Немного пооткровенничаю.
Многие офицеры ВВ МВД СССР недолюбливали политработников, особенно, это относилось к обладателям больших звезд.
Вот в качестве часто встречающейся аргументации приведу один комментарий, взятый из Дзена
«….colonel
3 дня
«Политработники всегда отличались приспособленческими наклонностями. Коллеги, обратите внимание кто первыми после развала СССР переобулись и стали ярыми поклонниками едросов, ЛДПР, Яблоко и остальных партий и движений. Кто из них публично выразил свою позицию по факту развала Великой страны которой они присягали и за которую призывали с пеной у рта». Источник инфоримации : https://zen.yandex.ru/media/id/5d6ff32f78125e00af311a84/generaly-i-avtoritetnye-biznesmeny-o-vypusknikah-vpu-mvd-sssr-im-60-letiia-vlksmsergei-vadimovich-stepashin-5e6250dcd7d41210f3305847.
В процессе службы у меня сложилось впечатление, что путь по карьерной лестнице напоминает бутылку. Чем выше положение, тем уже горлышко. При этом, стенки сосуда на столько скользкие , что добраться до вершины могли лишь особи обладающие цепкостью паука и наличием ряда качеств не совместимых с моралью.
Например, я был удивлен кадровым решением соответствующих начальников, когда при смене начальника политотдела архангельской дивизии, вместо грамотного во всех отношениях , но может не совсем удобного и покладистого заместителя начальника, ставят пропагандиста. А ведь он , даже политинформацию с офицерами управления проводил, не отрываясь от передовицы газеты «Правда».
И надо отметить, что среди пропагандистов, таких было большинство.
Вероятно, видимую никчемность и бесполезность обязанностей, надо было компенсировать чем то другим , чтобы подчеркнуть свою значимость.
Вот и приходится этой категории политработников надувать щеки, хмурить брови , что бы хоть как то обозначить свою полезность.
Поэтому приезд в подразделение таких проверяющих из управления войск, для замполита роты сродни «стихийному бедствию».
Ведь они требовали к себе пристального внимания, выходящего далеко за приделы уставов.
С этим, впервые, мне пришлось столкнуться в 1985 году в Сегеже. В/ч 6545, когда к нам в батальон наведался пропагандист Управление внутренних войск МВД СССР по Северо-Западной зоне и Прибалтике полковник Селиванов.
Сложность была еще и в том, что ротный убыл на курсы повышения квалификации в г.Ташкент,
а я остался выполнять его обязанности.
При этом, функции замполита роты с меня ни кто не снимал.
Мне повезло, что Селиванов прибыл не один, а с нашим командиром полка полковником Надточием.
Не за долго до этого, прошло очередное партийное мероприятие всесоюзного масштаба, на котором был принят новый устав КПСС.
Далее пришло распоряжение, родившееся в недрах вышестоящих политорганов , суть которого сводилась к необходимости наглядно оформить и разместить на стенах в казарме выписки из статей нового Устава партии.
Я решил поднять свой статус, быстротой исполнения данного распоряжения.
Пять суток упорной, бессонной работы художника роты мл. сержанта Жураева и стенды готовы.
Замкомбат, совершив обход , остался доволен. Но отмечу, что саму писанину ни кто не читал, в том числе и я.
И вот мое занятие по принятию решения и заполнению книги боевой службы, были прерваны появлением полковника Селиванова.
В дверях канцелярии, он появился с линейкой в одной руке и блокнотом в другой.
Посмотрев на меня из под козырька шитой фуражки, он буркнул: « мы еще с вами разберемся», повернулся и ушел в штаб.
В 15.00. доведение решение у командира батальона майора Конуркина.
В кабинете, кроме командиров рот и офицеров управления подразделения , были командир полка и Селиванов.
Все проходило по обычной схеме. Комбат, выслушав принятые решения, подписав конспекты занятий, хотел уже отправить нас по своим ротам, но тут прозвучало суровое слово пропагандиста.
И началось. Оказывается, буквы на стендах были разных размеров, мало того , что слова были написаны с грамматическими ошибками, так в текстах отсутствовали целые фразы.
Я стоял по строевой стойке и потея, думал, ну все «пипец».
А пропагандист, окончив метать молнии, подвел итог, что должности замполита я не соответствую.
Вероятно, если бы на календаре был 1937 год, то меня бы приговорили и
вывели в овраг.
Вернувшись в кабинет, я упал в кресло и стал думать о самом худшем.
Вдруг, команда дневального «Рота смирно!» и доклад дежурного «товарищ, полковник….»,
Вывели из оцепенения, и я поспешил на встречу начальника. Им оказался командир полка. Он справился о моем самочувствии, и я стал сопровождать его.
Дойдя до стендов, он начал срывать их и пиная ногами, ругаясь матом, потребовать все вытащить на мусоросборник и сжечь.
Я решил смягчить гнев командира, заявив, что через три дня все перепишем.
Замолчав, полковник глянул на меня и процедил сквозь зубы, мол я тебе перепишу, и добавил чтобы этой «муйни», в казарме я больше не видел.
Затем пояснил, если проверяющий спросит про стенды, то ответь, что в Уставе внутренней службы, ни где не написано, что на стенах в спальном помещении должны находится выписки из Устава партии.
У меня точно груз с плеч свалился.
Но Селиванов больше не заходил.
