а они строем прямиком направились к воротам. Их попытались было остановить, но у воспитанников оказались с собой ножи, отвёртки, плоскогубцы и прочее «оружие». Выйдя за территорию СПТУ, подростки разбежались...
С болью смотришь на фотографии монастырских зданий советского прошлого. Великолепные здания опоганены и полуразрушены, территория захламлена и обезображена. На монастырском кладбище все надгробия были разрушены, памятники разбиты, а на освободившейся таким образом территории были построены сараи и общественный туалет. В главном Троицком храме были размещены гараж и станочный цех, в храме во имя Грузинской иконы Божией Матери – клуб...
Во времена коммунистического режима боролись не только с религией. В людях убивали не только веру, но – и это самое ужасное – стремление к красоте, инстинкт красоты. Разрушая и оскверняя памятники архитектуры, истории и культуры, считая людей «строительным материалом», власть разлагала души своих сограждан. Жёсткая идеологическая и карательная система в СССР в какой-то мере нейтрализовала агрессивные импульсы бездуховности, но как только режим пал, всё это скрытое дерьмо выплеснулось на поверхность. А мы в начале 90-х годов, глядя на толпы негодяев, восклицали: «Ведь они были комсомольцами, читали о Павке Корчагине, воспитывались на лучших образцах советской литературы и кино!.. Откуда они взялись?»
Лишь психологи, наверное, чётко знали, что дети воспитываются не книгами и не правильными словами, а прежде всего наглядными примерами. Взрослые на словах говорили, что красота спасёт мир, а на деле не только разрушали и поганили «старую» красоту, но и не сотворяли её в новом качестве. Архитектура бараков, хрущёвских пятиэтажек и современных прямоугольных «муравейников» ещё не один век будет нам аукаться...
Сегодняшнее уничтожение старинных зданий (а это наблюдается во многих городах) – это продолжение советской агрессии против духовности и красоты. Вот почему с болью в сердце взираешь, как исторический центр нашего Энгельса-Покровска сокращается, как шагреневая кожа. Наши потомки будут осуждать нас за варварство, как мы сейчас осуждаем коммунистических атеистов-разрушителей.
В Раифском монастыре сегодня ничто не напоминает о былом запустении. Даже у атеистов, приезжающих сюда просто в качестве туристов или экскурсантов, захватывает дух от окружающей красоты, чистоты и какой-то поразительной завершённости. Мне довелось во время послушания дежурить, следить за порядком в Троицком храме, куда потоками приходили экскурсионные группы. У меня была возможность наблюдать за глазами этих людей, среди которых в основном была молодёжь. Одни (их было меньшинство) как бы сливались с этими строениями и их внутренним убранством. Другие смотрели на всё, как на пейзаж другой планеты. Третьи были равнодушны, словно заглянули в хлебный магазин. На четвёртых всё это великолепие давило, и им хотелось скорее отсюда уйти. К сожалению, третьих и четвертых было больше. Эти люди, наверное, чувствовали бы себя гораздо комфортнее здесь в годах семидесятых...
Послушание
Каждый паломник, живущий в монастыре, имеет послушание, то есть какую-либо работу на благо обители. Вскоре после поселения в гостиницу ко мне в келью пришла девушка Настя и очень строго велела соблюдать порядок, а чуть позже повела в храм Грузинской иконы Божией Матери, чтобы мне дали послушание. Там группа людей в уголке натирала до блеска церковную утварь. К моему удивлению, нас встретили неприветливо, а один человек напустился на Настю, мол, чего раскомандовалась. И мы пошли в другой храм – Троицкий. Позже этот человек – пономарь Николай – извинился передо мной за вспыльчивость, пригласил работать в его храм и сказал, что просто не любит, когда женщины командуют.
Настя почти ещё девчонка, но она действительно всех обитателей гостиницы держала в чёрном теле. Подростки, живущие в монастыре, в шутку называли её матушкой Анастасией...
В Троицком храме нас встретили приветливо. Мне поручили чистить подсвечники специальной пастой, и я с удовольствием приступил к этой работе. Вспомнилась далёкая морская молодость...
Богослужений в основных монастырских храмах в эти предрождественские дни не было: везде шла генеральная уборка. Всё мылось, натиралось, вычищалось, выбивались ковры на снегу и так далее. Во всех этих работах с радостью принимал участие и я. Впрочем, идти на работу, зная её огромный объём, хотелось с трудом, но как только оказывался в храме, приходил азарт и время летело незаметно.
Любое перевоплощение, смена статуса и прочие подобные перемены очень сильно обостряют и освежают чувства. Я работал в великолепном храме без верхней одежды, по-хозяйски снимал подсвечники, гасил догорающие свечи и так далее, и многочисленные экскурсанты и прихожане воспринимали меня, так сказать, местным. Я ловил иногда их вопросительные и удивлённые взгляды на себе. Точно так же я смотрел всегда на монахов: мол, как они здесь оказались, что стоит за их решением уйти в монастырь? А когда мой «работодатель» Владимир ушёл по делам, я остался в храме один. «Следи за порядком, за свечками и вообще», – сказал он. Видимо, он думал, что я всё знаю. И для меня начался настоящий экзамен!
Ко мне вдруг стали подходить прихожане и задавать всевозможные вопросы: где поставить свечку за упокой, где – за здравие, что это за икона, где находится такая-то икона и так далее. От такой обрушившейся на меня ответственности бросило в жар. Хорошо, что успел заранее купить и прочитать «Путеводитель по Раифскому монастырю», да и Владимир кое-что рассказал интересное о храме. В общем, «за время моего дежурства происшествий не случилось».
