Страна, которой нет на карте_2
Дина. Человек из другого мира, далёкого и недоступного. Мечтать о ней, всё равно, что мечтать о звезде. Но всё же Нед мечтал. Не о дружбе, нет. И уж тем более ни о чём большем. Хотя бы встретить, поговорить. И чтобы она не отвернулась с презрением.
Забыты были пьяные драки. Никто не видел больше Сэвиджа в кабаках.
Денег, скопленных за несколько рейсов с Лючиано, хватило, чтобы купить лодку. Сэвидж зарегистрировался как рыбак и регулярно платил налоги. Полиция, первое время внимательно наблюдавшая за ним, успокоилась. А между тем, не только рыбу привозил Нед в своей лодке, и порой появлялись в хижине люди, не имеющие никакого отношения к рыбной ловле. Контрабанда по–прежнему была основным источником доходов для Сэвиджа. Он уже втянулся в эту игру и чувствовал в себе силы принимать в ней участие на равных. Опасность, риск притягивали его, как наркомана очередная «доза». И немало за три года набралось на счету Сэвиджа дел, не делавших чести ни полиции, ни таможенной службе...
Гонит неудачников
По миру с котомкою,
Жизнь течет меж пальчиков
Паутинкой тонкою...
А которых повело, повлекло
По лихой дороге,
Тех ветрами сволокло
Прямиком в остроги...
(В. Высоцкий)
Сэвидж осторожно повернулся на дощатой койке. Избитое тело болело. Полицейские вчера не слишком вежливо обошлись с ним при аресте. Да и то сказать, что он за птица такая, чтобы с ним церемониться. Спасибо, хоть не убили. А ведь могли. Могли... Когда этот коп стал стрелять, Сэвидж так и думал, что пристрелит. Обошлось. Только руку задело, но это пустяки, заживет. Главное, Дину не тронули. Хорошо, что она успела уйти. А ведь стояли вместе. Если бы копы усекли, затаскали бы ее по допросам, а она вовсе ни при чем. Вчерашняя встреча – случай, не больше.
Дина провожала кого–то в порту, а у Сэвиджа там знакомых – море, заглянул повидать кое–кого. Уже уходить собирался, когда Быстрову увидел. Стояли, разговаривали, а тут – мальчишка: «Копы в порту, за тобой!». И сразу фуражки замелькали. Нед прикрыл глаза. Ярко, словно на экране, мелькали картины вчерашнего. Поняв, что уйти не успеет, он повернулся к растерявшейся Дине.
˗ Вам лучше уйти. Не надо, чтобы нас сейчас видели вместе.
˗ Но что случилось, Нед?
˗ В порту полиция. Они уже давно охотятся за мной, подозревают в контрабанде, но доказательств у них нет...
Дина хотела еще что–то сказать, но Нед подтолкнул ее к выходу из порта, глазами показал: «Уходи». Она пошла к воротам но, едва свернула за угол, сзади послышались выстрелы. Дина торопливо повернула назад.
Стрелял молодой полицейский, в нарушение всех правил, без предупреждения. Пуля оцарапала плечо Сэвиджа.
Четверо против одного – слишком неравная схватка. Через несколько секунд все было кончено. Сэвиджа свалили на землю, надели наручники, резко, рывком, подняли. На какие–то мгновения Дина увидела его лицо, потемневшее от пота и пыли. Пряди растрепавшихся волос прилипли ко лбу, на скуле свежая ссадина. Из разбитой губы струйкой течет кровь, капает на разорванную рубашку. Рукав тоже пропитан кровью, темное пятно расползается все шире.
Вновь Дина увидела Сэвиджа лишь в зале суда. Он был все в той же рваной рубашке и похоже было, что за все время, прошедшее со дня ареста, ему ни разу не довелось умыться.
