…а будешь плохо себя вести, тебя ледник заберет.
Я тогда маленький был, не верил.
Думал, это страшилка такая.
Потом вырос.
Понял, что не страшилка.
Что ледник.
.
Сегодня нас чуть-чуть не заморозили – я говорю чуть-чуть, потому что ледник почти дошел до столицы, до крепостной стены, прежде чем мы его отбросили назад. Вернее, сами бы мы его в жизни не отбросили, если бы не клабы, - мы отбрасывали его вместе с клабами, прочь, прочь, прочь на диамов, которые сами виноваты, первые погнали на нас ледник…
…нет, это не писать, не писать, в летописи все должно быть не так, не так, совсем не так, в летописи мы сами должны прогнать ледник, безо всяких клабов, ну, можно для порядка чуть-чуть упомянуть клабов, что они были, немножко помогали, ну, самую малость, ну чем вообще эти клабы могут помочь, вы сами-то посудите, да ничем, так, у них даже оружия нормального нет…
А про диамов тут однозначно написать, что это они виноваты, это они на нас ледник погнали, они первые, первые, первые, нет, это не мы, это они все начали, погнали ледник. А теперь вместе с клабами (ну чуть-чуть, ну самую малость с клабами) мы этот ледник загнали на диамов до самой столицы, пусть диамы теперь помучаются.
Правда, недолго они будут мучиться, вот это да, недолго, потому что есть хеты, еще хеты, вот на хетов диамы и погонят этот окаянный ледник, а хетам совсем несладко придется, они от ледника обороняться толком и не умеют. Что поделать, пойдут к нам, звать на помощь, приедет посланец верхом на скопытнике, спешится у врат крепости, пойдет по её улочкам, поклонится воротам замка, так и будет стоять в поклоне, пока опустят мост, и пойдет по мосту, молитвенно складывая руки, и сбросит капюшон у входа в замок. Мы будем терпеливо ждать, пока он сделает нам знак снимать с крутого крупа скопытника поклажу с богатыми дарами, нести ко двору.
А потом мы рассядемся на плететканье, и посланец хетов будет смиренно просить помочь его народу, уберечь хетский град от ледника.
Наш властелин, конечно, будет торговаться, еще как будет торговаться, и еще много и много будут шагать по пескам к нашему городу караваны скопытников, груженые поклажей с дарами, прежде чем мы согласимся, прежде чем властелин даст мне знак, и я поднимусь на башню, и включу луч, и направлю его по немыслимой изогнутой траектории – к землям диамов, и ледник медленно, но верно поползет туда, к башням с ромбами на шпилях.
Медленно.
Очень медленно.
Это в летописях все случается так быстро, можно сказать – стремительно, а на деле проходят века, века, века…
…сегодня у наших границ поймали целый отряд диамов, верхом на скопытниках, сразу поняли, что это диамы, наши так – чересседельем – не сидят, и обуздочники на скопытников так не набрасывают. Так что сами виноваты, выдали себя, даром, что ромбов на доспехах не было.
Поймали, заарканили, нашли в поклаже дальнострел. А ведь таким дальнострелом можно было и до башни достать, где луч, - так перешептывались вечером на площадях, а ведь таким дальнострелом можно было и башню сбить, где луч, которым ледник приманивают, вот они что хотели…
…так шептались вечером на площадях.
Ложились спать, стелили постели.
Сквозь сон слышу, как этажом ниже сестра укладывает детей спать, шепчет что-то, что если не будут слушаться, ледник придет, их заберет.
На ночь шурин ставит на окна обереги от ледника. Тихонько посмеиваюсь суевериям, но только тихонько, хороший человек шурин…
Наутро ледник двинулся в нашу сторону – и странно, что в нашу сторону, медленно, но верно – в нашу сторону. И странно, что к нам, как к нам, почему к нам, вроде бы к диамам должен был, ну или к хетам, но уж никак не к нам…
Почему объединились, когда, почему, быть не может, хеты с диамами, да не смешите, а клабы-то, клабы-то почему против нас, да как почему, мы про них что в летописях сказали, уже сто лет, как эти летописи по белу свету ходят, вот Клабы обиду и затаили… Это ледник медленно ползает, а у людей-то все быстро делается…
…еще не верю, что будем одни против всех.
Еще не верю.
Еще решаем, на кого будем направлять ледник, кто-то кричит – на клабов, кто-то кричит – на диамов, нет, на клабов, на клабов, так их, предателей…
…спорим.
И чем больше спорим, тем больше понимаем, что в одиночку не справимся, и что это кому-то из нас сейчас придется седлать скопытника, грузить поклажу с бесценными дарами, крепко держать обуздочник, подгонять скопытника во весь опор, по камням дорог, по камням мостов, по камням пустынь, по редколесью, по редкостепью, по редкоредью, - к городам хетов, чтобы после долгих дней бесконечного пути увидеть, наконец, сияющие сердца на шпилях.
Спешиться у врат крепости, бросить петлю обуздочника на шпиль ограды.
Ступать по улочкам крепости, низко склонив голову.
Опуститься на колени – ждать, пока опустят мост, если вообще опустят, если согласятся принять посланца…
…сам снимаю с крупа скопытника поклажу с богатыми дарами. Сам несу дары к вратам замка.
