Катастрофическое поражение рыцарей Ливонского ордена и примкнувших к ним прочих крестоносцев в битве у озера Дурбе эхом отозвалось в той части Пруссии, до которой успел добраться другой военно-монашеский орден – Тевтонский. Не прошло и двух месяцев, как в сентябре 1260 года там заполыхало восстание, которому в историю было суждено войти как Второе (или Великое) прусское. В Самбии вождем бунтовщиков был некий Гланде, в Погезании заправлял Аттум, бартами руководил Диван (Диване) по прозвищу Клекине, что означает «Медведь», вармийцев поднимал на борьбу с угнетателями Глаппо (Глаппе). Каждый из этих славных мужей оставил след в истории, однако тевтонцам по ряду причин больше всего запомнился предводитель натангов Геркус Монте – он же Геркус Мантас, он же Генрикус Монтемин (на заглавной иллюстрации - рисунок Артураса Слепсиса).
Насколько можно судить, он был сыном одного из прусских нобилей, перешедших на службу Тевтонского ордена. Ибо простолюдина рыцари вряд ли избрали бы в почетные заложники и отправили учиться аж в Магдебург. В Германии за 10 лет окрещенный язычник и возмужал, и знаний поднабрался – не только тех, которые давали в школе при монастыре Святого Иоганна. Юный пруссачок живо интересовался военной тактикой и боевыми приемами своих покровителей. В итоге получив как изрядное по тем временам гражданское образование, так и неплохо освоив (как продемонстрировали дальнейшие события) науку побеждать на поле брани.
Выбравшись, наконец, из аманатов, Генрикус первым делом исключил из своего христианского имени две лишние, по мнению мо́лодца, буквы. И стал называться Геркусом, то бишь, Геркулесом. Так что, когда в Натангии возник вопрос о кандидатуре на роль главного среди повстанцев, думали недолго – Монте подходил по всем статьям.
Оказанное ему доверие новоизбранный вождь быстро оправдал, в 1261 году разгромив отправившееся усмирять Натангию тевтонское войско в битве при Покарвисе. А еще пару лет спустя уже сам организовал опустошительный набег на Хелминскую землю. Ландмейстер ордена Хельмерих фон Рехберг со своим отрядом попытался преследовать пруссов, но это предприятие обернулось крахом: в сражении при Любаве пал сам фон Рехберг и 40 его рыцарей. Череда успехов продолжилась в Помезании, где под натиском воинов Монте один за другим пали такие важные опорные пункты ордена, как Мариенвердер, Штаркенберг, Шпиттенберг, Рейден и еще целый ряд других крепостей.
В 1265-м (по другим данным, в 1262-м) Монте решил помочь самбийцам в затянувшейся осаде замка Кёнигсберг. Однако здесь его подстерегала первая неудача – рыцари оказали жестокое сопротивление, в итоге заставив повстанцев отступить. Сам Геркус в одной из схваток был ранен, потерял много соратников, но все-таки смог потом оправиться.
Интересно, что если во время Первого восстания 1242-1249 годов пруссы, в основном, предпочитали убивать поработителей-иностранцев, почти не трогая прислуживавших им единоплеменников, то теперь отношение к предателям кардинально изменилось. Отныне уже ни один нобиль не мог чувствовать себя в безопасности. Часть самбийских князей, убоявшись неминуемой расправы, даже бросила свои наследственные владения и устремилась под защиту стен Кёнигсберга. Кое-кого рыцари действительно приютили, но далеко не всех. Например, припоздавшим в Христбург помезанам места внутри замка уже не хватило.
- Неприкосновенность прав и свобод ваших мы, безусловно, подтверждаем, - объяснили через бойницы топтавшимся внизу огорошенным коллаборационистам немцы. – Но вот отстаивать их вам придется самим. Без обид, ладно?
О том, что сталось с брошенными на произвол судьбы туземными союзниками ордена, хроники умалчивают, но и без летописцев можно догадаться. «Дубина народной войны», как выразился гораздо позднее один из классиков не прусской литературы, гвоздила со страшной силой.
В восстании активно участвовали даже женщины. Одна из них, проживавшая в окрестностях недавно воздвигнутого замка Бранденбург, известила вождя Глаппе, что тамошние рыцари почти все отправились в поход. Пруссы обрушились на оставшийся без защиты «бург» и сравняли его с землей.
Объявился даже прусский Сусанин. Шайка отъявленных головорезов рыцаря Мартина Голина как-то захватила трех пленных. Двух порешили на месте, а третьего оставили в качестве проводника. Вот тот мужик и завел весь отряд в непролазное болото, пожертвовав своей жизнью, но погубив и всех врагов.
Напуганный огромным числом погибших в Пруссии христиан (одних только рыцарей недосчитывались уже больше тысячи), папа римский Климент IV спешно объявил о новом крестовом походе. Свежие подкрепления перебросили из Тюрингии и Брауншвейга. О значимости возникшей проблемы свидетельствует хотя бы тот факт, что богемского короля Оттокара II Пшемысла, 12 лет назад уже побывавшего на берегах Балтики, уговорили опять отправиться на север. И хотя на сей раз основатель Кёнигберга с пруссами не воевал, он сумел принудить к нейтралитету поморского князя Мстивоя, активно помогавшего пруссам в их борьбе. Также была развернута мощная кампания по подкупу языческой знати, которую вербовали в христианское войско, в изобилии раздавая жалованные грамоты.
