Для Марины и Риты практика в терапевтическом отделении пролетела незаметно. Дни там были похожи один на другой: утренний обход, работа с больными, заполнение историй болезни, просмотр электрокардиограмм и результатов обследования, назначения, чтение литературы по специальности, долгие и интересные разговоры с опытным врачом и хорошим человеком Марией Николаевной…
Марина работала с увлечением. Ей доставляло удовольствие общение с людьми. В основном немолодые, иногда ворчливые, капризно-требовательные, больные были интересны ей не только с медицинской точки зрения, а просто как люди, каждый со своим особым характером и судьбой. Молоденькие девочки-практикантки вызывали у своих пациентов симпатию. Они входили в различные мелочи больничного быта и старались помочь, как могли. Марина относилась к своим обязанностям даже чересчур ответственно. Она каждый день штудировала литературу по инфарктам и часто расспрашивала Марию Николаевну о тех или иных особенностях клиники или лечения болезни.
– Ну, мать, – не раз говорила ей Рита, – прости, но ты уж как-то слишком увлеклась! После окончания института вряд ли нам придется иметь дело с инфарктами. Все-таки мы с тобой – детские врачи!
Сама она мечтала стать хирургом и не могла дождаться, когда же можно будет отправиться в хирургическое отделение. Наконец Мария Николаевна объявила им, что с завтрашнего утра отпускает их туда. Вечером они, попрощавшись с больными, заведующей и сестрами терапии, отправились восвояси – Рита к родителям, а Марина, боясь опоздать утром, – в общежитие для командированных медработников.
Когда она туда добралась, уже стемнело. За день она устала, поэтому, поднявшись на второй этаж, положила свои вещи, умылась и прилегла отдохнуть. В просторном классе, приспособленном под спальню, стояло с десяток застеленных кроватей, но сейчас почти все они были пусты, только у дальней стены, укутавшись в простыню и уткнувшись лицом в подушку, лежала молодая девушка. Марина незаметно задремала. Ей уже что-то, кажется, снилось, когда приглушенные, жалобные всхлипывания разбудили ее и заставили сесть в постели.
Некоторое время она сидела, прислушиваясь, потом встала и подошла к соседке.
– Простите! Могу я вам чем-то помочь? – тихонько спросила она, осторожно коснувшись ее плеча.
Марина невольно отшатнулась, когда в ответ на прикосновение девушка резко повернулась и села. Молодое, симпатичное лицо ее было искажено горем, глаза покраснели и опухли, по щекам текли слезы, мешаясь с расплывшейся тушью.
– Чем ты можешь помочь? – прошептала она хрипло. – Теперь никто ничем нам не поможет!
Она снова упала лицом в подушку и заплакала в голос. Дверь открылась, в комнату вошла пожилая женщина, знакомая Марине фельдшер Таисья Андреевна.
– Ну, вот! Опять ты ревешь, Татьяна! – заворчала она, подходя ближе. - Ну, поплачь, поплачь! А мы тебе сейчас таблеточку дадим!
– Водички налейте, пожалуйста! - шепнула она, обращаясь к Марине.
Та быстро подала воду. Женщина усадила плачущую Татьяну, почти насильно затолкала таблетку ей в рот и, заставив запить водой, уложила и села рядом, что-то шепча. Татьяна всхлипывала еще долго, однако постепенно ее плач становился все тише и наконец прекратился. Похоже, она уснула.
Таисья Андреевна поднялась и, сделав Марине знак следовать за собой, пошла к дверям. В пустом холле они уселись на старой деревянной скамейке.
– Я сейчас уйду, – сказала фельдшер, – мне домой надо съездить, к ребятам. Вы уж присмотрите за ней, пожалуйста!
– Да что у нее случилось? – спросила Марина. – Она так рыдает, – прямо сердце разрывается!
– Парня у нее на днях порезали. Здесь, в нашем парке! Шпаны-то полно, а он Таню проведать приехал, да и пошли прогуляться. Хулиганы какие-то приставать к ней стали, а парнишка и вступись!
– Но он жив?
– Жив-то жив, да инвалидом, верно, останется! У него ранение позвоночника, спинной мозг задет. Ноги отнялись, лежит парень пластом. А они осенью пожениться собирались. Вот она и плачет, успокоиться не может. Сильно его любит. Вы уж приглядите за ней. Мало ли что ей в голову придет. Вон вчера собиралась бежать, хулиганов этих разыскивать...
