К началу апреля 1943 года главной задачей войск советского Северо-Кавказского фронта являлась ликвидация Кубанского плацдарма, где дислоцировались части германской 17-й армии. Представлявший собою удобную для ведения оборонительных действий, имеющую важное оперативное значение территорию, он, при благоприятном для германской стороны развитии событий, мог быть использован в качестве исходного района для нового наступления на Кавказ.
Ключевым пунктом обороны плацдарма являлась станица Крымская, где условия местности теоретически позволяли советским войскам развернуть широкие наступательные действия. Поэтому немцы и их румынские союзники уделяли защите этого участка особое внимание. Они создали на нем очень хорошо оборудованный и эшелонированный в глубину рубеж, передний край которого проходил вдоль железной дороги Троицкая - Крымская и по высотам, расположенным восточнее и юго-восточнее Крымской. Оборону там держали части германской 97-й егерской дивизии в составе двух полковых боевых групп, а также румынская боевая группа под командованием полковника Григоре Мостеору.
Задача прорыва неприятельской линии и штурма Крымской была возложена на войска 56-й армии, располагавшей очень внушительными силами. К моменту начала наступления в нее входили 10-й гвардейский стрелковый корпус, 2-я и 55-я гвардейские стрелковые дивизии, 61-я, 216-я, 339-я и 383-я стрелковые дивизии, 20-я, 83-я и 242-я горнострелковые дивизии, 103-я стрелковая бригада, а также танковая группа в составе 63-й танковой бригады и 257-го отдельного танкового полка, имевшая в строю в общей сложности 59 средних и 24 легких танка. Перед общей атакой, запланированной на утро 4 апреля, германские позиции должны были подвергнуться мощному обстрелу многочисленной артиллерии. Таким образом, советская сторона сумела обеспечить многократное численное превосходство на выбранном для прорыва участке.
Увы, при подготовке операции командование 56-й армии совершенно не учло природно-климатических условий Кубани, а также сезона. Наступление пришлось как раз на время, когда начался интенсивный разлив рек, так что дороги стали практически непроходимыми, а местность перед атакующими представляла порой пространство, полностью покрытое водой.Тем не менее, планы не были скорректированы и 4 апреля в 10:00 после артподготовки, в ходе которой было выпущено 32163 снаряда и 14840 минометных мин, войска двинулись вперед.
Советские солдаты и офицеры демонстрировали высочайшую отвагу и выносливость, идя в атаку по местности, на которой, казалось, вообще невозможно было наступать. Несмотря на то, что после артиллерийского налета огневая система противника на переднем крае так и осталась неподавленной, они смогли на нескольких участках потеснить немцев и румын, сделав положение обороняющихся весьма угрожаемым. Те же проявляли ничуть не меньшую храбрость и стойкость, отражая натиск многократно превосходящих числом неприятелей. Германский военный историк и ветеран Второй мировой войны Вильгельм Тике описывал ход этого сражения так:
"4 апреля 1943 года начался мощный артиллерийско-минометный обстрел всей полосы обороны 97-й егерской дивизии. Советское большое наступление началось!
Пока боевая группа Отте на северном фланге была связана постоянными атаками, которые удавалось отражать, направление главного удара батальонов противника пришлось на участке между шоссейной и железной дорогами, который обороняли боевые группы Хёне и Мостеору. На этом участке до стыка с полосой обороны немецкой 9-й пехотной дивизии советским 55-й гвардейской, 383-й и 61-й стрелковым дивизиям удалось во многих местах вклиниться в оборону. До середины дня баварские егеря и румыны отчаянно оборонялись, использовали любую возможность, чтобы закрепиться, но все же медленно оттеснялись назад. Потери были высоки.
Создалось впечатление, что советским войскам удалось совершить прорыв, но генерал-лейтенант Рупп не сдавался. Его штаб лихорадочно работал, телефонограммы следовали одна за другой, работала радиостанция. Резервы подходили к угрожаемым участкам.