Особенно удивительно было в храме поздно вечером, когда вообще не было посторонних. По храму начали летать птицы! Кстати, раньше я заметил перед алтарём шелуху от семечек, но грешил на прихожан. Птицы летали совсем близко, и тут Владимир показал мне «фокус»: вытянул руку и ему на ладонь села синичка. Я тоже попробовал, но птички меня не приняли за своего.
На другой день я «пономарил» в Грузинском храме. (Кстати, в этом монастыре среди монахов есть не только казахи, но и грузины.) Как и в Троицком, богослужений здесь не было, но постоянно звучала запись церковных песнопений в исполнении мужского вокального квартета Раифского монастыря. Дорогое убранство храма как бы сглаживалось этими духовными песнями-молитвами и не довлело над человеком.
В Грузинском храме находится, пожалуй, самая ценная святыня Раифского монастыря – чудотворный Грузинский образ Пресвятой Богородицы. Об этой иконе, находящейся здесь с 1742 года, ходят легенды, множество людей исцелилось благодаря ей. (Говорят, что и печатная копия этого образа может оказать благотворное воздействие.) Около неё всегда молятся люди, а её оклад увешан золотыми цепочками, кулонами и крестиками, которые оставляют здесь прихожане. Кстати, в 1928 году благочестивые христиане сумели вывезти эту святыню из закрытого монастыря, и она до 1991 года была сокрыта вверху обратной стороны иконостаса в церкви во имя Ярославских чудотворцев в Казани.
По словам Николая, недавно очередную партию золотых цепочек в 3 кг отдали на переплавку, а золото пошло на украшение храма. (Например, иконостас в Грузинском храме сделан из липовой древесины и покрыт художественной резьбой с последующей позолотой.) И ещё одну историю рассказал Николай, когда мы поздно вечером остались в храме одни. Однажды охранники после того, как двери Грузинского храма были заперты, на мониторе вдруг увидели какую-то женщину, которая медленно ходила по храму. Тут же позвонили Николаю. Он обошёл весь храм, заглянул с фонариком во все помещения и углы, но никого не обнаружил. Как только ушёл, вновь на мониторе появилась женщина... Николай сказал, что это была «хозяйка храма» – святая равноапостольная Нина, просветительница Грузии.
Сейчас никого из монастырских это уже не удивляет, но к чистоте и порядку в этом храме относятся особенно щепетильно, ведь ответ приходится держать перед самой Хозяйкой. Мне пришлось чистить подсвечники, в том числе и перед святой иконой, очищать полы в этом храме от капель воска, мыть их. Никогда ещё я не выполнял подобную работу с таким светлым чувством и с такой радостью! Это была даже не работа, а моя своеобразная молитва. Хоть я и крещёный христианин, многих церковных тонкостей до сих пор не знаю, не знаю молитв, и поэтому эта работа компенсировала моё незнание. Именно в ней выразилась моя глубокая благодарность за то, что в этой жизни я счастлив. И совершенно серьёзно подумал, что когда умру, пусть на моей могиле напишут: «Я был счастлив»...
Ключевое слово
Однажды в храме – мы как раз начищали детали подсвечников – к нам подошли два мальчика и спросили: «Можно с вами посидеть?» Я подвинулся на скамье, уступая им место, и в свою очередь спросил: «Чего это вам вдруг захотелось?» «Гуляли и зашли. Здесь так душевно», – ответил один из них. Посидев, они предложили свою помощь и поработали с нами больше часа.
Ребята – Артём и Максим – были местными, из посёлка Раифа. Это были обычные семиклассники, но что-то в них было особое. Какое-то спокойствие в душе, несуетность. Именно они мне рассказали о спецучилище для несовершеннолетних преступников, расположенном рядом с монастырём.
Кстати, утром того дня я пошёл побродить по посёлку. Недалеко от магазина увидел небольшую группу мужчин, которые явно кучковались с известной целью. Чтобы не проходить мимо них, я срезал угол, но один из парней всё-таки подошёл ко мне.
- Батя, – сказал он с небольшим смущением, – дай десятку, а то «скорую» придётся вызывать.
- Кому? – спросил я с улыбкой.
Парень тоже улыбнулся:
- А ты посмотри на меня.
Ему действительно было тяжко с похмелья.
- Из магазина выйду – дам, – обнадёжил я его.
В магазине пришлось чуть задержаться. Парень не выдержал и зашёл внутрь. Я ему дал 20 рублей и в ответ услышал:
- Душевное спасибо!
Это была суперблагодарность! Услышав потом и от мальчишек слово «душевный», я понял, что именно этим ключевым словом можно охарактеризовать местных жителей и этот тихий, красивый, маленький посёлок у монастырских стен на берегу большого лесного озера.
Под Покровом Богородицы
Не знаю, может, это не так, но я думаю, что не мы в городе Покровске, а именно в Раифе люди живут под Покровом Богородицы: монахи, работники монастыря, дети-сироты из монастырского приюта, прихожане, жители посёлка. Их окружает и красота природы, и рукотворная красота. Наверное, в отличие от нас, они заслужили этого Покрова, этой защиты. Здесь абсолютно не чувствуется какого-то зла, завистливости, отчуждённости, суетливости и мелочности. Здесь всё ДУШЕВНО. Даже высокие гости (в дни моего пребывания в монастыре туда приезжали какие-то важные военные и милицейские чины, руководство КамАЗа и кто-то ещё; их сопровождал сам настоятель архимандрит Всеволод) здесь выглядели трогательно-тихими, скромными и умиротворёнными.
Не думаю, что одна лишь смена названия города с Энгельса на Покровск принесёт нам такую же защиту. Пока мы не наполним себя и город духовным «содержанием» и красотой, «форма» ничего не будет значить, так и останется одной лишь видимостью.
Январь, 2006 г.
Продолжение следует