– А где он? В нашей больнице или в областную отправили?
– У нас пока. Но ее не пускают. Мать с ним сидит.
– Я завтра в хирургическое отделение иду. На практику. Могу передать ему записку, – сказала Марина. – Утром я поговорю с Таней.
– Ну, вот и хорошо!
Таисья Андреевна быстро собралась и убежала на автобус. Марина долго сидела, прислушиваясь к дыханию спящей Татьяны, потом легла и задремала, но сон ее был поверхностным. Она слышала, как тихонько входили возвращающиеся с дежурств женщины, как ворочалась на своей постели и всхлипывала во сне Татьяна, гудели под окнами машины, шумели тополя, и долго, тяжело грохотал в отдалении гром, словно кто-то огромный пытался сказать людям что-то важное и сердился, что они опять не хотят понять его.
***
Утром Марина сказала Татьяне, что идет в хирургию и может передать записку ее жениху. Та слабо улыбнулась, присела к столу и долго что-то писала. На ее глаза то и дело наворачивались слезы. Она утирала их, сердито хмурилась, но продолжала писать. Закончив, сложила листок и отдала Марине, попросив передать Михаилу в руки.
– Почему тебя не пускают? – спросила Марина.
– Меня бы пустили, – ответила Татьяна, снова заплакав, – но мне говорят, что он не хочет меня видеть. Я хожу туда каждый день, – и всякий раз его мама прогоняет меня. Она считает, что я виновата в том, что с ним случилось. Я не знаю, что мне делать!
– А что говорят врачи?
– Ничего… Пока ничего не говорят… Наблюдают. Если увидишь его, расскажешь мне, что и как?
Марина кивнула и побежала на практику.
Хирургическое отделение размещалось в отдельно стоящем трехэтажном здании. Рита уже была там. Вдвоем они поднялись в кабинет заведующего отделением. Высокий, немолодой, он встретил их приветливо. Лицо его казалось на первый взгляд простым и добродушным, но серые небольшие глаза смотрели умно, внимательно и испытующе.
– Рад вас видеть, доктора! - пророкотал он. – Ну, и кто же из вас всерьез намерен стать хирургом? Наверное, вы? - обратился он к Рите, выглядевшей более солидной и решительной.
Та кивнула и хотела что-то ответить, но зав. отделением уже говорил с Мариной:
– А вам, думаю, больше по нраву педиатрия? Так и вижу вас в окружении детишек. Но основы хирургии необходимо знать каждому врачу. Так что, коллеги, добро пожаловать. Сейчас у нас «линейка», потом обход, а потом поработаете в Перевязочной. Завтра – операционный день. Будете ассистировать. Да, вечером, если хотите, можете остаться на дежурство. Как вам такой план работы? Не очень утомительно для начала?
В кабинет заглянул врач помоложе, сухощавый и невысокий.
– А, вот и Сергей Павлович! – сказал завотделением. – Он будет вас курировать. А сейчас прошу в ординаторскую! Пойдемте!
Вместе с хирургами девушки вошли в небольшой, скупо обставленный – столы да стулья – кабинет, где уже сидели пожилая женщина-врач, два молодых доктора, очевидно, интерны, и важная женщина в высоком накрахмаленном белом колпаке – старшая сестра отделения.
Линейка началась с доклада дежурного хирурга о поступивших за время дежурства больных, двух проведенных экстренных операциях, о состоянии оперированных и тяжелых пациентов.
– А как этот парнишка, Иванов? – спросил завотделением, прервав говорившего.
– Спал. Ел. Моча через надлобковый катетер выделяется, – сухо сказал дежурный врач. – Остальное без динамики. Трофика нарушена – швы после цистостомии заживают плохо. Делаем все, что положено в таких случаях…
– На днях будем переводить в областную нейрохирургию. Настроение у него как?
– Пал духом парень, по-правде говоря. Мать тут еще ходит как в воду опущенная… Невеста вчера явилась вся в слезах – пришлось выпроводить. Он просит ее не пускать…
- Ну, и напрасно. Поговорите с ним. А, впрочем, я сам…
***
Уважаемые читатели, продолжение истории - в следующем выпуске!
***
Изображение из Pixabay, ссылка: https://cdn.pixabay.com/photo/2015/04/13/20/01/hospital-721239__340.jpg