В течение десяти лет Надежда страдала нервной анорексией. Она вспоминает тот чёрный период своей жизни и рассказывает о болезни, еще плохо изученной медициной.
Все началось в 18 лет. В течение нескольких месяцев, заболевание мононуклеоз заставляет меня сбросить несколько килограммов. Мне это нравится. Я решаю начать диету, не задавая себе никаких ограничений. Я отказываюсь сначала от сладкого, а потом от целых категорий продуктов : крахмалистые, мясо.... в итоге ем только овощи, фрукты, молоко. И я пью много воды, чтобы наполнить желудок.
Меньше есть, чтобы достичь идеальной стройности, становится навязчивой идеей. Так же, как учиться, чтобы добиться успеха в моем колледже. Я живу только между двумя этими целями. Вся моя жизнь вращается вокруг. Здесь нет места ни удовольствиям, ни общественной жизни.
Я думаю, что контролирую все в своем мире
Каждый день одни и те же ритуалы: Я все время взвешиваю себя и измеряю свое тело. Я худею, и это видно. Я также теряю волосы, горстями. У меня больше нет менструаций, но меня это не беспокоит, потому что они никогда не были очень регулярными.
Для анорексика, которым я являюсь в это время, это настоящий успех. В то время как я изо всех сил пытаюсь найти свое место, утвердиться во внешнем мире, я думаю, что контролирую все в своем мире. В том мире, который я создала вокруг еды и учебы. Я ошибаюсь, но не сознаю этого. Я слышу предостережения моих близких, но ничего не могу с этим поделать: мне надо идти до конца.
В 22 года я весила 32 килограмма при росте 1,60 м. Мое тело покидало меня. Был май. Я навестила родителей. Я не остаюсь в их доме, потому что не могу выполнять свои ритуалы. Родители против, чтобы я возвращалась домой одна. Мама идет со мной в машину, устраивается на пассажирском сиденье. По дороге я объясняю ей, чего хочу на своих похоронах : составляю список гостей, рассказываю, планирую... Те похороны, которые я описывала в тот момент, очень похожи на свадьбу, которую я хочу сегодня. Только тогда я была полностью обращена к смерти.
Мы подъехали ко мне. Я хотела выгнать родителей, но они отказались меня оставить, считая меня слишком слабой. Я чувствую, как уходит не только мое тело, но и мой разум. Я срываюсь и бросаю им "хорошо, пусть меня госпитализируют". В больнице мне сказали, что через два часа меня бы уже не было. На тот момент это замечание вызывает у меня улыбку, я не понимаю, что это значит. Оглядываясь назад, я думаю, что всего два часа, чтобы умереть, чтобы сделать этот бессознательный выбор жизни, требовалось тогда. Мне нужно было решить, остаться или уйти. Жить или умереть. Я решил жить. Я не могу объяснить себе этот щелчок. Только теперь я могу сказать, что тогда почувствовала, как смерть вторгается в меня.
Я была в больнице два месяца. Но больница не специализируется на лечении анорексиков. Врачи применяют то, что им известно : теорию Шарко. Идея состоит в том, чтобы изолировать анорексика, чтобы он размышлял о себе, отрезать его от внешнего мира. У меня не была доступа к телефону, я не видела родителей. Я не имела права вставать. Моя единственная задача - поесть. Я больше не человек. Я просто тело, которое набирает вес. Никто не копается во мне, чтобы узнать, как я до этого дошла. Я лечусь, набирая 8 килограммов, но в психологическом плане у меня нет лечения. За два месяца госпитализации я всего три раза ходила к психиатру.
Анорексия - это не прихоть. Анорексия, конечно, является расстройством пищевого поведения, но это, прежде всего, психологическая проблема. Худоба - это появившаяся часть айсберга. Чтобы лечить анорексию, нужно лечить не только соматическую, но и психологическую причину, потому что тело и ум тесно связаны. Но со мной так не было и через год я снова оказываюсь на больничной койке.
Именно выбрав подходящего мне практикующего психотерапевта, я начинаю выходить из этой адской спирали: специалист который лечит меня, связывает физическое и психологическое. Он готов взять на себя обязательство, выслушать меня. Его интересует мое будущее, а не только мое прошлое. Именно к нему я обращаюсь, когда рассказываю, что меня изнасиловали в 16 лет. У меня в голове все закружилось, когда в школе журналистики меня заставили работать над статьей, посвященной изнасилованию. Это изнасилование я проглотила, похоронила в себе. Но все, что мы глотаем, когда-нибудь выходит наружу.
Мой психолог помогал мне сеанс за сеансом, мы работали над телом и разумом, чтобы восстановить то, что произошло в тот день. Это было очень жестоко, я много плакала. Избавление от этого изнасилования, которое помешало мне полюбить себя, было облегчением. Но это событие не единственная причина моей анорексии. Мы продолжали работать над другими аспектами моей жизни, поэтапно.
Сегодня я вышла из этого состояния. Но мое исцеление заняло десять лет, десять мучительных лет. Мое тело иногда напоминает мне об этом.
Я хотела бы изменить взгляд на нервную анорексию и сказать людям, которые с ней сталкиваются, что можно выйти из этого заточения.
Надежда, 28 лет
Клиент сервиса Психолограм