-Это пушки Спасо-Преображенского собора. Не надо на них залезать... Вот тут и возникает когнитивный диссонанс.
1.
Мы встретились с Андреем у входа в метро. Он мой земляк, сослуживец, с которым мы, спина к спине, противостояли другим землячествам и “дедам” в Группе Советских Войск в Германии. Его я понимал с полуслова.
- Родаки передали: какое-то важное дело.
- Не мог по телефону. - сказал зема, - Тут такая тема… Можно поехать в Польшу!
Сейчас, в начале 20-х годов, эта фраза улыбнула бы меня своей бессмысленностью. Но тогда, в начале 1991 года, Зема произнес ее серьезно и интригующе.
- Прислали приглашение?
- Нет. Группу собирают. Пригласили на встречу. Сходим, посмотрим?
Я кивнул и не говоря ни слова толкнул плечом дверь в метро.
Мы с Андреем быстро шли по улице Восстания. Подходя к Ковенскому переулку он кивнул. что надо перейти на другую сторону. Когда переходили улицу по затертой “зебре”, мы ловко увернулись от промчавшейся “восьмерки” ВАЗ цвета гнилой вишни, на дисках и дефлекторах. Проводив ее недовольным взглядом Андрей указал на левую сторону переулка. Я поднял голову, чтобы рассмотреть куда мы идем. Стало понятно, что мы почти пришли. Куда именно мы идем я не спрашивал. Зема не подставит. По этой стороне были несколько жилых домов с коммуналками и какое-то старое кирпичное здание, отделанное с улицы камнем. Не то склад,не то бассейн. Я вскинул голову и к моему удивлению увидел вытянутый шпиль, увенчанный небольшим католическим крестом. Когда Андрей прошел мимо низких кованых ворот за которой спряталась небольшая скульптура Девы Марии я подумал что мы идем дальше, на Маяковского, Но зема прошел несколько шагов, спустился на пару ступеней и собрался открыть тяжелую, обитую кованым декором дверь.
- Мы идем в костел?
Я мельком бросил взгляд на памятную табличку “охраняется государством”... “Божьей Матери Лурдской”... “Бенуа”... Андрей ждал этого вопроса.
- Там ничего такого. Не понравится - уйдем.
Когда ты родился и Ленинграде, городе славы трудовой, колыбели трех революций, всю жизнь собираешь макулатуру, помогаешь старшим и даже знаешь принцип демократического централизма, тебе очень трудно двоиться между внешним и внутренним характером города. Если первые шесть лет ты провел в одной из комнат репрессированного настоятеля Знаменской церкви, на цоколе которой теперь стоит станция метро, о чем я узнал недавно. Если мама учила с тобой гаммы на клавиатуре, нарисованной тушью на картоне, а на обратной стороне которого оставался позолоченный купол Исакия. А папа нет-нет, да отругает на прогулке:
- Это пушки Спасо-Преображенского собора. Не надо на них залезать, как в Музее артиллерии!
Вот тут и возникает когнитивный диссонанс. Религии в стране нет (это опиум), но величественные храмы по всему центру города стоят. И ты встречаешь их с детства, пусть и замаскированные под “Музей истории религии и атеизма”, склады и бассейны. А после Перестройки многие из них открылись. И я даже заходил в них, смотрел иконы, витражи. Креститься не крестился, но пытался проникнуться атмосферой, когда никого нет.
А если я в наших соборах побывал, то можно побывать и в католических, и за границей, в Польше, например. Заставить силой меня принять католичество поляки не смогут. Если я от кандидата в члены КПСС отмазался, то уж и от исповеди уйду.
Правильно зема держал интригу, не сказал родакам, Они сами в растерянности от нового времени. Решение было за мной. Я кивнул Андрею и он открыл дверь. Обнажая головы, мы спустились в цокольное помещение, где нас уже ждали прихожане.
