The English Year by Steve Roud (Penguin Books Ltd., London, 2008).
Перевод Милады Леоновой специально для Happy Kelpie.
В 1808 году сэр Вальтер Скотт использовал словосочетание «добрая старая Англия», создавая романтический образ прошлого в своей масштабной поэме «Мармион». Этот концепт глубоко укоренился в английской культуре и надолго предопределил отношение англичан к собственным обычаям и традициям. Выражение подхватили историки и фольклористы, описывая некое идиллическое прошлое, золотой век Англии, когда общество не знало конфликтов и потрясений, правительство было мудрым и справедливым, духовенство — внимательным и понимающим, каждый был сыт, одет и доволен своим положением, и повсюду царили благоденствие и достаток. Возможно, мы приукрашаем, однако в целом образ недалек от того, каким виделись дни минувшие писателям и философам, разочарованным масштабными изменениями, что принес с собой мятежный девятнадцатый, а затем и двадцатый век. Многие проклинали урбанизацию и механизацию — в частности, строительство заводов и фабрик, развитие железных и асфальтированных дорог — поскольку вместе с ними неудержимо росла скорость жизни и прогресса. Были даже те, кто относился с подозрением к распространению образования и росту грамотности населения, полагая, что наука и знание убивают исконную простоту наивной сельской Англии. Слишком манящим выглядел безмятежный образ «доброй старой Англии» на фоне бурных волнений века. Одним из ее ярых сторонников и защитников был Вашингтон Ирвинг:
«Наихудшее из последствий, что несут с собой нынешние преобразования — это разрушение наших старых добрых праздничных традиций. Прогресс начисто лишил нас пронзительной трогательности и одухотворенной легкости этих нехитрых радостей жизни и направил наше общество дорогой ровной и гладкой, но вместе с тем выхолощенной и пустой. Многие традиции и приметы Рождества канули в забвение… Они процветали в иные времена — вдохновенные и страстные, когда люди наслаждались жизнью просто и грубо, но неподдельно и жадно; во времена дикие и романтические… Мир стал более приземленным. И в этом много порока, но мало радости…»
Нет смысла объяснять, что не было в истории Англии никакого золотого века. Как верно отметил ученый-фольклорист А. Р. Райт в 1928 году:
«В действительности «добрая Англия прежних дней» с ее веселыми и наивными обитателями, в зависимости от времени года пляшущими вокруг майского дерева на зеленых лужайках либо везущими из леса рождественское полено к барскому двору — чистой воды творение романтиков, поэтов и художников девятнадцатого века».
В контексте реальной истории «добрая старая Англия» — это весьма пространное определение, смысл которого менялся от века к веку в угоду эпохе. Одно время эталоном выступал феодализм — ведь там каждый знал свое место, и все дружно трудились для общего блага в едином, органичном сообществе. Однако ущемление свободы слуг бросало тень на светлый образ мудрого общественного устройства. Несколько позже эталоном стал период Реставрации — благословенная монархия с честью вернулась на положенное ей место, а майские деревья и рождественские обычаи заменили собой суровые пуританские законы. Но самым золотым из всех золотых веков на все времена определенно считалась эпоха Шекспира и королевы Елизаветы I.
Взгляд с позиций «доброй старой Англии» был присущ большинству английских историков девятнадцатого столетия, но особенно преобладал в рассуждениях тех, кто стремился возрождать или реконструировать порядки и обычаи прошлого и пытался перекроить местные сообщества в соответствии с традиционными английскими устоями. Как писал «Экзаминер» в 1817 году:
«Добрая старая Англия почила в глуши столетия назад; и с ней ушли все подлинные ценности, увеселения, забавы, рождественские игры и потехи, стрельба из лука, сбор майских рос, майские дерева, народные контрдансы, ряженья и маскарады, праздники урожая и новогодние подарки, мудрость старцев, песни и стихи, развлечения, досуг и праздность…»
Майские и рождественские обряды подвергались переосмыслению чаще всего, однако тем же образом поступали и с другими народными традициями, такими как камышовые повозки, моррис или ряжение. Опираясь на материалы первых любителей старины, целый ряд писателей (и в их числе Вальтер Скотт, Ли Хант, Чарльз Диккенс) стремился разжечь в общественности интерес к прошлому. Эту важную задачу исполняли персонажи их художественных произведений — таковы, например, сквайр из «Книги эскизов» (1819-20) и «Брейсбридж-холла» (1922) Вашингтона Ирвинга или мистер Уордл из Дингли-Делл из «Посмертных записок Пиквикского клуба» Чарльза Диккенса. В то время как стараниями писателей рождественские традиции самым прямым образом возвращались в обиход английских семей среднего класса, идеи празднования Майского дня прежде вынуждены были пройти через бессчетных организаторов местных праздников, фестивалей и ярмарок. Хореографы возвели на сцену «стародавние танцы моррис» и пасторальные сюжеты под майским деревом, а художники активно поддержали их, представив публике целый новый жанр пасторальной живописи и гравюр, начиная с «Майского дня в эпоху правления королевы Елизаветы» работы Чарльза Лесли, выставленного в Королевской академии художеств в 1821 году.
Характерным признаком «старой доброй Англии» был тот факт, что все нововведения ее подвижников немедленно объявлялись подлинно английскими традициями, хотя и были придуманы лишь незадолго ранее. Поборники «традиций» сами решали, что считать традиционным, а что нет, а публика закрывала на это глаза, очевидно, сама желая быть одурманенной. Хотя отдельные критики высказывались против насаждения деревенской культуры, никто не подвергал сомнению ее аутентичность и не стремился продвигать реальные традиции в противовес надуманным. Нарядные дети в белых платьицах, целомудренные майские королевы, организованные процессии и чаепитие на зеленых лужайках выглядели бесконечно привлекательнее нетрезвых танцоров морриса, слоняющихся подростков, разбрасывающих петарды по улицам, шумных балаганов и кабаков, где прислуга и работники ферм самозабвенно отплясывали в пьяном угаре. Грубые забавы крестьян были очищены от непотребных проявлений, тщательно дезинфицированы и в качестве подлинно британских традиций представлены публике, жаждущей возродить национальное наследие. В бессчетных фестивалях и празднествах, майских сборищах и привычных представлениях об «истинно английском Рождестве» дух «доброй старой Англии» живет и по сей день.