Когда мы умрём, в интернете останутся тысячи наших цифровых следов: от будничных переписок до геометок и фотографий. Эти данные -- топливо для нового рынка приложений и сервисов, которые воссоздают цифровые копии покойников и позволяют пользователям вновь поговорить с усопшими. Но подобные технологии влекут за собой массу проблем и теперь обществу придётся решать их на практике.
«Наверное, это и есть настоящий рай»
В феврале на южнокорейском телеканале MBC вышел необычный эпизод передачи «Meeting you». Он был посвящён встрече женщины по имени Джан Джи-Сун с семилетней дочерью Найон, умершей три года назад от редкого наследственного заболевания, гемохроматоза. Устроить это удалось с помощью VR и тактильных перчаток. Разработчики MBC полностью воссоздали внешность девочки, её голос и мимику, а также использовали технологию захвата движения
Находясь в симуляции, Джан вновь увидела Найон на виртуальной лужайке городского парка, в котором они когда-то любили вместе гулять. Женщина поговорила с дочерью, а затем они перенеслись в место, где «живёт» Найон и отметили семилетие девочки. На прощание Найон прочитала Джан заранее подготовленное письмо и пообещала, что всегда будет скучать по матери.
Этот эпизод «Meeting you» отдалённо напоминал реалити-шоу, но изначально предполагалось, что женщина получит своего рода терапию, которая сгладит тяжёлую травму.
«Наверное, это и есть настоящий рай. Я встретила Найон, которая улыбалась мне, и это было очень короткое, но счастливое время. Думаю, что мне приснился сон, о котором я всегда мечтала» Джан Джи-Сун
Несмотря на внешне положительный результат эксперимента, пользователи и эксперты начали спорить о вреде подобных методов. В общих чертах критика сводится к следующим тезисам:
- Люди, прошедшие VR-терапию, могут впасть в зависимость от неё и зациклиться на своей травме с болезненными воспоминаниями.
- Технологические компании, собирающие о нас всевозможные данные, едва ли упустят возможность обогатиться на цифровой терапии.
- Современные технологии ещё недостаточно хороши, чтобы избежать эффекта «зловещей долины» при воспроизведении мёртвых.
- Прибегая к подобным практикам, мы не учитываем мнение покойного. Далеко не факт, что близкий нам человек согласился бы вернуться к жизни в виде текстур и пикселей.
В разговоре с «Базой» гештальт-терапевт Ирина Смолярчук отметила, что общение с умершими через симуляции напоминает метод психодрамы, применяемый в терапии облегчения. Психодрама, помимо прочего, помогает пациентам при помощи метафор и под присмотром специалиста отработать травмы, которые связаны со смертью близкого человека.
Но в одиночку, подчёркивает терапевт, проводить такие сеансы опасно, поскольку технологии, имитирующие покойников, могут спровоцировать обострения и развитие психиатрических заболеваний -- особенно у людей с пограничным расстройством или скрытыми расстройствами. Причём произойти нечто подобное может даже из-за одного сеанса общения с ушедшими.
Любовь, смерть и боты
Эксперимент с Найон продолжил уже давно наметившиеся тенденции. В 2013 году цифровое агентство Lean Mean Fighting Machine создало сервис LivesOn с броским слоганом When your heart stops beating, you'll keep tweeting («Когда ваше сердце перестанет биться, вы продолжите твиттить»). Программа изучала ретвиты, часто повторяющиеся темы и слова на конкретном аккаунте, а затем, когда его владелец умирал, продолжала генерировать сообщения за него. Большой популярности сервис не снискал и довольно быстро загнулся.
Годом позднее стартап-разработчики запустили закрытый бета-тест более амбициозного проекта — Eternime. Концепция у него простая: пользователь оставляет заявку, и впоследствии нейросети компании собирают персональные данные и изучают ежедневные заметки клиентов в приложении. Предполагается, что после смерти пользователя у близких останется его аватар, который будет похож на живого человека и сможет чатиться в мессенджере. Правда, за шесть лет Eternime из стадии бета-теста так и не вышел.
Параллельно со стартом разработки Eternime в России началась похожая история чат-бота Roman, названного так по имени Романа Мазуренко, погибшего в 2015 году. Для Евгении Куйды это был тяжёлый удар. К тому времени девушка уже развивала проект Luka с собственными ботами, и на его основе она создала нейросеть, которая отвечает в мессенджере приложения в духе Романа. Помимо Евгении переписки с молодым человеком в нейросеть залили его родственники и друзья.
Но самая известная история развернулась в 2016-2017 годах. Тогда у журналиста Джеймса Влахоса умирал отец – врачи диагностировали рак лёгких IV стадии. Джеймс, пытаясь хоть как-то увековечить воспоминания отца, провёл серию интервью и записал его рассказы о минувшей жизни на диктофон. После расшифровки аудиозаписей Джеймс загорелся идеей создать чат-бота на основе нейросетей и эмулировать личность отца на компьютер. Так родился проект Dadbot. Вскоре он научился реагировать на время суток, запоминать дни рождения близких, вставлять фирменные обороты отца и даже воспроизводить аудио с его рассказами.
Затем Джеймс создал сервис HereAfter – он наследовал основные идеи Dadbot, но вместо диалогового окна пользователям нужно общаться с умершим через «умную» колонку типа Alexa или Google Assistant. От клиента требуется только согласовать серию интервью, записать их с сотрудником компании и оплатить ежемесячную подписку на сервис, когда бот будет готов.
https://www.youtube.com/watch?time_continue=33&v=bFR1BJGi6PU&feature=emb_title
Как говорит Ирина Смолярчук, чат-боты, симулирующие покойного, имеют те же последствия, что и VR-сеансы. Поэтому, уверена гештальт-терапевт, любое взаимодействие с умершим в рамках цифровой имитации должно происходить строго под контролем специалиста, который направит происходящее в нужное русло и поможет пользователю «завершить застревающее горе».
Этичная монетизация скорби
В 2018 году оксфордские исследователи Карл Оман и Лучиано Флориди решили описать новый рынок и условно назвали его “цифровой индустрией загробной жизни”. Они отметили, что финансово успешные чат-боты предоставляют потребителям наиболее привлекательную версию умершего, которая позволяет компании максимизировать прибыль.
Поэтому исследователи предложили обратиться к опыту археологии и музейного дела. Там действует кодекс, согласно которому специалисты не могут рассматривать останки как средство для обогащения. Оман и Флориди полагают, что этот принцип можно перенести в новую сферу, но при условии, что для создания ботов пользователям разрешат заливать данные, принадлежащие лично им.
Впрочем, даже при таком раскладе будущее отрасли, по мнению Ирины Смолярчук, лежит в тесном сотрудничестве технологических компаний со специалистами, которые во время сеанса смогут купировать состояние пациента и вывести его из опасных поведенческих реакций. Вместе с тем современному обществу придётся ответить ещё на один фундаментальный вопрос. Узнав об отрасли, столь откровенно играющей на наших чувствах, мы должны определить, до какой степени наши воспоминания могут зависеть от коммерческих интересов и маркетинговых целей.