Хеты смотрят на меня – отрешенно, высокомерно, никогда так не смотрели хеты, а вот нате вам, смотрят, как будто…
…как будто…
…нет, это еще только догадки…
С презрением смотрят на шкуркер на крупе скопытника, шкуркер, которым я укрывался, пока гнал скопытника через заледеневшие степи, через ледник, захвативший наши земли.
Устраиваемся на плететканье, подношу поклажу к ногам властелина, покорно прошу помочь нашему народу, достойным сподам, которые издревле славились своим мужеством, неподкупностью, умением держать слово, да вы в летописи загляните, летописи не врут…
...посмеиваюсь сам над собой, что я вообще жду от хетов, они себя защитить не могут, не то, что нас, м-да-а-а, таких союзничков у нас еще не бывало… отчаянно изображаю восторг, когда властелин соглашается, хотя какой тут может быть восторг…
.
…спешиваюсь.
Уже здесь, уже дома, уже в родных краях, снимаю с крупа скопытника богатые дары от хетов, не ожидал от них такой щедрости…
И того, что случилось дальше – не ожидал.
Вечером собирались в залах дворца.
Спорили, гадали, как такое могло получиться вообще, что хеты (хеты! Хеты!) чуть ли не в одиночку перегнали ледник на клабов, мы так, сбоку припека помогли…
А почему ледник, спрашивает Тим.
Смотрю на племянника, не знаю, что ответить.
Ну, потому что, говорю я. ледник.
А почему туда-сюда ледник, спрашивает Тим.
Снова смотрю на племянника, снова не знаю, что ответить.
Ну, раньше ледник просто так туда-сюда по земле ходил, ползал, а теперь мы им управляем.
А почему ползал, спрашивает Тим.
Хочу ляпнуть что-то про солнышко, которое то землю больше освещает, то меньше.
Не ляпаю.
Вспоминаю, что и у нас, где тепло, бывают темные ночи, и в мертвенном холоде ледника бывают солнечные дни.
Не то.
Не то.
Не то.
Климат, климат, говорю я себе, что мы вообще знаем про климат, ничего не знаем, и про ледник, который ходит туда-сюда…
Тим ждет ответа, Тим уже не в том возрасте, когда можно сказать что-то навроде, будешь плохо себя вести, тебя ледник заберет…
…от ответа меня спасает война.
Война, которой никто не ждал.
Как сразу и клабов, и диамов, как хеты, как, почему…
…а вот так…
.
…огромный зал.
Его построили специально – для нас для всех.
Четыре входа.
Четыре плететканья, и еще плететканье посередине, где снедь.
Четыре знака.
Сердца хетов.
Ромбы диамов.
Клеверные листья клабов.
Изогнутые листья сподов.
Переговоры.
…темнеет.
Вычерчиваем границы, на которых теперь будет жить ледник – по четвертушке ледника на каждую страну. Представляю себе маленькие деревушки, городки, которые перестанут существовать, о людях, которым придется седлать скопытников, собирать поклажу, гнать скопытников по пыльным дорогам, придерживать обуздочники, бросать прощальные взгляды на родные края…
.
…ледник.
Где-то там.
Бесконечно далеко.
- А лед-ник не при-дет?
Это племяшка.
- Что ты, что ты, не придет.
Видно, сестра опять кого-то ледником пугала, зачем, спрашивается…
Звонят в колокольчик.
Спускаюсь по скрипучей лестнице, иду, иду…
Открываю.
Смотрю на советника, тебе-то какого черта здесь надо, поздно уже…
- Ледник…
- Что ледник?
Я еще не слышу ответа – что ледник, но уже догадываюсь, что…
.
…Клабы говорят, это хеты.
Сжимаю зубы. Понимаю, что можно не дослушивать, что хеты будут говорить, что это диамы, а диамы будут кивать на нас…
Уже понимаю.
Уже чувствую.
Будет война.
Война всех против всех…
.
…Что я делаю, спрашиваю я себя, что я делаю.
Поднимаю луч в небо.
Высоко-высоко.
Кто-то кричит мне откуда-то ниоткуда, что творишь, что творишь, с ума сошел, или как – не слушаю, не слышу, поднимаю луч.
Уже чувствую – те трое сделают то же самое.
Просто.
Сделают.
То же самое.
Я вижу, как еще три луча устремляются в небо.
Выше.
Выше.
В бесконечную пустоту.
Мы ждем.
Я представляю себе, как мертвенный холод приподнимается над землей, как парит над пустошью мерзлый лед, вод под ним уже можно встать в полный рост, люди делают фото на память, вот он уже высоко, люди спешат к пустоши под парящей глыбой, чтобы подпрыгнуть, замереть в воздухе, взмахивать руками, держаться долго-долго, - потом власти запретят туда ходить, оцепят оградой, потом глыба льда будет совсем высоко, мы увидим её с такой-то по такую-то параллель, где-то в зените, где-то на горизонте, а потом ледник можно будет увидеть в телескопы, а потом никак нельзя будет разглядеть…
Все случилось потом.
Много потом.
Когда планета сошла с ума, когда грады и ливни обрушились на наши столицы, когда шторма и цунами терзали наши города, когда по вечерам собирались в залах, жгли свечи, молились неведомо кому, гадали, что будет завтра…
Верните его, сказали нам.
Верните.
Его.
Как будто это так просто, вернуть то, что уже забросили в неведомые дали, в бескрайний космос.
Смотрю в пустоту звездного неба.
Думаю, как объяснить им, всем, всем, что ледник уже не поймать…
…не поймать…