Через месяц она превратилась в аккуратного прихожанина, изучая Евангелие и записывая комментарии. -Ты веришь? - спросил я. -Не знаю. Пытаюсь разобраться.
2.
Цель поездки в Польшу было совершить пешее паломничество из Кракова в Ченстохову в составе колонны католиков из СССР. Именно, из Союза, потому что летом это государство еще никто не отменял. Это было заманчиво. Мы с земой разделились на разные группы. Вероятно, потому, что ходить по средам строгий мне мешал график репетиций в оркестре, а Андрей только в среду успевал доехать из института в Пушкине к пяти вечера. Ксендз с радостью согласился, потому что на занятиях в приходе мы были полны сарказма и даже позволяли спорить с ксендзом на утопические темы, логически объясняемые только верой в Бога.
Для приглашения в Польшу в составе группы паломников нужно было всего-то раз в неделю со скромным видом появляться в приходе, читать Евангелие и понимать, чем катехизис отличается от энциклики. На третий раз мне стало скучно ездить в костел одному и я подтянул Таню, мою девушку, из института. Сначала она ходила для компании. Но через месяц она превратилась в аккуратного прихожанина, изучая Евангелие и записывая комментарии.
-Ты веришь? - однажды, по дороге домой, спросил я.
-Не знаю. Пытаюсь разобраться.
Честный ответ серебряной медалистки в школе, будущего программиста, мне понравился. Как же можно не знать тему предмета. Десять заповедей - правила, техзадание, блок-схема, построенная на условных операторах “если да, то”. “Не знаю” возвращает к “спроси у ксендза или у прихожан”. У меня все было сложнее. Я воспринимал веру не головой, эмпирически, пробовал ее с осторожностью. В приходе был странный контингент. Вроде, все внимательно слушают, некоторые делают вид или действительно верят. Хотя, ксендз понимал, что мы советские дети и верим быстрее отчетам XXVI съезда, чем в Евангелие. Вероятно, потому что у большинства прихожан была цель на лето выехать, осмотреться и знать куда можно “свалить”. И я думал также. Только это была моя не первая загранпоездка.
Шестнадцать лет я встретил в Праге, на своих первых гастролях. Денег на кроссовки Puma не хватило, потому что школьникам меняли по пять червонцев. Привез три пачки фирменных сигарет и четырехтомник Гашека. Том “дернули” грузчики в аэропорту. Потом оркестр выступал в Финляндии. “Паракумийо” шампанского и блока сигарет, провозимого через границу внутри аккордеона, хватило на рубашку из секонд хенда и лакричные сладости. Да и во время службы в ГДР я прочувствовал жизнь “ости”, восточных немцев, особенно из сельских мест. Работа - гаштет. Все простые люди живут одинаково, видел я. Плюс минус. Но поехать так, по-взрослому, возможность предоставлялась впервые.
Посетив около двадцати занятий, поздней весной мы получили письменное разрешение на визит в Польскую Народную Республику, список необходимого и билеты на поезд.
Обсуждая по дороге на вокзал напутственные речи наших родителей, мы с Таней немного волновались, ожидая встретить у поезда толпы воцерковленных католиков, в темных аскетичных одеждах, не характерных для жаркого ленинградского июля. Но наше с волнение было снято как рукой при знакомстве с нашими соседями по “сидячке”. Вагон был древний, кресла были обиты дермантином, без откидывающихся столиков, тесные и продуваемые. Но для двадцати двух лет, сорока градусов внутри и теплой молодежной компании сорок часов поезда не показались непреодолимой трудностью. Самое странное, удивился я, не было ни одной организованной молитвы.
Вечером следующего дня поезд явно замедлил ход и по вагону побежало: “Краков! Подъезжаем”. Таня дремала, сложив крепенькие, спортивные ноги на моих худых и волосатых, торчащих из коротких шорт. Я наклонился и тихонько напел:
Шла дзэвчына пржеж зелону лас,
Попатржыла на мне тылко едэн раз.
Попатржыла. Мынал якись час,
Лэчь видочнэ ей урода
Была як та тыха вода.
Таня открыла глаза и улыбнулась. Я сказал пафосно:
-Проше, пани. Вас ждет Польша!