«Собака бывает кусачей только от жизни собачьей» — слова детской песенки обо всех нас и о тех особенно, кого по причине малолетства жизнь заставляет чаще демонстрировать зубы, нежели разум. А «кусачих» с каждым годом становится всё больше, сведениями о них пополняются огромные милицейские картотеки, где фиксируются кражи, грабежи, дерзкие хулиганские выходки, побеги из дома, ночевки в подвалах, на чердаках. И приходит день, когда у инспекторов, учителей, родителей созревает решение заключить маленького бродягу, наркомана, алкоголика, вора, в специальное учебное заведение, именуемое спецшколой для трудновоспитуемых подростков. Принято считать, что там процесс перевоспитания, режим и меры исключительно педагогического характера.
В 1989 году благодаря многочисленным представлениям прокуратуры области такая спецшкола прекратила своё существование в поселке Известковом, и тогда биробиджанский малолетний «спецконтингент» стали направлять в город Бикин Хабаровского края. В тамошней «мориловке» — спецшколе я навестил своих земляков, поскольку они «хоть и постылые, а свои», из нашего города, сюда вернутся и обязательно напомнят о себе. Каким образом? Спросите об этом у инспекторов по делам несовершеннолетних, а, впрочем, вы и сами поймете это, побывав в Бикинской спецшколе.
Спецрежим для спецдетства
В город Бикин Гришка С. прибыл в один день со мной. В тот вечер, когда я устраивался в гостиницу, Гришка вселялся в карцер (здесь карантин), таковы правила для всех вновь прибывших в спецшколу. Впрочем, хронологической точности я не гарантирую, но история новичка довольно показательна. Она вмещает в себя почти «полный курс» коллективного воспитания — метода, главенствующего в школе (не только в той, к сожалению).
Его проверили (побили) — вроде не «мразь» и не «чухан», «сучить» не побежал, признали «пацаном». Здесь это высшая категория. Ночью в карцере были разборки, один из его ровесников не сдержал слова и тогда... что произошло, сейчас установить трудно, но утром Гришка заявил, что сделал К. «обиженным», т. е. совершил акт мужеложства. Он не сомневался, что это придаст ему ещё больше авторитета в среде «пацанов», но ошибся, как ошибаются многие в его возрасте. Утром свои же его «осадили», и стоило выйти Гришке из кабинета, как его «зачухали», опустили, унизили и перевели в разряд «чуханов». Удел такого — жить в страхе, быть под «прессом» у «пацанов», и Гришка решил бежать, но был пойман и водворён в дисциплинарную комнату.
Он верит, что ему ещё удастся «подняться». «Пацаны с правом» «расчухают» его, но это очень сложный ритуал, о нём — позже.
Мальчишки, не щедрые на откровения, сказали о том, что Ивана Ивановича Дудыша они считают здесь за «мента». Я не удивился этому, потому что должность заместителя директора по режиму обязывает его пресекать нарушения, наказывать, а главное, он обязан знать обо всём, что происходит в мальчишеской среде. Всё это Ивану Ивановичу удается по мере сил, и лишь побеги детей из спецшколы периодически вскрывают язвы, которые ему же приходится залечивать. Всё это стоит бессонных ночей, каторжной работы по двенадцать часов в сутки.
Сегодня Дудыш снова готовил машину для поездки в Хабаровск. Продолжалась его бесконечная гонка за беглецами. А суть метода, на который опирается педагогический коллектив, вкратце пояснил мне директор спецшколы Сергей Михайлович Тищенко.
— Все опирается на коллективное воспитание, — сказал он, — за нарушителями режима мы закрепляем дисциплинированных воспитанников. Главное — приучить детей к режиму и ответственности. На это уходит полгода работы. Дома они не привыкли отвечать за свои поступки, а здесь режим обязывает.
