В коридоре "Старой аптеки", на втором этаже, где наша редакция свила гнездо, все пялятся в ящик. Что же скажет Путин, как же дальше жить.
Я тоже сижу у монитора, слушаю президента. Следующая неделя нерабочая, для меня это ничего не значит, у журналистов нет таких недель, вся редакция не может уйти в никуда.
С этой унылой мыслью я ем Суздальский творог, написано, что он сделан "с любовью". Но когда я залил его кокосовым йогуртом, любви стало явно больше.
У меня болит башка.
Я устал. Пойду домой.
Путин сказал всем сидеть дома, но весь город высыпал на тротуары. В городе своего рода весна. Я иду по Большой Московской со стороны ресторана "Вилла" и улыбаюсь, как котей. Все вокруг такие же. Новая пельменная открылась, пустая. Ну и кому она теперь нужна?
По Октябрьскому проспекту гуляют толпы, только что закончилось заседание в белом доме.
Раньше на Октябрьском возле Ленина была забегаловка "Кухня нью-йоркской бабушки", там можно было ночью поесть. Потом там открылась "Мама вегана", оплеванная Vegi Bro, теперь там... Столовая.
На улице полно красивых mujeres, и мне захотелось... Мне захотелось пойти в Мегаторг и купить что-нибудь из Лимонова. В Мегаторге пусто. Мне жалко, мне жалко продавцов, все эти ювелирки, парфюмерию, обувь, все они завтра могут оказаться на улице. А этот бывший экспериментальный цех Тракторного завода опустеет.
В "Читай городе" только две книги Лимонова, "Палач" и еще какая-то с незапоминающимся названием. Я ничего не купил. Но мне было так жаль этот книжный, этих барменов в коридоре, это всё потухнет сегодня-завтра. И будем снова собирать трактора. Да?
И если главный командир позовет в последний бой...
Don't panic, it's not really worth your while.
Ветер дует туда.