В полдень началась немецкая контратака на участке прорыва шириной около 1,5 километра. При поддержке батареи штурмовых орудий 5-й воздушно-полевой дивизии 3-й батальон 204-го егерского полка вместе с отошедшими ротами 1-го и 2-го батальонов опрокинул наступающих и восстановил прежнюю линию обороны.
На центральном участке находившийся в резерве в северной части Крымской 3-й егерский батальон 207-го полка пошел в контратаку в юго-восточном направлении и ударил прорвавшиеся на этом участке советские части во фланг. К вечеру прежняя главная линия обороны была восстановлена и здесь.
Первый день в цепи сражений за Крымскую 97-я егерская дивизия успешно выдержала. Однако 1-й и 2-й батальоны 204-го егерского полка понесли большие потери. Оба они были заменены в районах обороны третьими батальонами 204-го и 207-го полков соответственно. Таким образом, резервов у дивизии больше не осталось.
Командир 44-го егерского корпуса и командующий 17-й армией заметили опасную обстановку, сложившуюся в полосе обороны 97-й егерской дивизии. Армия выделила из своих резервов боевую группу Брукса, разместившуюся в районе юго-западнее Крымской. Боевая группа подполковника Брукса состояла из 66-го мотопехотного полка, батареи тяжелых пехотных орудий, противотанковой роты, танковой роты и артиллерии 13-й танковой дивизии.
Рассчитывали, что 5 апреля атака будет повторена, но ее не последовало. Советское командование было вынуждено пополнить свои части, понесшие большие потери, и усилить артиллерию."
Неудача советского наступления была обусловлена не только тем обстоятельством, что командование проигнорировало условия местного климата. О комплексе причин, приведших к провалу операции, ярко повествует насыщенное драматическими подробностями спецсообщение "Об основных причинах срыва наступательных операций частей 56-й армии 4 апреля 1943 года", составленное 12 дней спустя начальником Особого отдела НКВД Северо-Кавказского фронта Михаилом Белкиным:
"Боевой приказ о проведении наступательной операции 4 апреля сего года с задачей овладения станицей Крымской и уничтожения имеющейся там группировки противника не выполнен, несмотря на то, что соотношение сил свидетельствовало о превосходстве 56-й армии в людях и технике перед обороняющимся противником.
Активных штыков в армии в 4 раза больше, чем у противника, винтовок в 3 раза больше, автоматов в 9 раз, танков в 3,5, пушек 122-мм и 152-мм в 5,5, противотанковых ружей в 5,5, минометов в 3,5.
Основными причинами неуспеха операции явились:
1. Подготовка к операции была затянута, метеорологические условия (туман, распутица) учтены не были, части армии при отсутствии плавсредств вели наступление, когда целый ряд участков фронта являлся сплошным водным массивом.
2. Отсутствие, как и прежде, достаточной разведки. Система огня обороны противника изучена не была, и многие стрелковые и артиллерийские подразделения действовали вслепую.
3. Неэффективная артподготовка, которая явилась результатом слабой разведки: огонь велся по площадям, а не по огневым точкам противника.
4. Отсутствовало взаимодействие родов войск, особенно пехоты и артиллерии, совершенно не были использованы имевшиеся танки.
5. Несвоевременность получения боевых приказов непосредственными их исполнителями.
Особенно труднопреодолимые водные препятствия (плавни, разлив рек, непроходимые дороги) встретила 83-я горнострелковая дивизия. Штаб армии, зная, что участки наступления представляют из себя сплошные водные массивы, не обеспечил части армии плавсредствами для преодоления этих водных массивов, в результате чего значительные потери относятся за счет погибших в плавнях.
На участке 83-й горнострелковой дивизии при ее отходе много военнослужащих, будучи обессиленными, утонули.
При следовании 100-го горнострелкового полка с передовой в хутор Лесной некоторые бойцы, не будучи ранеными, падали в воду, в которой шли по грудь, и погибали.