Властям очень хотелось показать Сэвиджа окончательно опустившимся человеком, изгоем, не заслуживающим ни внимания, ни снисхождения. Это оскорбляло и злило Неда, но, когда, он заявил, что не выйдет в зал суда в таком виде, ему ответили: «Вытащим!». Он не сомневался, что угроза эта не пустая.
Сэвидж сидел, ссутулившись, положив на колени локти сомкнутых рук. Лишь изредка поднимал он глаза, но тут же, словно обжегшись, вновь отводил взгляд. Дина огляделась.
Оказывается, Нед боялся смотреть на человека в пятом ряду, еще довольно молодого, но рано поседевшего. Дина знала его. Это был Николай Иванович Ковалев, руководитель коммуны, в которой одно время жил Сэвидж. Ковалев смотрел на Неда, не отрываясь, и в глазах его была боль.
В перерыве Дина пробралась к Ковалеву, тронула его за руку.
˗ Вы меня не узнаете? Я Дина Быстрова, журналистка. Я приходила к вам, когда писала о Неде, помните?
˗ Как же, помню. Вы хорошо написали тогда о нем, спасибо... А теперь, видите, опять какое горе... Вы снова будете писать?
˗ Еще не знаю. Вы сами видите, что здесь творится. Из Неда сделали какого–то дикаря, полуидиота. И самое обидное, что публика верит этому.
˗ А вот здесь вы не правы! – раздался рядом веселый голос.
Дина обернулась. Перед ней стоял паренек в студенческой куртке. Веснушки на его носу задорно блестели.
˗ Каждому здравомыслящему человеку ясно, что, хоть фамилия парня и Сэвидж, он вовсе не дикарь и не идиот. У него глаза думающего человека и он не виноват, что ему не дают договорить, а все сказанное выворачивают наизнанку.
˗ Спасибо вам, юноша. Приятно знать, что у нас в зале есть единомышленники. Позвольте узнать ваше имя?
˗ Тим Клэр, студент–биолог.
˗ Рада познакомиться с вами. Моя фамилия Быстрова, я журналист, а это...
˗ Ковалев, педагог.
˗ Я читал ваши статьи и восхищаюсь ими, а вы, верно, пришли из профессионального любопытства?
˗ Не совсем. Уже идут судьи, Тим, вам пора занимать свое место. Ни к чему дожидаться замечания от секретаря.
˗ Я ухожу, но позвольте, я найду вас после заседания. Мне хотелось бы кое–что уточнить.
˗ Мы встретимся, Тим, – ответила Дина, – Только тогда и я задам вам несколько вопросов. Надеюсь, вы не откажетесь дать небольшое интервью?
˗ С удовольствием! – Тим поспешил на свое место, а Дина села рядом с Ковалевым.
Подсудимому было дано последнее слово. За перегородкой, отделяющей его от зала, поднялся юноша, звякнул наручниками. Заговорил чуть охрипшим голосом:
˗ В последнем слове принято оправдываться или каяться. Я не буду делать ни того, ни другого...
Он переглотнул, продолжал спокойнее:
˗ Здесь из меня хотели сделать то ли придурка, то ли последнего бандита. Глядите, мол, уважаемые господа, каковы на деле эти бродяги, за которых вы так волнуетесь! А я такой же человек, как и вы, с душой и сердцем. Только два человека в этом зале имеют право упрекнуть меня. И перед ними я виноват, и у них прошу прощения. Что же до остальных... Я подчиняюсь силе, но не признаю ее справедливости. Я все сказал.
Зал возмущенно зашумел, и секретарю пришлось долго трясти колокольчик, прежде чем восстановилась тишина. Судья объявил приговор. За контрабандный ввоз товаров, незаконное ношение оружия, сопротивление при аресте, бродяжничество Эдвин Сэвидж приговаривался к восьми годам тюремного заключения.
Пустив в ход обаяние и журналистское удостоверение, Дина сумела прорваться к Сэвиджу до того, как его увезут в тюрьму.
