Сегодня день рождения моей мамы. "13 марта - всенародный праздник", - так шутили мы с дочкой, зная что в этот день начнется нашествие... Толпы учеников, которых мама учила двадцать, тридцать, сорок и даже пятьдесят лет назад находили ее, где бы она не жила, превращали класс и квартиру в оранжерею, заставляя каждый метр ведрами, вазами, тазами. полными цветов. Всю свою жизнь мама готовилась к этому дню - шила новое платье, закупала угощения, составляла сценарий для маленьких гостей и развешивала гирлянды шариков с записочками-благодарностями. Папа дарил ей очередное украшение и никогда не покупал цветы, хоть она и очень обижалась. Ну, не любил он срезанные цветы. Страдал. выбрасывая очередной увядший букет, отмывая вазы, потому что последние годы мама уже не могла делать этого сама. Не ходила почти...
А теперь дарит... Покупает букеты ее любимых хризантем, ярко-желтых, как цыплята, покупает на все праздники. На день рождения, день свадьбы, восьмое марта, Новый год и день ангела Ангелины. И на день похорон...
Сегодня мы снова купили для него букет желтых хризантем. А он долго стоял у памятника, протирая гравюру с маминым лицом, и так уже идеально чистую и что-то шептал неслышно. Потом, с трудом согнувшись, старался разжечь свечу на бешеном ветру, и поправлял землю у посаженных мною нарциссов.
А я вспоминала... Мама была главным человеком в моей жизни. Вернее - мама - главный человек в моей жизни, ей не подходит слово "была". Уже более трех лет со срока ее ухода - нет дня, когда бы я не подумала о ней. Первый год я писала повесть о ее жизни. Она оттуда, сверху, видя, как я схожу с ума, подсказала мне это и целый год водила моей рукой, пока я не успокоилась. Теперь мне чуть легче. И я могу вспоминать ее без дикой и жгучей боли... Светло.
С нова август...второе... и бабочек чёрных полёт...
Я окошко открою. Впущу...пусть слегка заживёт
Эта рана сквозная. Да, впрочем - там вечная боль,
Помню всё - ближе к ночи туман был такой голубой,
Помню все - вечер пряный - как мама любила полынь...
Всё смеялась - "упрямой тебе уж смешно быть, остынь,
Ирк, подумай про годы, да что мне тебе диктовать."
...И летали, садились, как пепел они на кровать
эти черные твари... опять их, проклятых, полно.
Так же жарко и парит... и настежь ночное окно.
Всё мне кажется - слышу твой голос - прощаешься ты...
Ветер шторы колышет...и пахнут так больно цветы...
Зато теперь, когда я могу вспоминать без боли ее последние годы жизни - я так много поняла! Попробую это высказать
Мама королевой была всегда. Шикарные наряды, духи, которые в годы ее молодости можно было достать только по великому блату или за бешеные деньги, украшения - мама не жалела на это денег. Театры, поездки, встречи, гости, долгие прогулки по центру Москвы - местам ее детства, ее великосветская жизнь была неповторимой и разнообразной, совершенно мне, тихой "деревенщине" не понятной . Она черпала в этом вдохновение, получала невообразимое удовольствие, купалась в этом и этим жила. Не считая. конечно. своих детей, учеников. Дети - ее работа и смысл ее жизни всегда были на первом месте и конкурировать с ними не мог (могло) никто (ничто).
И вдруг... Болезнь, подлая, уродующая и беспощадная, отсутствие сил, беспомощность, почти полное лишение возможности ходить.
Но! Шикарная женщина осталась шикарной. Дрожащие и слабые руки каждое утро наводили неровную стрелку на веках и чуть размытый контур на полных губах. Никогда - без украшений и маникюра. Особенно влюбилась она в гель под УФ, который я делала ей сама, купив лампу и пряча от ее, уже плохо видящих глаз собственные руки, разноцветные от масляных красок. акрила, пастели и садовой, въедливой земли .
Но, главное было даже не в этом. Я училась у мамы быть счастливой. Тогда, у самого края, она умела находить свое счастье в мелочах.
Встала утром. И вдруг поняла - именно сегодня, когда терпимое давление и сахар в норме (не убивает, сгущая кровь) . И значит - можно сесть в машину с зятем и дочкой и доехать до Плещеева озера. И пусть, все видно только из окна машины, и нет возможности даже подойти к берегу, зато дома - долго листать буклетик и вспоминать. И положить его на тумбочку рядом с кроватью, ночью не спать, вспоминая воздух еловых чащ, а утром снова листать буклетик.
... Я набирала ей огромные букеты дачных цветов. Она, насколько ей позволяли силы, часами перебирала их, составляя композиции, и расставляла по дачному дому, раз в день меняя вазы местами...
... Мы покупали ей акриловые краски и она раскрашивала, подслеповато щурясь, гипсовые заготовки, которые лепили ей дети, оставляя девственно белыми. Одна лошадка, раскрашенная мамой - озорная и разноцветная, до сих пор висит над моим столом.
... Она часами перебирала грибы, сидя в беседке. Мы подпирали ее больную спину подушками, старались облегчить ее труд, но она гнала всех страшными ругательствами, потому что это было - ЕЕ ДЕЛО
Она жила ПО-НАСТОЯЩЕМУ - радостно, цельно, искренно - до последних часов своей жизни.
А на похоронах своего Учителя навзрыд рыдали дети. Я никогда не слышала ни ДО ни после, чтобы так плакали дети на похоронах.
... Сегодня, глядя на мамино лицо, такое нежное, радостное, спокойное на могильном памятнике, я снова училась у нее. Вспоминала, улыбалась, любила... Я теперь знала - КАК БЫТЬ СЧАСТЛИВОЙ. Я благодарю тебя, мама, за это ЗНАНИЕ...