Разведка противника проведена неорганизованно и неглубоко.
На участке фронта 10-го гвардейского стрелкового корпуса в период подготовки к наступлению силовая разведка по уточнению линии обороны противника и захвату "языка" успеха не имела ввиду неодновременного сосредоточения разведгрупп. Командование корпуса, имея приказ о разведке еще 30 марта 1943 г., к разведке приступило только в ночь на 2 апреля.
Недостаточно также была проведена разведка в 83-й и 20-й горнострелковых дивизиях.
Боевые приказы и боевая документация поступали в части и особенно в артиллерийские полки Резерва Главного командования с опозданием.
В 20-й горнострелковой дивизии боевой приказ в части дивизии по вине начальника штаба подполковника Спиридонова поступил с опозданием на 18 - 20 часов.
Командованием 25-го артиллерийского полка Резерва Главного командования боевой приказ штаба армии был получен только 2 апреля в 15:00.
В 1231-м армейском артиллерийском полку Резерва Главного командования штабы дивизионов получили боевой приказ, схему целей, схему передвижения боевых порядков и таблицу огня только в 9:00 3 апреля вместо 24:00 1 апреля.
Недостаточная подготовка артиллерийских частей при слабости общевойсковой и артиллерийской разведки привела к тому, что задачи, поставленные перед артиллерией, выполнены не были, и стрелковые подразделения, двинувшиеся в атаку после артподготовки, были встречены сильным огнем противника.
Отсутствие взаимодействия артиллерии со стрелковыми частями выразилось в том, что некоторые командиры частей и соединений не согласовали свои действия до наступления, а в момент наступления увязки не было ввиду отсутствия средств связи.
Командиры 100-го горнострелкового полка (майор Вахрамеев) и 428-го горнострелкового полка (подполковник Карпов) 83-й горнострелковой дивизии не только не использовали приданные им артиллерийские дивизионы 880-го артполка Резерва Главного командования, но даже не знали о наличии на их переднем крае артиллеристов-корректировщиков. Заявки на артогонь Вахрамеев и Карпов давали дивизионной артиллерии.
Этот же 880-й артполк РГК не мог открыть заградительного огня при отходе 83-й горнострелковой дивизии, так как командование его не могло связаться с начальником артиллерии армии генерал-майором Сокольским. В результате 83-я ГСД при отходе понесла большие потери.
Артиллерия, поддерживавшая части 20-й горнострелковой дивизии, била только по окопам противника, не подавив огневых точек на переднем крае обороны.
Связи между артиллерией 61-й стрелковой дивизии и стрелковыми частями этой дивизии не было; полки 61-й СД поддерживались только артиллерией 105-й отдельной стрелковой бригады.
Вслепую действовали стрелковые и артиллерийские части 10-го гвардейского стрелкового корпуса, так как данных о противнике ввиду срыва разведки не имели.
При планировании наступательной операции основное внимание было уделено 383-й стрелковой дивизии (командир дивизии - Герой Советского Союза генерал-майор Провалов), действовавшей на главном направлении (южнее Крымская).
383-я стрелковая дивизия с начала наступления имела успехи, выдвинулась вперед, выбила противника из сада совхоза "Пятилетка" и пыталась прорваться к железной дороге Крымская - Новороссийск, но вследствие того, что ее соседи (в частности, 61-я стрелковая дивизия) не продвинулись, фланги дивизии остались открытыми. Противник, воспользовавшись этим, силою до трех батальонов пехоты и 30 танками контратаковал 383-ю стрелковую дивизию, ударив ей в неприкрытый фланг. Части дивизии отошли, понеся большие потери.
Надо отметить, что командование армии знало и об успехах дивизии, и о создавшемся положении в связи с этим, но мер по вводу частей второго эшелона для прикрытия флангов 383-й стрелковой дивизии и развития ее успеха принято не было. Не были введены в бой также имевшиеся танки. В штабе и оперативном отделе армии не верили успехам 383-й СД и вместо оказания ей помощи занимались перепроверкой донесений командира 383-й СД Провалова.