Когда Дина вошла в камеру, Нед сидел, закрыв ладонями лицо, плечи его вздрагивали. Услышав стук двери, вскочил, порывисто шагнул к Дине. Глаза его были сухими. Девушка взяла его за руки, глянула в лицо. Нед опустил голову.
˗ Измажетесь, я грязный...
И добавил с горькой усмешкой:
˗ Я же бродяга...
˗ Ничего. – Дина осторожно отвела с его лба спутанные волосы, дотронулась до ссадины. – Болит?
˗ Ерунда. – Нед поднял на Дину тоскливые глаза. – Я ведь смертник. Мне этих восьми лет не пережить, и тюремная больница не поможет. А я так хочу жить! Мне ведь двадцать два всего, рановато на тот свет.
˗ Не надо так, Нед....
˗ А как надо?! Студенту тому, что к вам подходил, мама с папой безбедную жизнь обеспечили, вот он и ходит, ясный, как солнышко. А я родных не знаю, словно сразу от чужой тетки на свет родился. И за каждый кусок мне драться пришлось. Я не бандит, не вор. И крови на мне ничьей нет. Так почему я должен умереть?!
˗ Они ведь не знали о твоей болезни...
˗ А если бы знали, так что? Вместо тюрьмы на курорт бы отправили?
Нед помолчал, потом тихо произнес:
˗ Простите. Разнылся я. Вы, верно, думаете, вот, мол, прижало, он и выкручивается. Не знаю, может и так... Но я человек еще не конченый. Верите?
˗ Верю, Нед. Конечно, верю.
Щелкнул замок, в камеру вошли конвоиры. Дина крепко сжала руку Сэвиджа и быстро вышла. Ее душили слезы.
***
В скверике позади здания суда Быстрову ждали Ковалев и Тим Клэр. Тим горячо говорил:
˗ Я не понимаю, почему суд вынес подобный приговор. Доносы, анонимки, показания какого–то шпиона – и ни одного стоящего доказательства! Мало ли, что шпион придумает! И как, ответьте мне, можно считать бродягой человека, зарегистрированного как рыбак? А сопротивление властям? Если бы в меня стреляли, я бы тоже постарался куда–нибудь спрятаться!
Как Дине ни было плохо, она не смогла не улыбнуться.
˗ Вы ошиблись призванием, Тим. Вам надо было поступать на юридический. Из вас получился бы хороший адвокат, как раз такой, как был нужен сегодня Сэвиджу.
˗ Вы видели его, говорили с ним? Что он вам сказал?
Дина взглянула на Ковалева.
˗ Он просил передать вам, что еще не совсем конченый человек...
Тот грустно улыбнулся.
***
Обитая железом дверь захлопнулась с грохотом...
Парень вздрогнул, приподнялся, непонимающе обводя взглядом тонущую в полумраке комнату. Вспомнил, где находится, опустился на подушку.
Тюремная больница. Вот уже третий месяц, как его перевели из камеры в эту палату. Рудничная лихорадка убивала медленно, но верно... Там, на воле, он почти забыл о ней, хотя жизнь его мало напоминала санаторий. Но вот уже восемь месяцев, как он за решеткой. Сырой, затхлый воздух плохо протапливаемой камеры сделал свое черное дело. Болезнь вернулась. Подарок из Угорья, будь оно неладно...
В палату вползал неторопливый январский рассвет.
Больничный день шел своим чередом. Соседи не трогали парня на крайней койке. Все давно привыкли к тому, что ее обитатель целыми днями молчит, разглядывая потолок или стену напротив. Трудно сказать, что увлекательного находил он в этом однообразном зрелище, но отрывался от него с большой неохотой, отделываясь от всех попыток втянуть его в разговор односложными «Да», «Нет», «Не знаю». Шептались, что парню есть, о чем порассказать, потому что слыл он одним из самых ловких контрабандистов побережья, и немало на его счету было дел, не делавших чести таможенной охране. Но разговорить его не удавалось никому...