Я попросился на урок математики в 7«Б» класс потому, что там учится большинство моих земляковбиробиджанцев. Из их личных дел я знал уже, что они попали в спецшколу не за победы в математических олимпиадах, поэтому и был удивлен, видя, как Лёшка А. рвётся к доске и решает пример, в котором сплошные алгоритмы.
По ходу он объясняет свои действия и, поставив точку, счастливый садится на место. Лёшка «просится в сердце». Одна улыбка чего стоит, и мне хочется сразу после урока пойти к директору и попросить, чтоб его отпустили домой...
Лёшкина мама спокойно вздохнула, когда в очередной раз из дома ушёл его отец — скандалист и алкаш. И всё бы ничего, да только малый затосковал по отцу раньше, чем из квартиры выветрился запах перегара. Прослышав однажды, что отец его в Ленинске, он сел в поезд и отправился в первое своё путешествие, в город Хабаровск, ибо именно оттуда, по его мнению, можно было попасть к отцу. С тех пор дух бродячий прочно поселился в его маленьком теле, а уютная мамина квартира стала чем-то вроде временного пристанища. Он стал воровать, но по малолетству получал прощение, к тому же, щедр был на покаянную слезу. Ночуя на чердаках и в подвалах, прозябая в спецприемнике, Лёшка и подумать не мог, что инспектор ИДН Любовь Васильевна устала от его «озорства», и другие тоже устали, и готовят они сейчас документы для направления его в спецшколу... В последнем письме Лёшка написал маме: «...Пришли мне, пожалуйста, адрес отца, он мне нужен, как соловью лето».
А лето кончилось, хочется к маме, и в побег больше не пойдешь. Здесь за это спрашивают, и за учебу тоже спрашивают, и если «сучишь», и если «за падло» сделал...
После урока математики ко мне подошел мальчишка и спросил: «Что, видали, как мы здесь учимся, ведём себя хорошо, да? А дома я бы обматерил всех и ушел с урока. Вот так-то, дядя!» И с видом человека-мудреца, озадачившего вопросом собеседника, он вышел из класса, и другие тоже вышли. Мы пошли, а ты думай, может, что и поймешь?
Брызги демократии
Брызги демократии достали школу несколько лет тому назад и были отголоском огромной волны, прокатившейся через державу.
Шпана чинила «беспредел», и он рано или поздно должен был окончиться взрывом. «Чухана», сделавшего «за падло», могли «задельфинить» — сбросить вниз головой в уборную, могли выкинуть со второго этажа, а уж о систематических жестоких побоях даже говорить не приходится. В восемьдесят третьем рвануло. Били в школе всё, что могли, и ушли в массовый побег. В бикинских продмагах было совершено двенадцать краж. Тогда «тузы» народного образования и местные власти обратили к спецшколе свои светлые взоры, увидели её проблемы и занялись их решением.
Но реально обстановка стала меняться лишь три года тому назад, благодаря «демократическим брызгам», ранее мною упомянутым; без указаний свыше был снят высокий забор, а вместо него поставлен обычный, не выше, чем в детских садах. Была сделана попытка больше опереться на систему доверия. Администрация и воспитатели стали решать вопросы внутришкольной жизни совместно с воспитанниками. И мальчишки тоже изменились. По мнению зама по режиму И.И. Дудыша, в них стало меньше открытого воровского цинизма. Они сменили или несколько изменили свои внутренние законы. Зато стали хитрее, изворотливее, лживее и больше, чем прежде, сейчас походят на замки с секретами. Почему?
Почему бывшие командиры и замы командиров отрядов, члены совета воспитанников, выходя из спецшколы, вновь совершают преступления и пополняют детские колонии?
