Приведенный ниже текст представляет собою фрагмент протокола 26-го судебного заседания по делу о сдаче крепости Порт-Артур японским войскам, которое состоялось 9 января 1908 года. В качестве одного из свидетелей тогда выступил бывший гражданский комиссар Квантунской области и председатель Порт-Артурского городского совета подполковник Александр Вершинин, который дал показания, касавшиеся ряда обстоятельств жизни гражданского населения города во время осады и после капитуляции. Эти свидетельства дают представление как о степени эффективности работы городских властей во взаимодействии с общественностью, так и о проблемах в отношениях между гражданской администрацией и военным руководством.
"Показание подполковника Вершинина:
Когда стало известно, что 16-го декабря 1904 года состоялся военный совет, я явился к коменданту крепости с вопросом: долго ли еще будет держаться крепость. На вопрос генерала Смирнова, для чего мне это нужно знать, я ответил: "чтобы сообразовать с этим временем городские запасы продовольствия".
- А на сколько времени их у нас хватит? - спросил комендант.
- До февраля месяца мирное население бедствовать не будет.
- Можно ли растянуть эти запасы еще на полтора месяца?
- Можно и до марта, - отвечал я.
- Так, пожалуйста, так и растягивайте, - сказал генерал Смирнов.
Санитарное состояние мирного населения было настолько хорошо, что эпидемий и не возникало среди него. Областной санитарный совет и городской совет с первых же дней войны были озабочены принятием мер против желудочных заболеваний и возможности появления чумы. Удалось получить из Одессы дезинфекционные камеры. На площадях и дорогах, где проходили войска, были устроены бесплатные чайные и столовые. Кроме того, городской продовольственный комитет организовал более 20 подвижных чайных, которые и были отправлены на позиции. В содержании этих учреждений принимали участие многие торговые фирмы и частные лица.
На довольствие кониной мирное население перешло одновременно с гарнизоном. Ко дню капитуляции у нас еще оставалось 250 лошадей. Коровьего мяса достать было почти невозможно. Коров было мало и они ценились по 800 рублей, свинья - по 500. С июля месяца стал ощущаться недостаток в зелени. Я думаю, что запасы продовольствия, имевшиеся у крепостного интендантства, были, вообще, разнообразнее наших. Тем не менее, цинга у нас совсем не развилась. Развитие ее в гарнизоне многие врачи объясняли мне чисто нравственными причинами: тоской по родине, утомлением и т.п.
После капитуляции положение мирного населения стало крайне безотрадным. Все старания обеспечить интересы мирного населения разбивались об условия капитуляции. Японская же администрация создала невозможные условия для жизни в Порт-Артуре. Она ограничила право выхода обывателей из своих домов очень кратким временем; она запретила базарную торговлю, закрыла все столовые и чайные, запретила китайцам говорить по-русски; чины ее являлись в наши квартиры и понуждали нас к скорейшему выходу из Артура.
Для отъезда японцы открыли 8 января 1905 года Голубиную бухту, но средств для перевозки туда имущества не предоставили никаких. Приходилось нести его 8 верст на себе, вследствие чего почти все имущество было брошено обывателями в Артуре; через Дальний пропускали только с ручным багажом. Я сам принадлежу к числу тех лиц, которые вышли из Артура с тем, с чем, например, я вышел сегодня сюда, в суд, из своей квартиры. Мы сделали, было, попытку принять меры к охране имущества, оставляемого в Артуре, но и она была неудачна. Нельзя было найти лицо, которому можно было бы доверить это имущество, так как, по условиям капитуляции, японской администрации предоставлялось право выселять из Артура всех, кого она почему-либо признает нужным выслать. И когда мы просили японскую администрацию гарантировать, что оставляемое нами для охраны имущества лицо не будет выслано из Артура без особо уважительных и законных причин, то она нам в такой гарантии категорически отказала. Вместе с тем японцы разъяснили, что все имущество, хотя бы и принадлежащее частным лицам, но находящееся в казенных помещениях, так называемых казенных квартирах - принадлежит казне.
24 декабря 1904 года перед моей квартирой собралась толпа женщин и детей свыше 100 человек. Это были семьи солдат. Раньше они жили в казармах. Теперь японцы их оттуда выгнали, так как капитуляция не обеспечила за ними ни квартир, ни продовольствия. К 5-му укреплению, где были собраны их мужья, японцы их не пропускали. И они были теперь в совершенно беспомощном положении. Первый день они питались отбросами, теперь же у них не было ни корки хлеба. Женщины и дети буквально голодали. Они плакали, рыдали и умоляли меня помочь им. Я отправился в гражданский комитет и просил японцев помочь им, но они пожимали плечами и говорили, что виноваты не они, а русский начальник, не предусмотревший это в условиях капитуляции. Тем не менее, они обещали мне сделать, "что можно", и дали мне для раздачи голодающим несколько записок на получение продовольствия из интендантских складов. Наконец, у солдаток не было никаких документов, удостоверяющих их личность. Выдавать таковые было делом войскового начальства, но оно уже ничем не распоряжалось. Пришлось это делать мне, хотя я считался военнопленным. А когда я уезжал из Артура, то оставил кипу таких подписанных мною удостоверений жене санитарного инспектора, госпоже Субботиной, которая и взяла на себя труд выдачи их.
