В советских городах в годы революции и гражданской войны наблюдались проблемы не только с календарным выяснением дат (речь о "двоестилии", наступившем после перехода с 1.02.1918 на григорианский календарь) и с «доставанием» самих календарей (они были исключительно дефицитным товаром в годы «военного коммунизма»), но и, как это ни покажется странным, с банальным определением точного почасового времени.
К примеру, ещё осенью 1918 г. в г. Ярославле не оказалось правильного времени. Вот как об этом писали местные «Известия» в очерке «Нет верного времени»: «Ярославль разбился с часами и не имеет верного времени. Обычно верное время бывает на телеграфе, но там в последнее время часы совсем стоят…Между тем, правильное время в наше время играет особенно важную роль…Из-за отсутствия правильного и одинакового всюду времени часто происходят недоразумения».i Люди всерьёз опаздывали на службу, на свидания и т.п. Разбитые уличные часы были, в первую очередь, следствием ярославского мятежа 6-21 июля 1918 года, "дней ярославской Помпеи". Но вдобавок к этому, очевидна и показательна была общая тенденция к утрате ощущения нормального, реального, традиционного, обычного, привычного времени.
Отсутствие точных часов и календарей создаёт впечатление дефицита информации и потери обывателями способности ориентироваться во времени. Человек терял часть своей цивилизационной плоскости бытия – время.
Если реформа календаря общеизвестна, то гораздо менее изучены преобразования в сфере учёта секунд, минут и часов. Тем не менее, реформа в часоисчислении была проведена большевиками также в годы гражданской войны. Советская Россия в 1919 г. перешла на общемировое время. Дело в том, что до революции в Российской империи не было чёткой системы деления на часовые пояса и сам счёт времени не соответствовал общемировым стандартам. Таким образом, Россия жила не только с календарным отставанием от Европы на 13 дней, которые и выпали из календаря с 1 по 14 февраля 1918 года, но и по собственному исчислению времени.
Местное время, различное в пунктах с разной географической долготой, создавало неудобство в его практическом применении при междугородних и международных сообщениях. Для устранения этих неудобств в конце XIX в. во многих странах мира была принята система поясного времени, для чего вся поверхность Земли была разбита на 24 часовых пояса, простирающихся вдоль меридианов с долготой, кратной 15°. В РСФСР поясное время было введено только с 1 июля 1919 года.
Его введению предшествовал целый ряд декретов и постановлений СНК, начиная с весны 1919 г. Одним из первых и основополагающих звеньев в этой серии законодательных актов стал декрет СНК «О введении счёта времени по международной системе часовых поясов» от 15 марта 1919 г. В нём оглашались причины перехода на международные стандарты: «В целях установления однообразного со всем цивилизованным миром счёта времени в течение суток…». Пункт № 1 предполагал разделение страны на часовые пояса с 1 апреля 1919 г. В пункте № 6 предусматривалось продолжение практики осуществления декретного времени, начавшейся ещё в конце 1917 г. Суть его состояла в следующем: при переводе стрелок часов для наивыгоднейшего использования дневного света в отдельных районах допускалось отступление от времени соответствующего пояса только на целое число часов без изменения минут и секунд (речь идет о некогда привычном для нас переходе на зимнее - летнее время – Л.К.).ii
Не всё было так просто. Спустя месяц, весной же 1919 г., было принято постановление об отсрочке введения в действие декрета об исчислении времени по международной системе часовых поясов по техническим причинам.iii Наконец, в июне 1919 г. постановлением «О правилах введения в действие декрета об исчислении времени по международной системе часовых поясов» было определено окончательное время перехода на поясное время с 1 июля 1919 г. Обе столицы, Москва и Петроград, оказались во втором часовом поясе.iv
В рамках этой реформы вводилось не только поясное деление, но уточнялось и само время. В Костроме, например, проведение в жизнь декрета «О введении счёта времени по международной системе часовых поясов» подразумевало перевод стрелки часов назад на 30 минут 17 секунд. Любопытно, что Кострома была разделена тогда на 2 часовых пояса: Кострома правобережная была отнесена ко второму поясу, а основная часть города на Волжском левобережье оказалась странным образом в третьем поясе, на час назад от Москвы.v
В Ярославле, входившем, как и обе столицы, во второй часовой пояс, для перехода на международный стандарт требовалось отнять 39 минут 29 секунд от местного времени.vi
Почему для совпадения нового времени отбрасывалось разное число минут и секунд? Ответ на этот вопрос даёт энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. В статье о времени можно встретить следующее важное уточнение: «Разность между местными временами, считаемыми в один и тот же физический момент в различных местах, равняется разности долгот этих мест, выраженной в часах и долях часа».vii
Таким образом, получается, что до 1919 г. время в разных городах, пусть и в одном часовом поясе, отличалось в минутах и секундах, в зависимости от градуса долготы. Таким образом, для унификации общепоясного времени в городах отбрасывали «долевые» излишки, неточности «старого» времени.
Россия стала жить по новому времени в соответствии с мировыми стандартами. Вряд ли равнение на международные нормы было единственной причиной, заставившей власти совершить эти преобразования. Важно было семантическое значение введения нового времени, как символа начала качественно иной жизни в стране.
