Николай Иванович Фешин — гениальный живописец. Русский, российский или американский — дело десятое. Искусство не знает границ, не признаёт административных барьеров и говорит с выходцами из самых разных стран, представителями различных культур и сторонниками любых общественных формаций на едином, универсальном языке.
Всех нас роднит общность исходных ценностей, и нет лучшего «выразителя» любви и печали, чувственного влечения или ироничной насмешки, чем живописное полотно, исполненное настоящим мастером. В особенности — таким, который одинаково виртуозно владеет техникой фигуративного реализма и в совершенстве владеет элементами яркой, по-настоящему сильной импрессии. В чьих работах тесно переплелись и выгодно дополнили друг-дружку академическая строгость и экспрессия модерна.
И если Вам, уважаемый читатель, когда-нибудь понадобится привести пример гениального мистера живописи минувшего столетия — смело назовите фамилию Feshin. Гарантируем — не ошибётесь!
В его руках, подчиняясь велению гибкого ума и окрыляемой вдохновением души, оказались одинаково востребованы тонкая кисть, изогнутый мастихин и хрупкий грифель. Образы, оживающие перед глазами зрителя по воле их создателя, неизменно ощущаются как прочувствованные, полные глубокого авторской рефлексии. И столь же глубокого, хладнокровного анализа.
Десятки раз всматривались в эти дивные пейзажи, разглядывали харизматичных героев его портретов, любовались изысканными натюрмортами. И всякий раз удивлялись тому, как гений Фешина ухитрился вместить в себя мудрую тщательность репинского мазка и отчаянно-лихие, прямо-таки «сабельные» взмахи а-ля Моне. Это какая-то невероятная, ни на что не похожая, но строго научная «живописная фантастика». Кажется, что способности Фешина нарушать правила и переходить границы стилей и жанров, оставляя свои работы сюжетно и эмоционально целостными творениями, просто нет предела. Но: парадоксальным образом, осознавая и ощущая всё сказанное выше, мы так и не смогли влюбиться в мистера Фешина как живописца. Увы. Почтительно снять головные уборы перед его потрясающим мастерством?— всегда готовы. Посвятить ему восхищённые строки первой половины статьи? — Yes. Смиренно признать гениальность, граничащую с непостижимостью? — Oui. Полюбить? — нет.
Знаете, так бывает. Когда Вы знаете о ком-то слишком много — начинаете глядеть на него совсем иначе. Не хуже, не предвзято, Боже упаси! Просто — иначе...
Он «сделал себя сам». Разорившиеся и разведённые родители ничем не могли помочь своему даровитому сыну, когда тот, окончив художественную школу и поступив в столичную Академию художеств, влачил предельно бедняцкое существование. Но юноша не сдавался, без устали обучаясь и экспериментируя. И в конце концов Её Высочество Удача улыбнулась ему широко и приветливо. Молодого Николая Ивановича Фешина стали привечать в богатых семьях Петербурга. В нём наконец-то разглядели великолепного портретиста! Премия Куинджи, орден Св. Станислава, участие в престижнейших выставках Российской Империи и Европы стремительно вознесли его в «высший свет» и вплоть до самых последних лет жизни заставили позабыть «прозябание» на хлебе и воде.
Революцию наш герой решительно отверг. Он не хотел становиться «орудием пропаганды» Советов и в 1923 году вместе с семьёй отбыл в США. Это был решительный и мужественный поступок настоящего художника. Бросить всё и начать жизнь заново, следуя высокому идеалу творца? — браво, маэстро. Вот только пока его коллеги по творческому цеху бедствовали в Старом и Новом свете, ища и не находя себя на чужбине, душой и сердцем оставаясь верны покинутой Родине, наш герой писал прекрасные портреты богатейших нью-йоркских банкиров, вашингтонских политиков и чикагских светских львиц, а также доблестных генералов. Беря с них почасовую оплату. Да и обучать будущих голливудских декораторов премудростям профессии было весьма неплохим коммерческим предприятием. Тот факт, что расцвет его новой карьеры, построенной на сотрудничестве с американским истеблишментом и ведущими киноделами, пришёлся аккурат на годы американской «Великой депрессии», художника нимало не трогал. Ведь в этих работах маэстро совершенно точно не усматривалось никакой пропаганды...
Да и запечатлевать счастливую жизнь коренных американцев из резерваций для мистера Фешина было куда приятнее, чем отображать бытие бывших сограждан. Таосские этнические мотивы окончательно заняли в сердце мастера то место, где ранее «обитали» русские эманации. Душа мастера обрела гармонию, а дела — порядок.
Поймите правильно, дорогой читатель: мы искренне восхищаемся художником Фешиным. Помимо качеств его живописи, перечисленных в дебюте статьи, он был ещё и дивно прозорлив. Своим творчеством он словно предвосхитил наступление XXI века с его космополитизмом, смешением направлений и течений, постмодерном и так далее.
И мы восхищаемся им давно и искренне, преклоняясь перед шедевральным наследием, ныне занимающим почётнейшие места в государственных и частных собраниях США и России. Просто не любим.
