Начало истории
И вот я осталась одна. На следующий день после отъезда Юльки я вышла на стажировку в маникюрный салон. Расположение жилья, предоставленное подругой, действительно, оказалось очень замечательным. Квартира располагалась около станции метро, и пусть не совсем в центре, но в очень приличном районе.
Мне что бы доехать до работы, надо было проскочить две станции подземки, и вуаля, я на месте. А позже я отыскала удачный маршрут, по которому можно было добираться до работы на машине, минуя пробки, буквально за полчаса. Девочки в нашем салоне, зачастую, ехали с другого конца города, и трястись в метро им приходилось более часа. Очень быстро я поняла все прелести расположения моего жилища.
Жизнь закрутила, и я всё меньше и меньше старалась думать о своих личных проблемах. Хотя иногда сердечко ныло. Времени на самобичевание у меня почти не осталось. Так как я осознанно брала клиентов под завязку, и всё что у меня осталось – это прийти домой и завалиться спать.
Стажировалась я всего неделю, после чего мою работу посчитали достойной данного салона, и я начала зарабатывать.
Уставала жутко, но для меня это было самым нужным сейчас. Семён не звонил и не писал. Зато приезжал папа. В такие дни я брала выходной, и мы гуляли по городу, или просто разговаривали обо всём. Мама мне иногда звонила, спрашивая как я, и получив моё: «нормально», считала это достаточным. Как-то полюбопытствовала у папы, откуда они так быстро узнали о случившемся. Оказалось, что Виктор Фёдорович позвонил ему сам, как только довёз меня до дома. Рассказал всё и велел, именно велел, дочь не обижать и всячески поддерживать.
После отъезда отца, я всегда начинала думать о прошлом. И хотя я не считала годы с Семёном потерянными, но несбывшихся надежд было жалко. Я ведь могла остаться тренировать здесь, изначально никуда не уезжать. Могла ещё пару лет тренироваться сама и вполне возможно добиться лучших результатов в спорте. Было столько «могла», но не сделала, потому, как поехала домой. Любимый сказал: «Что у нас всё получится», а я поверила. Наверное, как многие дурочки мира, которые верят своим мужчинам, а потом пытаются собрать свою судьбу в единое целое, разбитую на осколки.
И может мне вообще стоит поблагодарить мать Сёмы, что она влезла. По крайней мере понятно стало многое. Хотя почему понятно, он ведь даже не знает, почему я уехала. Правда Сёма всегда отмахивался, когда я говорила, что его мама меня не любит. Считал, что я придумываю.
Первый раз к нему домой я попала после тех соревнований, где Семён меня впервые поцеловал.
Он привёл меня знакомить с мамой, она при нём улыбалась и говорила ласковым и милым голосом, а у меня от её взгляда мурашки ползли по спине. А потом Сёмка ушёл в комнату переодеваться, я его просто ждала в коридоре. Лицо его мамы в одночасье изменилось, и она прошипела, зло, тихо, так, что мне стало совсем страшно:
- Что бы я тебя с Семёном больше не видела. Не вешайся на него потаскуха малолетняя. Нашлась тут лахудра на моего мальчика. Ты его всё равно не получишь.
Я тогда была удивлена её словам. Не поняла «за что». Да собственно никогда не понимала, почему она меня ненавидит. «Лахудра, потаскуха» - вообще непонятен был смысл этих слов в отношении меня. Лахудрой - я никогда не была, всегда аккуратная и чистенькая. А что такое потаскуха, я узнала от Юльки, когда передала ей услышанное.
Было обидно. Семён не поверил, что его мама могла такое сказать. Ведь при нём она вела себя очень приветливо и мило. А я в тот момент поняла, что говорить ничего больше не стоит. Старалась не ходить, даже в его двор. Выбирала нейтральные маршруты. В те годы разве могла я предположить, что мой парень не захочет меня слушать, считая это всё домыслами и бредом. Я свято верила, что когда мы вырастем, он всё поймёт и примет правильное решение.
И ведь сейчас он знал, что его мама отворачивается, когда видит меня с ним. Уж про здороваться я вообще не говорю. Но всё равно упрямо делает вид, что всё нормально.
Приехала Настя. Три дня мы провели весело и беззаботно. Мои любимые девчонки, как же они меня поддерживали и развлекали. Стараясь сделать всё, что бы я забыла про проблемы в личной жизни.
Я потихоньку осознавала себя одну. Давалось это с трудом. Только теперь я поняла, насколько была зависима от Семёна. Он всегда был, частью меня, или я ощущала себя частью его. И теперь в душе зияла пустота, как будто из меня вынули что-то живое. И рана пока не заживала. Иногда по ночам я плакала в подушку, от обиды, от бессилья, от одиночества.
А ещё с началом сентября вспоминались дети, мои воспитанники, которых я оставила другим тренерам. Моя Настюха Привалова писала большие послания в контакте, которые всегда заканчивались почти мольбами о моём возвращении. Я отписывалась, как могла, но от этого было ещё горше на душе. Тоска съедала меня изнутри, как жук древоточец несчастное дерево, в котором его угораздило поселиться.
Стоял тёплый сентябрь, деревья медленно одевались в свои золотистые одежды. Вечерело. Я возвращалась домой с работы и, припарковав машину во дворе, увидела маячившую около подъезда знакомую фигуру.
Внутри всё похолодело, потом кинуло в жар. Я откинулась на сиденье, не зная, что делать. Знакомый до боли силуэт приближался к машине. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я шумно выдохнула и вышла.
- Привет, - сказал Сёма и посмотрел на меня несчастным взглядом. Моё сердце сжалось, хотелось, прям вот не разбираясь, броситься к нему в объятия, прижаться и спрятаться от всего мира.
- Привет, - вторила я ему.
- Алин, прости меня, Виктор Фёдорович рассказал почему ты уехала. Я не знаю что делать, но я не хочу тебя терять. Я тебя люблю, - почувствовав как на глаза, предательски, наворачиваются слёзы от его слов, я просто подошла и прижалась к его груди.
- Сёмка, Сёмка… - только и сказала я.
Продолжение... (25.03.2020 в 12.00)