И тут я снова возвращаюсь к Гришке, по недоумству нарушившему официальный режим и неписаные законы спецшколы. Помните? Сразу по приходу его «проверили» — «побили». Существуют четыре категории воспитанников. «Пацаны» — школьная элита, авторитетные подростки, в руках которых власть. Они же, как правило, являются «буграми» — командирами. Посему служат у администрации как бы приводными ремнями, для поддержания режима. Далее идут «мины», «чуханы», «обиженные» — народ бесправный и угнетаемый. Попасть в категорию «чуханов» можно сразу после проверки, а можно, как это было с Гришкой, после опуститься. Можно стать им и с ведома представителей администрации. Для этого командиру просто намекают, что, дескать, «пацан» не самый авторитетный, больно уж часто нарушает режим и поэтому у отряда плохие показатели, и не будет вам, стало быть, ни увольнения в город, ни других благ. И командир найдет способ унизить разгильдяя. А уж «чухана» приструнить легче. Через некоторое время, впрочем, снова можно стать «пацаном», но для этого нужно совершить серьёзный ритуал. Следует подойти к пацану и сказать: «Я чистый, хочу стать пацаном». После этого нужно изжевать три куска мыла, получить шесть ударов кулаком но затылку — «колмычек» — и три раза затянуться от «штуки» — сигареты, прикуренной «пацаном».
Нынешние воспитанники Биробиджанской воспитательно-трудовой колонии рассказали мне, что в Бикинской спецшколе пацаны переходили иногда по нескольку раз из одной категории в другую. Именно здесь подросток получает основы «воровского законодательства», он учится оценивать свои поступки не столько законами человеческими, сколько внутренними правилами «пацанов с правом». И он будет решать алгоритмы и учить Пушкина, будет вежлив с воспитателями — за это спросят, спросят «пацаны», которым дисциплина, режим ничуть не мешают быть повелителями. Система коллективного воспитания в действии — это мой землячок Лёшка, который вернётся в Биробиджан, не только зная алгоритмы, но и научившись тому, что будет полезным во второй его жизни, не всегда понятной преподавателям, родителям, инспекторам по делам несовершеннолетних.
Своими наблюдениями я поделился с врачом-психиатром спецшколы Игорем Николаевичем Лимовым. Я спросил доктора, отработавшего здесь уже немало лет, не пытался ли он составить психологическую характеристику каждой из групп подростков (я имел в виду «пацанов», «чуханов» и т. д.), для того чтобы на какой-то более-менее научной основе планировать работу с ними. Доктор ответил, что ему и в голову это не приходило, что его функции касаются не столько психиатрии, сколько педиатрического лечения обычных детских заболеваний, в том числе энуреза. Для лечения его, кстати, в школе нет медикаментов, и приходится ограничиваться введением общеукрепляющих витаминов. Функции же Лимова-психиатра ограничены профилактическими беседами с воспитанниками.
Однажды в трудовом лагере, куда летом выезжает школа, директор Сергей Михайлович Тищенко решил вычеркнуть одну из статей неписаного закона «пацанов с правом». Зная о том, что «чуханы» и «обиженные» едят гнутыми ложками (не дай бог, такую в руки возьмет «пацан»), он за одну ночь изогнул все ложки. А утром школа отказалась от завтрака. Голодовка продолжалась более суток, но воспитанники всё же начали есть одинаковыми ложками. С некоторых пор в столовой «высшая» и «низшая» касты школы стали сидеть за одними столами. Школьной администрацией были взяты под контроль места в спальных помещениях. Но, как и прежде, каждый воспитанник, в зависимости от своего положения, знает своё место и имеет свои, строго определённые права и обязанности. Как «пацан» не прикоснется к тряпке в туалете, так «чухану» не стать «бугром».
Истлевший во времени метод коллективного воспитания дешевле кропотливой, ежедневной индивидуальной работы. Поэтому, даже если доктор Лимов и сделает психологические характеристики групп подростков, даже если будет найдена методика воспитания, отличная от существующей, в Бикинской спецшколе некому будет её внедрять. Большинство женщин, работающих здесь воспитателями, не имеют специального педагогического образования. По вечерам они читают с мальчишками книги, рисуют стенные газеты, а после отбоя уходят, обременённые бесконечными заботами. И человеческое тепло, единственное, что могут дать они воспитанникам, моментально растворяется в «разборках», драках, побоях.
