Убежденный нацист до конца своих дней Ганс-Ульрих Рудель, к примеру он свято верил в теорию о всемирном заговоре и что в рамках которого, проклятые иудобольшевики хотели напасть на Германию:
К вечеру первого дня я уже совершил четыре вылета к линии фронта между Гродно и Волковысском. Русские пригнали сюда огромные массы танков и грузовых автомашин. Мы видим в основном танки КВ-1, КВ-2 и Т-34. Мы бомбим танки, зенитную артиллерию и склады боеприпасов, предназначенных для снабжения танков и пехоты. То же самое — на следующий день, первый вылет в 3 утра, последняя посадка — в 10 часов вечера. О полноценном ночном отдыхе приходится забыть. Каждую свободную минуту мы ложимся под самолет и моментально засыпаем. Затем, если кто-то зовет, мы вскакиваем на ноги, даже не понимая, откуда раздался голос. Мы движемся как будто во сне.
Во время первого вылета я замечаю бесчисленные укрепления, построенные вдоль границы. Они тянутся на многие сотни километров. Частично они еще недостроены. Мы летим над незаконченными аэродромами: там — только что построенная бетонная взлетная полоса, здесь уже стоят самолеты. Например, вдоль дороги на Витебск, по которой наступают наши войска, находится один из таких почти законченных аэродромов с множеством бомбардировщиков "Мартин". Им не хватает либо горючего, либо экипажей. Пролетая над этими аэродромами и укреплениями, каждый понимает: "Мы ударили вовремя... Похоже, Советы делали эти приготовления, чтобы создать базу для вторжения против нас. Кого еще на западе хотела бы атаковать Россия? Если бы русские завершили свою подготовку, не было бы почти никакой надежды их остановить.
Хотя строительство укреплений и бетонных аэродромов слабо свидетельство о желании немедленного удара. К тому же любая армия должна быть готова в любой момент встать в оборону или идти "в яростный поход".
Укрылся он от недоброжелателей в Южной Америке имел большую известность на Западе, а после 1991 г. и в постСССР. Он единственный солдат вермахта получивший высшую награду Рыцарский крест с Золотыми дубовыми листьями Мечами и Бриллиантами. Это примерно пятикратный Герой Советского Союза.
Всего Рудель совершил 2530 боевых вылетов, он пилотировал в основном Ju 87B и Ju 87D, а также его противотанковую разновидность G. В конце войны он летал на штурмовых модификациях "Фокке-Вульф" Fw 190F и Fw 190G. Он претендовал на потопление линкора "Марат", крейсера, эсминца, 519 танков, 9 сбитых советских самолетов в воздухе, 800 автомашин, 150 орудий, 70 десантных барж, 4 бронепоезда, разрушение нескольких мостов. Всего он был сбит зенитками 32 раза, в боях над Одером 40-мм зенитный снаряд оторвал ему ногу, но он продолжил летать и после ампутации ноги ниже колена.
Конечно он как и Хартман был находкой для пропаганды. Как геббельсовской, так и послевоенной антисоветской. В частности, о ранении его 8 февраля 1945 г. были извещены по телефону даже Гитлер с Герингом. В 1963 г. в Нью-Йорке выходит его книга "Пилот "Штуки".
О победах можно судить по его воспоминаниям и его летной книжке. Но ее по словам Руделя захватили американцы, хотя за сотни боевых вылетов у него должна быть не одна, а несколько летных книжек и одна с результатами.
А. Кузнецов используя архивы ЦАМО смог сравнить заявки и реальность.
Кстати в день ранения Рудель заявил о поражении 13 советских танков, теоретически он мог это сделать на Ju 87G ведя огонь по моторному отсеку, но для этого нужно быть просто снайпером.
Вот как он это описывает в мемуарах:
«Рано утром 9 февраля в штабе раздался телефонный звонок. Из Франкфурта сообщили, что прошлой ночью русские навели переправу через Одер у деревни Лебус, к северу от города, и при поддержке танков удерживают плацдарм на западном берегу реки. Ситуация более чем критическая, поблизости нет пехоты, чтобы их атаковать, и нет никакой возможности доставить туда тяжелую артиллерию, которая могла бы остановить противника. Таким образом, ничего не удерживает советские танки от того, чтобы начать марш на столицу, или, по крайней мере, перерезать железную дорогу и автомобильное шоссе Франкфурт — Берлин, которые являются жизненно важными для снабжения фронта на Одере.