Сыграло свою роль и то, что восставшим не удалось закрепиться во взятых замках и захватить крупные крепости, имевшие выход к морю - Кёнигсберг, Балгу, Эльбинг и Мемельбург. А самое главное, пруссы действовали, в целом, разрозненно – Геркус Монте вовсе не объединял под своим командованием все силы повстанцев, вожди которых погибали один за другим. Последним крупным успехом стала победа в битве при Сиргуне в 1271-м. Но уже через год, после ряда поражений. Монте с небольшой группой своих друзей был вынужден прятаться в дремучих лесах у себя на родине. Он партизанил еще примерно год, прежде чем был, наконец, схвачен. Говорят, это произошло, когда вождь остался в лагере один – все его товарищи ушли на охоту.
Где именно тевтонцы пленили Геркуса Монте, историки спорят до сих пор. Одни предполагают, что это была пуща в округе Штаблак (сегодня это рядом с поселком Долгоруково на юге Калининградской области), другие склоняются к версии насчет берега реки Ауксине (теперь Голубая), которая впадает в Прегель (Преголю) у современного поселка Междуречье в Черняховском районе.
Как бы то ни было, захватившие Монте комтур замка Христбург Генрих фон Шёненберг и рыцарь Хельвиг фон Гольдбах «вместе с несколькими оруженосцами» приняли решение казнить столько крови попортившего ордену бунтаря безотлагательно. И повесили Геркуса на дереве, затем дважды проткнув мечом.
«Способ казни предполагает наличие среди упомянутых «оруженосцев» пруссов, которые формально приняли христианство, но соблюдали языческие обычаи, - убежден историк Александр Новиков. - Для того периода это отнюдь не было чем-то необычным. Вероятно, эти «оруженосцы», продолжавшие придерживаться принятых в прусском обществе норм, и дали возможность Монте умереть в соответствии с ними. поэтому в данном случае следует говорить не о казни, а скорее о ритуальном убийстве. Можно также предположить, что Монте дали возможность повеситься самому и только потом пронзили мечом. Подобный способ убийства должен был включить реальное событие в традиционную для пруссов мифологическую картину мира и послужить гарантией надлежащего возрождения души умершего. Смерть ритуального характера сама по себе гарантировала Монте бессмертие в памяти соплеменников. Кровавая жертва имитировала смерть в битве, единственно достойную для нобиля. Сомнительно, что речь в данном случае шла о жертве во имя свободы прусского народа, поскольку подобные идеи не соответствуют уровню развития родового общества. Но, безусловно, сам Монте желал для себя именно такой смерти, которая должна была обеспечить его душе возрождение в облике, достойном вождя-воина».
В том же году в лапы тевтонцев угодил и вармийский предводитель Глаппе. Этого привезли к Кёнигсбергу и повесили уже там, на вершине горы напротив замка, которую так потом и называли – «гора Глаппе». Лишившись своих вождей, Натангия и Вармия подчинились завоевателям. Потом с неизбежным смирились и погезане. В 1274 году были вынуждены капитулировать все прусские племена кроме скаловов, надровов и ятвягов – их Тевтонскому ордену удалось подчинить только в 1284 году.
Что же до Геркуса Монте, то едва ли не монопольное право на память об этом и впрямь выдающемся человеке традиционно пытались и пытаются присвоить себе литовцы. Хотя, как пишет калининградский краевед Геннадий Кретинин со ссылкой на немецкого историка Бернхарда Йенига, они совершенно необоснованно считают себя наследниками прусских племен, так как надровы, скаловы, судовы принадлежали к прусским племенам, но никак не к литовцам.
«Поэтому назначение литовцев наследниками пруссов и претензия на особую роль в сохранении культурной памяти о древних племенах неправомерны», - делает вывод исследователь.
Тем не менее, еще в 1957 году советский литовский драматург Юозас Грушас написал драму «Геркус Мантас». По ней в 1972-м на республиканской киностудии сняли одноименный фильм.
Имя Геркуса Мантаса носит главная улица города Клайпеда (аналогичные имеются также в Вильнюсе и деревне Саугос Шилутского района), где опять-таки еще во времена СССР был установлен четырехметровый памятник отважному натангу (см. выше).
В 1994 году, пользуясь очередным «смутным временем» в России, литовские националисты добрались и до уже упомянутого выше поселка Междуречье. Тамошний памятник Мантасу представлял собой каменного ужа, разрубленного на три части. Это символизировало раздел территории т. н. «Малой Литвы» между Литвой «Большой», Польшей и Россией. Причем надпись сразу на четырех языках - прусском, литовском, немецком и русском - гласила, что именно на этом месте и был казнен легендарный герой!
Но и это оказалось еще не высшей степенью исторического маразма. Когда установленный в нарушение действующего законодательства РФ памятник решением местных властей был демонтирован, ярые идеологи «Малой Литвы» Витаутас Шилас и Генрикас Самбора принялись стенать о том, как снесли надгробный (!) памятник руководителю Второго прусского восстания.
Интересно, что бы сказал об этом сам Геркус Монте?