Между тем не только забитые «чуханы», но и «пацаны с правом» мечтают отдышаться, отдохнуть от стаи. Здесь многие из них впервые поели мяса, не ворованной тушёнки, а на вполне законном основании. Здесь в первый раз в жизни многие легли спать в чистую постель. Взрослые смогли для них это сделать. И те, кому суждено было с детства обрести гастрит, язву, туберкулёз от ночёвок на чердаках и в подвалах, избегут этого в ближайшие два года пребывания в школе. А вот как с душой быть?
На заседании совета воспитанников один из командиров попросил завуча: «Светлана Герасимовна, нам бы зеркало в бытовку, чтобы как-то по-человечески было, иногда и на себя хочется посмотреть. Давайте хоть в Хабаровске купим. У нас же воспитатели — женщины, не ради нас, ради них, хотя бы...».
Реабилитация
Издавна я слышал немало рассказов о стариках, которые после многолетнего пребывания в местах лишения свободы слёзно просили лагерное начальство дозволить им остаться в зоне, дабы дожить свой век в бараке на казённых харчах. Но то речь шла о стариках. А передо мной письмо 14-летнего мальчишки, написанное на имя директора Бикинской спецшколы. Парень просит разрешить ему остаться в спецшколе до 16-летия. Администрация считает, что воспитанника пора выводить (так здесь называется освобождение), как вставшего на путь исправления. Но парню просто некуда идти. Он никому не нужен ни в этом городе, ни в каком другом. Вот и ломает голову Сергей Михайлович Тищенко, как поступить. Такой случай здесь не единственный. Выпускники Бикинской спецшколы действительно никому не нужны.
Даже своим родителям они кажутся порой навсегда отрезанными ломтями. В школах, где учителя вдоволь хлебнули лиха от пацанов, с ужасом размахивают руками — дескать, зачем он нам, повышать процент правонарушений? Можно, конечно, на работу устроиться, да кто возьмет? И какую специальность получают они в спецшколе? Так называемое трудовое воспитание, основанное на примитивной базе, ограничивается изготовлением посылочных ящиков и другой мелочью, для которой ни сноровки, ни ума не требуется. А подросток, воспитывавшийся в течение двух-трех лет «замечательной системой коллективного воспитания», самостоятельно мало что может решить для себя. Даже в увольнение старшеклассники ходят группами. Здесь тоже — один за всех, все за одного. Не сбежишь, не нашкодишь, не своруешь. Свои же спросят. А вот вышел из школы один, свободный, как птица, и здесь свобода всякое подскажет — плохое и хорошее. Хорошее реже, к сожалению.
Нужна система промежуточной реабилитации между неволей и свободой. Именно в этот период, когда подросток ничей, он идет на преступление. Нет такой системы. И никто о ней вообще не думает, как, какими средствами её организовать.
По этому поводу много соображений высказал мне уже здесь, в Биробиджане, начальник инспекции по делам несовершеннолетних Олег Цаликович Воронин.
— Будь у нас средства,— сказал он, — можно было бы здесь, в нашем городе, создать свой центр социальной реабилитации подростков, где, с одной стороны, мы отвлекали бы их от преступных групп, вырывали бы из «вони и грязи» родительского дома (а в неблагополучных семьях зачастую так и есть). В то же время подросток жил бы в своем городе, общался бы с нормальными людьми каждый день. Мы создали бы свои человеческие законы, изначально вычеркнув воровские, бытующие в спецшколе...
Может, и прав сотрудник милиции, но пока инспекторы ИДН готовят дела с новыми кандидатами на отправку в Бикинскую спецшколу, а куда деваться?
Биробиджан — Бикин.