Чтобы распорядиться третьей, выигранной жизнью, он должен перебежать ко второму " бэтээру ". Ребята, придя в себя от неожиданности, вели с него отчаянную стрельбу.
На пути к своим он получил в бок пулю. Но узнал об этом не сразу - пуля, по счастью, задела лишь мышцу.
На " бэтээре " его дружка, водителя Серёги, творилось что-то ужасное: четверо десантников были мертвы, сам Сергей пытался вывернуть машину из " заклинки ", а Лёня, взобравшись на броню, вместе с другими открыл огонь по окопам.
Но тут в их бак с горючим влепили из гранатомёта. " Бэтээр " вспыхнул, как факел. Серёга, его дружок, успел наверх, но - до чего же чёрный день! - прямая пуля и пламя, выброс огненного топлива, и сразу пламя от машины, и всё, конец, накрыло. Следом - стрелок.
Тоже наповал. Чёрный день, чёрный...
Новое попадание - новые смерти. " Бэтээр " гудел над ним от пламени и ударов. Второй раз за короткий бой он услышал свой счётчик - секунда, половина, ни секунды!
Свалившись с горящей брони на горящую землю, он вместе с оставшимися в живых бросился к близкому кладбищу.
Он выиграл четвёртую жизнь.
Они бежали к кладбищу, отстреливаясь, петляя и падая. Вдоль кладбища тянулась стена. В стене были проломы.
" Духи ", конечно, поняли их намерение. И - следом. Но они опередили: " духи " напоролись на встречный огонь. Те палили, конечно, не хуже. Пули летели над головами и над могилами. Мёртвых прикрывала смерть, а живых - стена.
Накал боя нарастал. Чувствуя свою уязвимость и численное превосходство " духов ", шурави ( советские ) начали отход и усилили прикрывающий огонь.
Отходили ползком - вдоль стены и могил. Куртки и брюки рвали в клочья. По мнению штабных, форма должна была служить им два года. Как, например, в образцовой Таманской дивизии.
Помощь пришла с горки. К своим их доставил " бэтээр ", прорвавшийся к кладбищу.
Радость у солдата бывает даже в бою: " бэтээр "-спасатель - радость, канава, в которой можно укрыться - радость, стена на кладбище - радость. В мирной жизни в движении всё - и хорошее, и плохое. А на войне - только хорошее, только радость. А плохое - неподвижно. Плохое здесь навсегда.
На горке лежала целая рота, били по " духам " из пулемётов и автоматов, на полную мощь работали две гаубицы.
Раненых укладывали и усаживали возле " Уралов ".
Среди грохота боя Лёня слышал и человеческие голоса, узнавал своих товарищей, но чаще всего он слышал одну и ту же фразу, её говорил, как в бреду, кто-то рядом: " Простите, ребята, что я вас туда потащил, это я виноват ".
Появились боевые вертолёты " Ми-24 ". Теперь в ад превратились позиции " духов ". Но это уже не касалось тех, кто лежал за " Уралами ". Они ожидали санитарных " вертушек " - их бой был окончен. У одних - ненадолго, у других - навсегда.