Мы летим туда, чтобы выяснить, насколько справедлив этот доклад. Издалека я уже вижу понтонный мост, и задолго до того, как мы приближаемся к нему, по нам открывают огонь зенитные орудия. Русские приготовили нам нечто на закуску! Одна из моих эскадрилий атакует мост, проложенный прямо по льду. У нас нет больших надежд на то, что мы сможем добиться чего-то существенного. Как мы знаем по опыту, иваны располагают таким количеством строительных материалов, что могут восстановить мост почти мгновенно. Я лечу низко над землей вместе с противотанковыми самолетами и ищу танки на западном берегу реки. Я могу разглядеть их следы, но не вижу самих стальных монстров. Или то были следы артиллерийских тягачей? Я опускаюсь еще ниже, чтобы быть абсолютно уверенным, и вижу танки, хорошо замаскированные в складках речной долины, на северном краю деревни Лебус. Здесь их, вероятно, штук 12-15. Что-то ударяет в крыло — попадание из лёгкой зенитной пушки».
«Я держусь низко, отовсюду стреляют зенитки, речную переправу защищают примерно шесть или восемь зенитных батарей. Зенитчики, похоже, давно играют в эти игры и приобрели большой опыт в борьбе со «штуками». Они не пользуются трассерами, мы не видим тянущихся к нам нитей с нанизанными красными бусинками. Понимаешь, что они открыли огонь, только когда самолет вдруг резко вздрагивает от удара. Как только мы набираем высоту, они тут же перестают стрелять, и наши бомбардировщики не видят, кого им атаковать. Только если лететь очень низко над целью, можно увидеть, как из ствола орудия вырывается пламя, похожее на огонь факела.
Я думаю, что делать. Нет никакой возможности подойти к цели скрытно, так как плоская речная долина не дает возможности для такой тактики. Здесь нет ни высоких зданий, ни деревьев. Трезвое размышление позволяет мне сделать вывод, что опыт и тактические навыки могут помочь, даже если нарушены все основные правила, которые из них вытекают. Ответ: решительная атака и надежда на удачу. Если бы я всегда был таким авантюристом, я бы уже десятки раз мог лечь в могилу. Но рядом нет наших войск, и мы находимся в 80 километрах от столицы Рейха, на опасно малом расстоянии, если к ней рвутся вражеские танки. Для длительных размышлений времени уже не остается. «На этот раз тебе придется положиться на удачу», — говорю я себе. «Пошёл»!
Я приказываю другим пилотам сохранять высоту; среди них несколько новичков, и пока от них нельзя ожидать, что они нанесут большого ущерба противнику при такой обороне — наоборот, скорее всего, мы сами понесём неоправданно высокие потери. Когда я спущусь ниже, и как только станут видны вспышки зенитных орудий, они должны будут сконцентрировать огонь своих пушек на зенитках. Всегда есть шанс, что это смутит иванов и повлияет на их точность. Здесь стоят несколько танков ИС, остальные — Т-34. После того, как четыре танка загорелись и у меня кончились боеприпасы, мы летим назад.
Я говорю о своих наблюдениях и подчеркиваю тот факт, что я атаковал, лишь принимая в расчёт близость Берлина, иначе такая атака была бы неоправданной. Если бы мы удерживали фронт еще дальше к востоку, я подождал бы более благоприятной ситуации, или, по крайней мере, того момента, когда танки выйдут из зоны защиты своих зенитных установок, сосредоточенных вокруг моста. После двух вылетов я меняю самолет, потому что мой получил повреждения от зенитного огня. В четвёртый раз я лечу назад, и вот уже пылают все 12 танков. Я лечу на бреющем над танком ИС, который извергает дым, но всё никак не загорается.
Каждый раз перед тем, как идти в атаку, я поднимаюсь на 800 метров, потому что зениткам на такой высоте трудно в меня попасть. Оттуда я пикирую отвесно, отчаянно бросая машину из стороны в сторону. Когда я уже недалеко от танка, я выравниваю машину в момент выстрела, и затем ухожу в сторону над самим танком, следуя той же тактике уклонения, до того момента, когда я могу набирать высоту снова — вне досягаемости зениток. Мне, конечно же, нужно было бы заходить на цель медленнее, когда мой самолет лучше управляется, но это было бы самоубийством. Только благодаря обширному опыту и сомнамбулической уверенности в себе я способен выровнять машину на долю секунды и поразить танк в его наиболее уязвимые места. Конечно, такие атаки никогда не смогли бы провести мои коллеги по той простой причине, что у них нет достаточного опыта.
Кровь яростно пульсирует в голове. Я знаю, что играю в кошки-мышки с судьбой, но этот ИС должен быть подожжен. Вновь на высоту 800 метров и вниз — на 60-тонного левиафана. Он всё никак не загорается! Меня душит ярость! Он должен загореться и будет гореть!
На панельной доске мигает красный индикатор. Вдобавок и это! У одной из пушек заклинило затвор, в другой остался только один снаряд. Я вновь карабкаюсь вверх. Не сумасшествие ли рисковать всем ради одного-единственного выстрела?..