В результате недостаточной подготовки операции, отсутствия взаимодействия родов войск и преступной нераспорядительности в период боя, войсковые соединения армии отошли на прежние рубежи, понеся при этом значительные потери.
383-я стрелковая дивизия потеряла до 1700 человек, из них убитыми 400 человек, ранеными - 800 человек, и пропавшими без вести - 500 человек. В целом по армии наступательная операция привела к потере до 2500 человек (данные о потерях уточняются).
По сообщению Особого отдела НКВД 56-й армии штаб Северо-Кавказского фронта предложил командованию 56-й армии провести расследование боевых действий 383-й стрелковой дивизии.
Командующий армией генерал-майор Гречко необъективно дал объяснение во фронт, исключив главное: о том, что фланги 383-й СД не были обеспечены, о несвоевременности введения в бой второго эшелона (в частности, 242-й горнострелковой дивизии) и о том, что штаб армии вместо принятия мер по обеспечению флангов ушедшей вперед 383-й стрелковой дивизии стал "уточнять" успехи этой дивизии. Время было упущено и контратака противника не была предупреждена.
Отдельно следует отметить исключительную разболтанность в вопросах соблюдения правил скрытого управления войсками, которые систематически нарушаются в первую очередь командирами штаба армии.
Начальник штаба армии генерал-майор Харитонов, выслушав по телефону приказание командующего армией о вводе в бой второго эшелона, повторил:
"Понятно, товарищ командующий. Даю командирам Пияшеву и Курашвили команду сегодня в 18:00 сосредоточиться восточнее Шептальский, высота 123,4, Шибик №1. Титова и Пламеневского оставить на месте. Подготовить отряды для ночных действий. Все понятно. Отдаю распоряжение."
После этого Харитонов вызвал к телефону работника Оперативного отдела Абрамова и спросил, где находится командный пункт 10-й горнострелковой дивизии. Абрамов начал докладывать по кодированной карте. Харитонов предложил доложить по телефону открыто. Абрамов передал: "Через Пустаровский мост, восточнее высоты 142,8, южные скаты." Затем Харитонов передавал командирам дивизий распоряжения и принимал от них обстановку без кодировки.
Начальник штаба 20-й горнострелковой дивизии подполковник Спиридонов, получив 3 апреля шифровку о начале наступления, по телефону открытым текстом сообщил начальнику артиллерии: "Завтра начало в 10:00, повторяю, в 10:00. Подготовьтесь и обеспечьте."
Заместителю командира дивизии по политической части Галандзия Спиридонов также по телефону сообщил: "Товарищ Галандзия, Вам известно, что завтра мы будем чай пить в 10:00. Начало чаепития в 10:00."
Помощник начальника 1-го отделения штаба дивизии старший лейтенант Синельников открыто сообщил местонахождение штаба 67-го горнострелкового полка: "Хутор Петровозловский, большой дом, крайний."
Помощник начальника 379-го стрелкового полка 20-й горнострелковой дивизии по шифровальной работе старший лейтенант Гавриш при выходе полка на огневые позиции утерял кодограммы 20-й горнострелковой дивизии и никому об этом не доложил. Кодограммы были найдены на другой день старшим лейтенантом Недогреевым. Помимо этого, Гавриш утерял секретную таблицу ТБ-20.
1 апреля начальник ветеринарной службы 174-го горнострелкового полка 20-й горнострелковой дивизии Линов утерял действующую секретную переговорную таблицу ТБ-20. Мер командиром полка к смене кода принято не было.
Ведется расследование для привлечения Гавриш и Линова к уголовной ответственности.
Начальник Особого отдела НКВД Северо-Кавказского фронта, комиссар Государственной безопасности Белкин."
Michael Traurig