Ночная дорога – пустынная, с прекрасным покрытием, со свежей разметкой, замечательная дорога! – с жадностью пожиралась автомобилем. Но в салоне было довольно уныло. Даже Ванька Мокрый, при всей своей неадекватности, дергаться перестал. О чем-то задумался, сократив количество выдаваемых на-гора слов до неприличного (для себя) минимума. Что до Шурупа, так тот и вовсе осунулся лицом, и – насколько можно было судить в царившем здесь полумраке - посерел кожею.
- Чо-то стремно мне, - сообщил он.
- Чо те стремно-то? – куда бодрее напарника, но, опять же, довольно вяло (для себя) откликнулся Ванька.
- Ты снова у Лешего заказ взял.
- Слушай, мы полгода уже без работы сидим! – Ванька не оправдывался, нет. Его разозлила претензия попутчика. Абсолютно необоснованная претензия, по мнению Ваньки. – У меня долгов – по самые помидоры. И чо?! Кого-то другого надо было ждать?
- По казино меньше шляться надо! – Шуруп тоже начал заводиться. – Мы по пятьдесят тонн в прошлый раз срубили. Ты чо – баблом подтираешься, что ли?
- Мое бабло! – еще больше окрысился Мокрый. – Захочу – буду подтираться! Просто я тебе говорю – я азартный! Если чо делаю – прям целиком выкладываюсь!
- В горшок, по ходу, тоже целиком выкладываешься? – едко осведомился Шуруп. – Потом заново лепишься? В нашем деле нельзя быть азартным. Мы не в пионерлагере пионерок коллекционируем. Мы с тобой по краю ходим. А дятлы вроде Лешего нас с тобой вниз толкают. Давай-ка про заказ еще раз.
И атмосфера в салоне авто, вроде, начала успокаиваться, перекраиваясь на деловой лад. И Ванька Мокрый, задумчиво пожевав губами, постарался припомнить все, что услышал от Лешего – и передать это «все» напарнику. Но начал свой доклад из рук вон:
- Короче, - сказал он, - в общих чертах…
- В общих чертах?! – снова взвился Шуруп. – тебе напомнить, где мы с тобой, с твоими общими чертами, в прошлый раз оказались?
- Дома, - Ванька-таки попытался сохранить спокойный тон. – С нехилым баблом, между прочим.
- Дома?! А ничо, что мы домой через гору трупов добрались?
Нет, не желала разряжаться атмосфера в салоне. Не в этот раз.
- Да чо ты паришься, в натуре?! – взбрыкнул и Ванька. - Не ты же их рожал!
- Ты дебил, или как? Тебя я тоже не рожал. Давай я счас тебя вальну, чо?
Эта реплика внезапно больно задела недоразвитую, по-детски где-то наивную Ванькину душу. И он с неподдельной обидой упрекнул напарника:
- Мы три года вместе работаем, и ты мне такие вещи говоришь? Мы же вдвоем оба профессионалы. И я тебе говорю, что я тоже волыну держать умею
Не очень понятно было, для чего прозвучала последняя фраза – то ли в качестве подтверждения собственного профессионализма, то ли как защитная мера – мол, не так просто меня вальнуть будет, у самих револьверы имеются. Но фраза прозвучала. И Шуруп не обратил на нее никакого внимания. А на предыдущую – обратил.
- А если профессионалы, - требовательно сказал он, - так и веди себя, как профессионал, а не как салага, которому за сиську подержаться дали. Не я их рожал… Ясен пень, у меня даже рожалки нету. Короче. У Лешего заказов больше не брать. Если увижу еще раз около казино – завалю сразу, без базара.
- Ты чо – мне условия ставить будешь? – угрюмо уточнил Ванька.
- Да, - отрезал Шуруп.
Война нервов, разразившаяся (к слову, далеко не впервые) между напарниками, как всегда, была проиграна Мокрым в одни ворота. Как бы ни был ущербен его мозг, но признать превосходство Шурупа – и умственное, и, как ни странно, моральное, - на это его хватало. Поэтому проигравший примирительно проворчал:
- Да все ништяк там будет, Мишаня. Это же край непуганых удодов.
- В смысле? – резкий переход на орнитологические термины сбил Шурупа с толку. – Каких удодов?
- Да это я так, к слову.
Мишаня только вздохнул и укоризненно покачал головой. Про себя отметив: «Удодов… Дятел!».