И вот я уже иду вниз с высоты 800 метров. Сосредоточься на полете, бросай самолет из стороны в сторону, вот вновь орудия плюются в меня огнем. Вот я выравниваю машину… огонь… танк вспыхивает! С ликованием в сердце я проношусь над горящим танком. Я поднимаюсь вверх по спирали… треск в двигателе, и вдруг ногу пронзает раскаленный стальной клинок. У меня чернеет перед глазами, дыхание перехватывает… «Эрнест, мне ногу оторвало».
«Нет, если бы оторвало, ты не мог бы говорить. У нас левое крыло горит. Тебе нужно садиться, в нас попали два 40-мм зенитных снаряда».
Не будем сильно обращать внимание на путаницу с датами, по происшествии почти двадцати лет немудрено перепутать дни.
По описанию подходит переправа на северной окраине Лебуса, понтонный мост прикрытый зенитками, в полосе 61-го стрелкового корпуса 39-й армии. Номер 1 на карте.
Вылеты производились с аэродрома Фюрстенвальде. Там до переправы 30 км, для "штуки" несколько минут полета. Всего Рудель 8 февраля сделал четыре вылета, на последнем его подбили. Но скорее всего немецкий пилот летал на бомбардировки и ранее 8 февраля.
Советские наблюдательные посты ВНОС 69-й армии (в ее полосе и находился Лебус) действительно зафиксировали активность вражеской авиации. Было зафиксировано 350 пролетов самолётов, сосед справа наблюдатели ПВО 8-й гвардейской армии, отметили 262 пролета самолётов (207 ФВ-190, 30 Ю-87, 17 Ю-88, 8 Хе-111).
Советская бронетехника 69-й армии начала переправляться в ночь на 6 февраля по ночам. Днем переправы обстреливались. К утру 8 февраля перебросили 17 самоходок СУ-76 и 10 Т-34. ИСы начали переправляться только в ночь на 12 февраля, единственный тяжелый танк потеряли от огня немецкой тяжелой артиллерии.
8 февраля потеряли только одну самоходку, один Т-34 сожгли и еще два подбили. В отчете 68-й танковой бригады отмечалось, что 8 февраля 1945 г. с 16:00 до 17:00 30 бомбардировщиков наносили удары по пехоте, вот тогда и сожгли один танк, а два повредили именно пушечным огнем авиации.
Казалось бы вот Рудель, конечно не тринадцать танков, а хотя бы два и то повредил. Но пушечные варианты Ju 87G были не в единственном экземпляре в составе сил наносивших удары по переправе. Танки мог поразить и другой пилот. Вероятно, что в ударе Рудель мог и не участвовать, он мог и не наносить удар между 16:00 и 17:00 (по Москве, по Берлину между 14:00 и 15:00).
Согласно отчету о боевых действиях бронетанковых и механизированных войск 69-й армии за февраль 1945 г. безвозвратные потери бронетехники составили: три Т-34, один ИС-2, пять СУ-76. Причем одна СУ-76 была отправлена в ремонт. В отчет не вошли потери 11-го танкового корпуса, но он терял свои танки до 8 февраля на Франкфуртском плацдарме.
Возможно Рудель набил танки не 69-й армии, а 8-й гвардейской. Но 8 февраля ни одна СУ-76 из трех самоходно-артиллерийских полков не была даже повреждена. На восточном берегу Одера спокойно действовали два СУ-152 поддерживая войска на плацдарме стреляя через реку.Советские войска несмотря на воздействие авиации заняли уже к вечеру 8 февраля почти весь Лебус, а в следующие дни весь город и его окрестности.
Теперь к другому вопросу кто подбил Руделя? Немецкая авиация бомбардируя переправу смогла прекратить движение советских войск, понтонный мост они разбили, саперам пришлось строить временный.
Плотность зенитного огня не была такой как рассказывает Рудель, да и советские зенитчики не претендовали на сбитие "Штуки". Выяснить кто подбил Руделя сейчас маловероятно, это могли быть как 37-мм автоматы, так и 85-мм зенитки.
Если подвести итог, с большой степенью вероятности Рудель ни одного танка не подбивал, приписать только ему один сожженный Т-34 и два подбитых было бы слишком смело.
После подробного изучения этого боя Руделя становится понятно как воевали советские войска и почему они пришли в Берлин, а сказки так сказками и остались. В этом случае победы Руделя не подтвердились, что конечно не отменяет его успешные штурмовки советской техники. Но относиться к астрономическим счетам пилота "Штуки" следует скептически, только после параллельной проверки в немецких и советских архивах.
Спасибо за прочтение.
Источник: Кузнецов А. Тринадцать танков за одну ногу?
