Борис КОЛЕСОВ, пенсионер
Куда пришли
Не грех сегодня вспомнить Пушкина. Последняя строка в его стихотворения «Осень» широко известна.
Поэт восклицает:
"Плывет. Куда ж нам плыть?.."
Всем русакам, намаявшимся от «лучшего в мире правителя», в последние дни зимы 2020 хочется воскликнуть: куда ж, в конце концов, плывем? вон как бьют, изничтожают все эти лучшие в мире самолеты российского происхождения, артиллерийские самоходки, танки и зенитные ракеты в сирийском Идлибе! Непонятная для всех война, когда чуть не каждую неделю уже многие-многие месяцы озвучиваются официальные радости насчет почти полной победы в Сирии!
Одновременно каждый день идут в СМИ победные реляции о движении российской экономики вперед, когда положение в стране — очевидная нарастающая нищета при испуганном молчании абсолютного большинства населения о подлом, наглом бесчинстве Кремлевских богатеев.
Посмотрите, куда пришли. К царю-богу-боговой матери, к путейскому хитрому патриотизму, где народу, этому Ивану-дураку, уже нет места на Земле. Пора отдавать пришло умным людям и Сибирь, и Дальний Восток.
Тем паче что там безнадзорно, в невиданных масштабах полыхают леса и смываются невиданными разливами деревни, поселки и даже города. Вот она, причина теперешнего стиха касательно того, куда мы шли, плыли и куда свалились. Ведь туда — в средневековое мракобесие, в глупое пьянство, разгульный блуд самовластья. Вымирать нам, растерявшим национальные достояния последышам Рюриковечей, не иначе. Народ, ты где?
Шел, шел, шел.
И — пришел.
Пришел и — поплыл.
Плыл, плыл, плыл.
И — приплыл.
Приплыл и — полетел.
Летел, летел, летел.
И — прилетел.
Прилетел и — пошел…
Как обычно пошел,
пошел,
пошел…
К тебя заявились, убиенный царевич Дмитрий! Чересчур ты вещий. До тебя далеко даже всемирно известному Ностродамусу.
Очередные соображения
Думай не думай, но приходят к тебе мысли, которые вдруг превращаются в нелицеприятные выводы. Сама окружающая действительность формулирует их, и тогда что получается? Самолеты — в ХХI веке все они обречены сбиваться за милу душу и безо всякого Якова. Идейность — собираться на Манеже и в многотысячном ажиотаже кричать Кремлю "Да!"
Пенсионер — всегдашний неудачник, для которого маленькая инфляция всегда оборачивается огромным ростом цен на продовольственные товары. Агрессор — в нашу эру он верный, неискоренимо драгоценный партнер государственного миролюбия. Апокалипсис — цель Пути Кемеровского, чиновники которого объявляют его лучшим в мире правителем, лучшим в мире бомбометателем, лучшим в мире собачником, а также лучшим в мире, то бишь настоящим мужчиной.
При всем том Путя, имперского пошиба тайный фашист, — трибун, он вещает: в непременности всё будет хорошо, подразумевая, что хорошее в обязательности дается вам, недоумкам, незадешево, по справедливости втридорога. И всё вокруг такого трибуна только игра. Даже война — всего лишь игра верховных властителей двадцать первого века, которые хотят знать, кто бомбит лучше всех в мире.
Но что проясняется в итоге? Терроризм — общак термоядерных деятелей во благо производителей обычного оружия. СМИ — средства массовой информации, где кричи громче, давай неправды больше, и у тебя в непременности появится велосипед из Простоквашино.
Секрет богатства
Был человек, который ничего не боялся. Гор не боялся, морей — тоже.
Пустыня? Он туда пошел, чтобы и там ничего не бояться. Поднялся ветер, понес песок, запорошил глаза, начали они болеть. Поскольку ветер дул тогда, когда хотел, человек назвал его Богом и решил его бояться, только одного его.
Когда его одного, то как раз ошибка случилась.
Солнце пекло макушку, голова стала болеть и... ладно, можно поберечься, помолиться ему как Богу и попросить хоть немного смилостивиться.
После второго Бога наступила очередь третьего. Вдруг налетели нежданные тучи, сгустились до черноты, загрохотал гром, пошел дождь.
После каждодневной жары он показался ледяным. Колючим настолько, что сильно пожалеешь: нет поблизости деревьев с пышными листьями! нечем прикрыть стылую макушку!
Рассопливился человек, стал упрашивать тучу, третьего Бога, на предмет помилования.
И что затем приключилось? Если в особенности какой, то ничего особенного. Разбогател человек, по сей день на планете миллион богов, и от такого богатства пошли по Земле исключительно богатые люди.
Правда, их не так много, как Богов. Но тоже умельцы — в немилосердности творят что хотят.
Рок
Богатеи сотворяют якобы необходимые благодеяния. Но при всем том они одаривают российский народ роком. Поощряют эти песенки, где… неужто блатари ботают?... рок-рок! Рок-рок! Рок-рок! А что, разве кремлевские бандюганы вместе с забугорными гениями не умеют ботать по Фене? Из миллионерских речевок прут наказы российским полудуркам, всем тем, которые даже воюют не столько умением, сколько числом. Недалеких граждан сермяжной России, где разучились даже утюги делать, охаживают роком со всех сторон.
Пекарю наказ: пирог испеки!
Испек, съел кусок.
Радуется — хорошо!
Съел второй поскорей.
Радуется — опять хорошо!
Съел третий кусок — очень хорошо!
Съел четвертый, и — нет пирога.
Наказ не выполнил.
Остался без работы.
Сидит, горюет: «Злой рок!»
А что на выборах слышится от исправно голосующих за Путю, за царя-бога-богову мать?
"У нас свобода! Разрешили бога-мать всюду поминать!"
Вот и слышим поминания. И видим — неотступного царевича Дмитрия с его ножом типа гениального дамасского клинка.
Двойственность судьбы
Одним путешественникам подошло счастье сделать деревянную лодку, приплыть к далекому острову, разжечь костер, чтобы наварить местной картошки. Затем прилечь отдохнуть после трапезы, проснуться и снова наварить картошки.
Варить себе спокойно день за днем в полном благополучии, пока не сгниет лодка и не придет конец деревьям на острове.
Оставшись навсегда без возможности развести огонь и построить новую лодку, что сотворить? Картошкой сырой угоститься, придти на берег, посмотреть на пустынное море, сказать: такие дела! ничего не поделаешь! судьба!
Однако же когда-никогда придет день — островитянам, погрузившимся в многолетнюю печаль, станет ясно, что судьба вовсе не конец жизни.
Другие путешественники приплывут на остров. У них уже будет железная лодка с мотором, и хватит бензина, чтобы спокойно жечь сухие водоросли, варить картошку.
Значит, подошел конец не вот вам проваренному — завсегда сырому — пропитанию. Откроется теперь простор новым путешествующим дням.
Жизнь у человека одна, судьба же многолика. Нет у нее, у шибко многообразной, очевидных канонов, однако сотворяется она по человеческому подобию. Что ж, у любого путешественника по жизни... как минимум два бока. Можно поворачиваться то одной стороной, то другой.
И подгонять судьбу хоть чем — или деревянной палкой, или мотором железным.