Для разговора о фигуре такого масштаба оправдан любой повод, в том числе и день рождения. Личности, подобные Баттисти, либо не рождаются никогда, либо живут вечно.
Стоит ли начинать знакомство с творчеством большого артиста с наименее яркой пластинки в его дискографии?
В данном случае, начиная с конца, слушатель рискует немногим. Все, чего, на первый взгляд, «не хватает» в этом альбоме, он легко отыщет в более ранних. Дальнейшие опыты композитора носили сугубо экспериментальный характер, и могут быть рекомендованы только любителям экзотики.
В жизни гениев не бывает случайностей – каждая мелочь насыщена смыслом, который проясняется не сразу. Деталь, не замеченная в начале, со временем, помогает разобраться в творчестве. Заурядное становится интересным.
«Хмурый денек» – не самое оптимистичное название для пластинки, которая, к тому же, вышла в не самое благоприятное время. Восьмидесятый год стал тупиковой точкой десятилетия, породившего, с точки зрения его усталых пациентов, слишком много шума из ничего.
К тому же этим диском завершилось многолетнее сотрудничество тандема Баттисти-Могол, чей вклад в развитие мировой поп-музыки трудно переоценить.
Una Giornata Uggiosa напоминает не сумерки богов европейской эстрады, а скорее запоздалый дебют автора-исполнителя, пишущего и поющего в духе Баттисти.
И чем пристальнее мы всматриваемся в серость обложки, чем убедительней сомнения, тем острее желание детально изучить спрятанный внутри её диск от и до.
Аналогичную реакцию – смесь суеверия, скепсиса и одержимости – вызывают многие альбомы того, олимпийского года – особенно Growing Up In Public Лу Рида и Conquest редеющих «Хиппов». Годом позднее к ним добавиись Face Dances – самый клинический диск The Who.
Разумеется, для диаметрально противоположных, как теперь говорят, социальных групп.
Средний возраст советского слушателя приближался к есенинскому. Не по паспорту, а психологически даже семнадцатилетний чувствовал себя на тридцатник. То есть, юноша упивался фрустрацией взрослого человека, зная, что ему до неё еще очень далеко.
Но взрослые паниковали по-настоящему. Да и сама музыка постарела и внутренне, и внешне. Звезды, вполне естественно, старше своих фанатов минимум на семь-восемь лет, из объектов подражания превратились в коллег и соседей.
Громкие трагедии – смерть Высоцкого, убийство Леннона – усиливали ностальгическую истерию по шестидесятым, когда все было настоящее. Это настроение шло в разрез с представлениями о роскоши и престиже, человек загонял его вглубь подсознания.
В хаосе сенсаций и провалов последняя попытка Баттисти модернизировать свой стиль сохранив массовую популярность не смогла привлечь внимания. Маленький человек мечтал осовремениться не меньше, чем этот модернизатор итальянской песни мирового масштаба.
Трендсеттер – по версии журнала «Биллборд» за 1971 год.
Боуи вышел из положения, шарахнув по недавнему прошлому и нервам консервативных фэнов иконоборческими аккордами Let's Dance.
Баттисти герметизировался в карантине домашнего авангарда, сознательно отодвинув основную массу тех, кто четырнадцать лет упивался его песнями.
Разве не интересно сейчас заново пережить смятение тогдашнего человека, окунуться в омут безвременья с помощью того, чья художественная ценность якобы минимальна?
«Назаретчики» были более надежно застрахованы от потрясений переходного времени, поскольку сделали выбор всерьез и надолго. Sweet, Slade и Suzy не давали скучать позавчерашним подросткам.
Но приобщение к радостям простодушных не спасает тонкие натуры от метаний.
Ролевые игры, точнее, заигрывания с устаревшим глэм-роком и диско, выходили боком. Хмурый денек продолжал уходить в ночь, оставаясь хмурым.
Потускнело всё – даже комедии Гайдая с музыкой Зацепина.
Призрак разочарования бродил круглосуточно, и последний массовый диск Баттисти позволяет любоваться им снова и снова в отменном качестве. В каком-то смысле его можно назвать «двойной фантазией» Баттисти и Могола. До физической смерти было еще далеко, но творческий факел маэстро погас вместе с Ленноном, застреленным в декабре, в разгар протестов "Солидарности".
За прошедшие с тех пор сорок лет Италия так и не смогла родить нового Баттисти. Да и тот – «старый» – появился чудом, дебютировав на Сан Ремо тихой лирикой Серджо Эндриго Adesso Si.
Только со временем голос его окреп, сделался необходим и незаменим, и с каждой новой песней крепло, становилось прочнее твердое прошлое. Заглянуть туда никогда не поздно и не рано.
Una Giornata Uggiosa – не более чем скромный эпилог большой и красивой истории. С этой пластинки Баттисти снова стал одним из «итальянцев» в ассортименте студии звукозаписи, где в эпоху гонок на лафетах прочно лидировали люди попроще – Пупо, Фольи, Виола Валентино.
Его место – где-нибудь между Тоньи и Тоцци.
Именно в это, до безумия неподходящее время, его Non e Francesca исполняет и записывает гениальный Скип Бэттин – давний соратник и соавтор Кима Фаули.
Почему никто так и не замахнулся на не менее пронзительную, хотя и «позднюю» Monolocale – недоступно моему пониманию.
Ведь с нее и начинается дождливый и хмурый альбом, вокруг которого организована наша сегодняшняя беседа.
В её начале мы говорили о неслучайных случайностях – о расшифровке имен и нот. А чуть ниже коснулись группы Sweet. Попробуем развить тему нелинейных совпадений под занавес собрания.
Джефф Вестли – имя английское, но это не псевдоним. Он действительно англичанин – англичанин, оставивший колоссальный след в итальянской поп-музыке последних десятилетий двадцатого века.
Этому предшествовал солидный опыт работы в Англии и Штатах.
Мистер Вестли делал аранжировки для воскресших из застоя Би Джиз. Это его клавишные придают попсовому Mr. Natural едва заметный колорит Джона Кейла и Брайена Ино.
Шлифовал единственный альбом трио Bardot – бесспорно, «младшую классику» британского софт-рока.
Продюсировал один из двух альбомов The Bliss Band – бесспорно, «младшую классику» американского AOR.
Именно он содействовал перезагрузке Sweet, чей потенциал оказался значительно шире запросов ненасытных митрофанушек, жаждавших бесконечной вакханалии Fanny Adams.
Выпустив два последних альбома Баттисти, Уэстли работал с Бальони, Дзеро и Коччианте – плоды сотрудничества вошли в золотой фонд итальянской эстрады. В этом несложно убедиться, но нас, агрессивных пессимистов, всегда притягивает и волнует то, что было до того.
До «Хмурого дня» была Una Donna Per Amico – альбом по всем параметрам безупречный в той же степени, в какой оказалась «неудачной» Giornata.
Возвращаясь к Гайдаю: оба диска отличаются как «Иван Васильевич» и «Не может быть».
Но в этом вопросе важны не свидетели и судьи, а защита. Иначе, ковыряясь в недостатках великих людей можно сойти с ума от зависти. Мне ли не знать...
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VК
