Острова расступаются, открывая коренной правый берег, русским не бывавший никогда. Здесь с 2012 года действует речной порт Манцзита (Маньчжурский?):
За мысом уже виднеется Фуюань:
Сам мыс нанайцы называли Кырма, китайцы - Чаньшань, а русские - Сопка-Бог: прямо у воды под ней стоит кумирня Байсые, где молились рыбаки перед выходом на амурские волны. Нынешнее здание построено в 1998 году, может взамен небольшого жертвенника из лоскутков и камушек, а может - вместо разрушенной при Мао Цзэдуне предшественницы.
Хотя по мне так Сопкой-Бог уместнее было бы назвать вон то гигантское лицо на каменном обрыве:
С реки Фуюань напоминает Ханты-Мансийск, разве что Самаровской чугас куда как ниже сопки Сишань, увенчанной строительным краном:
Фуюань входит в уезд Цзямусы провинции Хэйлуцзян с центром в Харбине, хотя по населению китайские уезды крупнее наших областей, а провинции могут быть сравнимы со всей Россией. И всё же вдумайтесь - ведь перед нами даже не райцентр, а заштатный городок с 20-тысячным населением!
"Полесье" причалило к дебаркадеру, где катера стоят в несколько рядов, а вода между ними бурлит так, что слышно с борта - на Амуре страшное течение. Гид проинструктировала группу, чтобы никто не фотографировал - китайцы не будут задавать тупых вопросов, а просто оштрафуют на пару тысяч долларов. На обратном пути, конечно, я всё равно на свой страх и риск фотографировал, но погорели мы, однако, не на этом...
От дебаркадера до речного вокзала тянется огромная пустынная площадь. И вот мы шли по ней под своими рюкзаками, и восторженно офигевали: "Что, я правда в Китае?!". От автостопщиков я знал, что Поднебесная гостеприимна, да и погода налаживалась. Рюкзаки, конечно, мы потащили зря, но в хабаровском хостеле их оставить не было возможности, тратить почти 1000 рублей на трое суток в камере хранения мне было жалко, а в вагончике турфирмы бросать - боязно.
С крыльца на нас всё пристальнее глядел крепко сбитый офицер, я благодушно впечатлялся стильностью его кителя, и вдруг офицер обратился ко мне: "Э! ТЫ! Документ давай! Ты тоже!". Я пожал плечами и протянул ему паспорт, нас отделили от группы и повели к отдельной стойке, где молоденький китаец-переводчик, который тут выдаётся на каждую группу, стал переводить нам вопросы. Первым делом пограничникам не понравилось, что у меня в паспорте много штампов "Хасаке", то есть Казахстана - кажется, само по себе это слово у них ассоциировалась с Синьцзян-Уйгурским районом, что для китайского безопасника звучит примерно как для нашего в 2000-х годах - "Чечня".
-По религии кто? - спросил переводчик от лица пограничника.
-Христианин.
-Докажи!
"Вот мой крест!" - хотел было сказать я кинематографическим тоном, но у переводчика в руках как-то материализовалась баночка харбинского пива, которую мне пришлось выпить, чтобы показать, что я не мусульманин. Оля, впрочем, пиво пить наотрез отказалась, ну а мне лёгкое навеселе пошло на пользу - чтобы с юмором воспринимать начинавшийся дурдом.
Китайцы вяло полистали фотки с моего фотоаппарата. Потом с Олиного фотоаппарата. Потом попросили включить ноутбук, с которого ничего просматривать не стали, но и забрать его мне не давали наотрез. При просмотре фотографий Приморья китайцы переспрашивали друг у друга "Хайшаньвэй?", кажется не веря своим глазам, что это не Кандагар и не Ракка. Потом досмотрели вещи, и надев резиновые перчатки, принялись досматривать нас самих. Наконец, нас просто усадили на лавочку и велели ждать. Растерянный переводчик сказал, что сейчас приедут безопасники, посмотрят наши фотографии и после этого нас, скорее всего, пропустят. Но какие-то вопросы поконкретнее задавать через него оказалось бесполезно: от одной мысли о том, чтобы первым обратиться к человеку в погонах он натурально цепенел. Шли минуты, я мёрз, военные сами уже поняли, что нас подозревать не в чем и через переводчика пытались меня расспрашивать о России да о путешествиях. Переводчик сбегал в магазин и принёс нам воды, сосисок и булочек. Шли уже не минуты, а часы...
Краем глаза я увидел весьма впечатляющую процессию на краю зала - там был маленький круглый китаец в квадратных очках, которого я сходу прозвал Кулхацкер, и высокая стройная китаянка в роскошном пушистом пальто и радужно блестящих тонированных очках, напоминающих глаза большого насекомого. Но жёсткое лицо, командный голос и карикатурно обильные перстни на острых пальцах выдавали в ней начальницу, и я прозвал её Эльза Кох.
Вся эта процессия ушла куда-то в закуток с нашими ноутбуком и фотоаппаратами, и я с ужасом подумал о том, сколько времени они собираются смотреть несколько тысяч фото. Но китайцы, чёрт возьми, трудолюбивый народ! Они стену воздвигли в 6000 вёрст длиной, и километровую скважину в 13 веке лопатами выкопали, и сейчас строят больше дорог и домов, чем весь остальной мир, так что уж наши фотки отсмотреть - да раз плюнуть! В общем мы сидели, мёрзли, смотрели, как прибывают и убывают другие группы, а пограничник уже даже расспрашивать нас ни о чём не пытался, а только смотрел в потолок. Из коморки периодически раздавались взрывы хохота - кажется, китайцы натыкались на фотографии голой Оли в горячих речках и источниках Курил. Ещё пару раз уже другие люди вновь досматривали наши вещи и нас, а я смирился с тем, что в Китай не попадём, 11000 рублей на двоих спустили в амурские волны, и ладно если нас вообще в какой-то чёрный список не внесут. Тем более на нас оформили какой-то протокол, и не зная, каким иероглифами записать мою родную Пермь, меня "поселили" в Екатеринбург. Наконец, на четвёртый час нам понемногу стали возвращать фотоаппараты и ноутбук, Эльза Кох, Кулхацкер и наш первый офицер о чём-то перетёрли с переводчиком, и переводчик пригласил нас на КПП. В загранпаспорта проставили штампы... и тут же унесли их обратно: как пояснил переводчик, до нашего выезда документы и большая часть флешек останутся здесь.
Замёрзшие, задёрганные и с испорченными настроением мы наконец покинули речной вокзал, вместо 11 утра въехав в Китай в пол-третьего. Гид только руками развёл: он догадывался, что возникнут вопросы, но ТАКОГО на его памяти не бывало. Переводчик, впрочем, повидал поболее и видел, как людей отправляли первым же рейсом назад. Забегая вперёд я скажу, что паспорта и флэшки нам вернули без вопросов, но мог ли я не поволноваться все эти сутки об их судьбе? Причина же такого холодного приёма не в рюкзаках крылась, не в фотоаппаратах и не в штампах Казахстана, а в случайности: днём ранее российские пограничники обидели каких-то китайцев, а между коллективами двух таможен действует негласное правило "зуб за зуб".