***
К весне молодой организм взял свое. Болезнь отступила, постепенно вернулись силы. И вместе с ними пришло решение – бежать! Он не переживет здесь и второй зимы, не то что восьмой. Значит, до ее наступления его здесь быть не должно.
Тайком от всех юноша принялся за физические упражнения, возвращая себе утраченную форму. Когда разрешили прогулки, он внимательно приглядывался к стене, окружающей двор, примечая зорким глазом выбоины и выступы в крошащихся от старости кирпичах.
И однажды, когда охранник зазевался, он метнулся к стене, в два приема, обдирая о колючую проволоку кожу, очутился наверху и скользнул в заросший высокой травой оборонительный ров. Вслед ему запоздало захлопали выстрелы.
Уже находясь далеко, в безопасном месте, он счастливо рассмеялся: «Свободен! Свободен, как ветер, как эта птица, что летит высоко над ним! Какое это чудесное слово – «СВОБОДА!». Тут мысли его приняли другое направление.
«Полиция наверняка уже на ногах, в городе показываться нельзя. Между тем не мешает сменить робу на что-нибудь менее примечательное. Разгуливать в ней – все равно, что повесить на грудь плакат: «Я сбежал из тюрьмы». Кое–что есть в хижине, где я жил, если только там не побывали непрошеные гости. Весь вопрос в том, кто доберется туда раньше – я или полиция. Рискнуть?». Нед пружинисто вскочил и отправился в путь.
Меньше, чем через час, он спустился к укрывшейся в тени обрыва хижине. Следов на берегу не было. Сэвидж скользнул внутрь, постоял, привыкая к полутьме. Похоже, жилище его осталось нетронутым. Самодельная мебель, нехитрая утварь на полке в углу все готово, все ждет хозяина. Только хозяину сейчас – ох, как некогда.
Нед торопливо переоделся, рассовал по карманам табак, спички, нож, прихватил с кровати куртку и вышел. Неподалеку, в укромном гроте (не знаешь – не догадаешься) стояла лодка. Он перевернул ее вниз килем, бросил на дно куртку и лег. Можно было не спешить. Здесь его не найдут, а выходить в море до темноты в его положении может только сумасшедший.
Проснулся он от голосов на берегу. В кабельтове от грота покачивался на волнах катер с надписью «РОLIСЕ» на борту. У хижины суетились фигуры в черных фуражках. Ветер донес до беглеца слова:
˗ Не исключено, что он появится здесь. Вы дадите ему войти и затем перекроете все пути к отступлению. Не забудьте про окно и помните, что он ловок, как кошка!
˗ Ну, зачем так красиво, инспектор! – Это сказал молодой полицейский, в котором, приглядевшись, Сэвидж узнал того, кто стрелял в него в порту.
˗ Обычный парень, не лучше и не хуже других. Если попался раз, попадется и второй.
«Только не тебе и не сегодня!» – мысленно прокомментировал его слова Нед. Инспектор был с ним согласен:
˗ Не будьте так самонадеянны, Мэлен! Этот обычный парень, словно птичка, перелетел через стену вдвое выше той, что вы не смогли взять на учениях. Если я узнаю, что вы упустили его, вы в тот же час вылетите со службы! Смотрите в оба, Мэлен, смотрите в оба!
Полицейские скрылись в доме, катер с инспектором ушел в город и берег вновь опустел. Нед порадовался, что не стал дожидаться ночи, чтобы забрать вещи. Явился бы прямо в зубы полиции.
Когда стемнело, он осторожно, не плеснув, вывел лодку из грота, на веслах прошел через бухту, и, когда над лодкой взвился парус, он был уже в безопасности. Лодка неслышной тенью скользила по воде, и вместе с ней таял во тьме беглый арестант Нед Сэвидж.