Живопись Алексея Антонова — как алая роза на ромашковом поле. Как рок-опера, впервые звучащая под сводами притихшего от неожиданности академического театра. Это наследие Антониса ван Дейка и Снайдерса, которому стало тесно в роли раритета, покоящегося в саркофаге классических паттернов. И тогда оно — образно выражаясь — выбрало себе новый аватар, и, покинув долину ренессансовых сфинксов и барочных пирамид, отправилось в большое путешествие по России, Италии и США, щурясь на яркое солнце модерна.
Мы беремся утверждать, что живопись Алексея Антонова — лучшее, что могло случиться с натюрмортом в конце XX — начале XXI века. Ибо жанр оказался в руках (причём именно в обеих сразу, так как герой нашей статьи свободно владеет и правой и левой) того человека, который совместил в себе чуткую натуру скрупулёзного фигуративного реалиста, смелый взгляд импрессиониста и метафизическое восприятие реальности, выдающее склонность к абстракции.
Стиль нашего героя по-хорошему дерзок. Выпускник бакинского художественного училища, в течение двух лет (1988-1990) изучавший классическую итальянскую живопись и оставивший романтические Апеннины ради просторов Нового Света, он со временем стал кем-то вроде алхимика от мира живописи.
Разглядывая его полотна, Вы прекрасно понимаете, на сочетании каких элементов и приёмов построена их привлекательность. Но пропорции присутствия и «химия» их взаимодействия — это всякий раз магия и тайна. В процессе работы над новой картиной наш герой (опять же — образно говоря) разгуливает по чрезвычайно тонкому эстетическому и семантическому «льду». Критическое восприятие то и дело «трещит» под весом ирреальных композиций, дерзких цветовых сочетаний и неожиданных ракурсов. Кажется: ещё один мазок, единственный неверный шаг — и авторская задумка поскользнётся на попытке совместить несочетаемое; развалится на части, потеряв общность сюжета, и амбициозная затея наделить полотно драйвовой энергетикой рок-концерта пойдёт ко дну.
Но на то она и алхимия, чтобы уметь трансформировать все эти вариации форм и оттенков в логически цельные и эстетически привлекательные полотна. Чем ближе работа подходит к концу, тем больше логос превалирует над пафосом.
В конечном итоге перед нашими глазами предстаёт искусно оформленное и умно выстроенное авторское высказывание, а не просто эффектная картинка, составленная из множества сложных (и остроумно использованных) технических элементов. Не просто букет цветов, набор фруктов или сочетание анатомических страт, которыми предлагается восхищаться просто за то, что они «ну прямо как в жизни». Не какие- нибудь иллюстрации вымышленной реальности, рождённой в голове мастера. На самом деле каждая картина Антонова больше похожа на этакое непрозрачное зеркало. Любоваться ею-значит встретиться взглядом с Вашим же собственное подсознанием, среагировавшим на встречу с неожиданным, волнующим феноменом искусства. Удивиться тому, как искренне Вы способны удивляться; задуматься о том, как глубока бывает Ваша собственная рефлексия. И так далее.
Дайте этим картинам шанс — и жанр натюрморта для Вас никогда уже не будет прежним, ибо навсегда перестанет ассоциироваться с простой калькой реальности.
Автор: Лёля Городная