При большевиках стал практиковаться и перевод стрелок часов в зависимости от сезона. Для рационального использования светлой части суток часы стали переводиться в весенне-летнее время на некоторое количество часов вперёд по отношению к поясному времени. Речь идёт о так называемом декретном времени. В Большой Советской энциклопедии указано, что «в СССР часы переведены на 1 ч вперёд в 1930».viii Возможно, речь идёт о первом общесоюзном переводе стрелок. В РСФСР впервые уже в конце 1917 г. исходя из серьёзных материальных сложностей СНК принял решение о переводе часов на один час назад.ix
Обоснование, прописанное в законодательных актах по поводу перевода часовой стрелки, было весьма четким и говорило само за себя. Вот, к примеру, что звучало в постановлении о переводе часовой стрелки в ночь с 31 мая на 1 июня 1919 г.: «В целях экономии осветительных материалов и топлива, СНК постановил: передвинуть часовую стрелку … ещё на один час вперёд, на время с 1 июня по 15 августа 1919 г. включительно».x
В отличие от сегодняшнего дня стрелки часов переводились по много раз в год, что приводило вновь к определённым неясностям и перегибам. В 1918 г. стрелки часов переводили с 15 на 16 мая - на 1 час вперёд, с 1 июня - на 2 часа. Общий перенос составлял три часа. В последующие годы гражданской войны эта практика продолжалась, но уже стала более продуманной и сбалансированной. В 1919-1921 гг. в феврале-марте переводили стрелки на час вперед, в марте-апреле ещё на один час, в мае-июне в последний раз. В конце лета начиналась обратная процедура: в последних числах августа - час назад, в конце сентября - ещё час, в конце года - последний раз.xi Искусственное продление светового дня реально помогало снять часть проблем с освещением улиц и домовладений. В то же время создавалась ситуация психологического дискомфорта. Порождалось ощущение нестабильности в сознании обывателя от частого изменения времени.
В начале лета разница между обычным временем и декретным достигала трёх часов. Например, в июне 1919 г. З.Н. Гиппиус записала в своей «чёрной книжке», что после 11 вечера в силу военного положения запрещено ходить по улицам, но тут же поправилась, не после 23.00, а после 20.00 «ведь у нас «революционное» время, часы на 3 часа вперёд!».xii
И.А. Бунин, находясь в Одессе 31 мая 1919 г. отметил: «Часы переведены ещё на час вперёд – сейчас по моим десять утра, а «по-советски» половина второго дня».xiii Получасовой зазор – возможно, указание на долевое время, характерное для России до перехода на мировое.
Какого только не было времени тогда. «Советское», «революционное», старое, новое, официальное время. Даже в газетах на местах акцентировалось внимание на новизне времени с целью предупредить возможные недоразумения. Так, в преддверии Общероссийского субботника 1 мая 1920 г. костромской «Красный мир» написал, что столовые должны быть открыты для участников работ с 5 часов вечера по «официальному времени».xiv В анонсах событий в ярославских «Известиях» то и дело проскальзывало указание на «новое время».xv Это говорит нам о том, что горожане в большой своей части продолжали, вероятно, считать и дни, и часы по старому стилю или попросту не владели информацией, как и точным временем. Поэтому официальная пресса постоянно и уточняла, что всё происходит по новому времени.
В день своего 46-летия, 1 июля 1919 г., известный историк Ю.В. Готье записал: «…жить гораздо лучше во времена тишины и застоя, чем во время столь «интересное», как то, которое мы переживаем»xvi. Отметим, что именно в тот день Россия перешла на новые стандарты в исчислении времени. Время в те годы действительно было чрезвычайно неординарное и противоречивое, дискретное и изменчивое, быстрое и, одновременно, застывающее.
i Известия ярославского губернского исполнительного комитета советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1918. 3 октября.
ii Собрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства (далее - СУ РКП). 1919. №6.Ст.59.
iii СУ РКП. 1919. №14.Ст.147.
iv СУ РКП. 1919. №28.Ст. 314.
v Красный мир. Орган Костромского губернского исполнительного комитета советов и губернского комитета РКП (большевиков). 1919.10 июля.
vi Известия ярославского губернского исполнительного комитета советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1919. 12 апреля.
vii Энциклопедический словарь Брокгауз и Ефрон. 1890-1907 гг. в 86 т. с иллюстрациями и дополнительными материалами. Электронная версия.
viii Большая советская энциклопедия. Электронная версия последнего издания в 30 т. 1970-1978.
ix Окунев Н.П. Дневник москвича (1917–1924). Париж, 1990. С. 121.
x СУ РКП. 1919. №21.Ст.258.
xi Окунев Н.П. Указ. соч. С. 178, с. 185, с. 265, с. 322, с. 329, с. 377, с. 483. Известия ярославского губернского исполнительного комитета советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1918. 13 сентября; СУ РКП. 1921.№19.Ст.121.
xii Гиппиус З.Н. Дневники. Воспоминания. Мемуары. Мн., 2004. С. 235.
xiii Бунин И.А. Окаянные дни. Ярославль, 1991. С. 77.
xiv Красный мир. Орган Костромского губернского исполнительного комитета советов и губернского комитета РКП (большевиков). 1920. 30 апреля.
xv Известия ярославского губернского исполнительного комитета советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1918. 13 сентября. Там же. 1919. 27 марта.
xvi Готье Ю.В. Мои заметки. М., 1997. С. 296.