Жены офицеров очутились не в лучшем положении. Они явились ко мне в городской совет с заявлением, что получили от японцев приказание отправиться к мужьям на 19-ю версту. Но пройти 19 верст с детьми и имуществом пешком было им не под силу. Перевозочных же средств не было. И они так же плакали, умоляя помочь им. Я обратился к японской администрации, но представители ее ответили мне, что перевозочных средств достаточно в госпиталях и об этом должны были позаботиться русские военачальники. Отправился к инспектору госпиталей, доктору Субботину, но он сказал, что бессилен помочь делу, так как Стессель назначил вместо него доктора Кржевца. Кржевца же я не нашел. Тогда я снова обратился к японцам и просил их походатайствовать у генерала Ноги для жен русских офицеров несколько китайских арб. Ноги ответил, что распоряжение об этом сделано. Действительно, часов в 5 вечера ко мне явились два японских офицера и сказали, что в распоряжение офицерских семейств назначено 18 арб. Я сейчас же оповестил об этом просительниц. Но часов в 9 вечера снова явились ко мне два японских офицера, и извиняясь, объяснили мне, что в наряде арб произошло изменение, что все 18 арб не могут быть предоставлены офицерским женам, так как генерал Стессель просил генерала Ноги предоставить часть их ему, что Ноги не счел возможным ему в этом отказать и предоставил из 18 арб 10 в распоряжение Стесселя. Как выбрались из Артура офицерские семьи, я уже не знаю. Бессильный помочь им, я уже избегал встречи с ними, так невыносимо тяжело было видеть их слезы, их беспомощное положение. Во все время осады я не видел более тяжелых, ужасных сцен, чем после капитуляции.
По словам поставщика мяса, господина Циммермана, начальник укрепленного района приступил к укладке своего имущества еще в конце ноября или в начале декабря. Для этого были потребованы плотники из полка Савицкого. Циммерману же было предложено купить живность генерала Стесселя, но он от этого уклонился, так как цены были очень высоки. Всего в распоряжение генерала Стесселя было предоставлено 32 арбы; арба же может поднять, в зависимости от числа запряженных в нее животных, от 60 до 70 пудов.
Прокурор:
- Итак, геренрал Стессель ни разу не поинтересовался судьбой мирного населения?
Вершинин:
- Да.
Адвокат ген. Стесселя подполковник Вельяминов:
- Вам поручено было собирать припасы и разводить овощи? Отчего же вы этим не озаботились и что, вообще, Вами было сделано?
Вершинин:
- Как же, мне. В трех окрестных деревнях мною были устроены огороды, но генерал Стессель выселил оттуда китайцев-огородников. После двукратного моего доклада китайцы эти были возвращены, но нашли огороды свои разоренными, вытоптанными.
Вельяминов:
- Но у Вас были для этой цели площади в самом городе.
Вершинин:
- Да, но наше право собственности на них не уважалось. Нас выгоняли с наших владений. Пример тому - паровая прачечная, устроенная городом и сданная им в аренду одному лицу. Она приносила огромную пользу населению, госпиталям и войскам. Но Стессель взял ее в свое распоряжение, а в октябре приказал взорвать, не вывезя оттуда даже машины и парового двигателя.
Вельяминов:
- В "Новом крае" писали, что прачечная эта плохо работает.
Вершинин:
- Я заметки этой не помню, но полагаю, что генерал Стессель должен был потребовать от города отчета, а не доверять каждой репортерской заметке. Что касается организации доставки китайцами овощей и припасов, то когда это дело было налажено, генерал Стессель взял бухты, куда приходили шаланды с продуктами, в свое ведение и назначил туда офицеров, чиновников и нижних чинов, которые своим неведением дела, своим отношением к нему погубили его. Система осмотра шаланд, система "пробы" припасов и несоответствующая оценка их отбили у китайцев охоту рисковать жизнью для доставки продуктов в Артур, так как японцы зорко следили в море за всеми судами.
На Южном Квантуне улов рыбы достигал в весенние месяцы нескольких сотен тысяч пудов. Но еще в самом начале весны рыбакам-китайцам было воспрещено выходить в море из опасения шпионства. Их лодки были вытащены на берег, на них срублены мачты и пробиты днища. Когда, наконец, генерал Стессель разрешил рыбную ловлю, то было уже поздно, время улова пропущено, плата же, установленная им за рыбу, была так низка, что из всего этого ничего не вышло.
Вообще, приказы начальника укрепленного района очень часто шли вразрез с потребностями и не отвечали действительности. Как относился генерал Стессель к деятельности гражданской администрации, видно из следующего факта. Он мне прямо сказал:
"Ни вы, ни ваши чинуши, ни вся ваша штатская сволочь мне не нужны. И я в одно прекрасное утро выгоню вас всех, как стало баранов. Мне крепость нужна для моих войск."
Я докладывал об этом коменданту."
