Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье:
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.
Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором,
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.
Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.
Хорошо известное стихотворение Лермонтова. Может быть, последнее, написанное им. Кто упоминаемая в нём «подруга юных дней», литературоведы, кажется, давно решили – Варенька Лопухина. А вот к кому обращается поэт?
П.А.Висковатов считал, что к С.М.Соллогуб. Она охотно рассказывала, что Лермонтов часто подолгу глядел на неё «своими выразительными глазами, имевшими магнетическое влияние», что очень не нравилось её мужу В.А.Соллогубу, а как-то, в ответ на упрёк в причиняемой ей «неприятности», принёс ей это стихотворение. Смущало только нахождение его в «альбоме Одоевского», где, как известно, записаны последние стихи поэта.
И вдруг, совершенно неожиданно…
В 1891 году в книге, купленной на толкучке в Самаре учеником-реалистом оказалось письмо, завёрнутое в листок бумаги с надписью «Письмо Катеньки Быховец, ныне госпожи Ивановской с описанием последних дней жизни Лермонтова». Письмо было опубликовано М.Семевским в журнале «Русская старина». П.А.Висковатов сразу же признал его подлинным (правда, возражал П.К.Мартьянов, хотя и использовал его фрагменты). Те, кто сомневался в подлинности письма, считали «автором» его всё того же печально известного П.П.Вяземского (о нём я писала здесь). Однако, судя по всему, это не мистификация: некоторые факты, приведённые в письме, к тому времени известны не были, а документы, подтверждающие их, были опубликованы много позже.
Итак, 5 августа 1841 года Екатерина Быховец пишет из Пятигорска сестре (скорее, видимо, кузине), «бесценному дружочку Лизочке» о дуэли Лермонтова и о том, что ей предшествовало.
Но прежде всего – кто такая эта Катенька и что связывало её с поэтом?
В отличие от пресловутой Оммер де Гелль, личность её ни у кого сомнений не вызывала. Даже если не считать достоверными воспоминания Н.П.Раевского, который писал о ней: «А дочка калужской помещицы Быховец, имени которой я не помню именно потому, что людей, окрещённых Лермонтовым, никогда не называли их христианскими именами, получила прозвище la belle noire [прекрасной смуглянки]», - есть свидетельство, в частности, Э.А.Шан-Гирей. В фонде А.А.Краевского сохранилось письмо к издателю отца Катеньки, где тот пишет, что его дочь, «кузина и друг покойного милого нашего поэта», «в то время была на водах».
Катенька писала о родстве с поэтом: «Мы с ним так дружны были – он мне правнучатый брат – и всегда называл cousine, а я его cousin и любила как родного брата. Так меня здесь и знали под именем charmante cousine Лермонтова». Она была старшей дочерью тарусского помещика, отставного капитана артиллерии Григория Андреевича Быховца.
Семья была небогатой и многодетной, а потому Катенька жила в Москве в доме богатой родственницы М.Е.Крюковой (которую, кстати, считают прообразом «мадам де Курдюков» из поэмы И.П.Мятлева); здесь, по некоторым данным, Лермонтов встречался с ней в 1837 и 1840 годах, а в 1841 году Катенька приехала с больной теткой на Кавказ, где произошла новая встреча. Судя по её письму, Катенька была не очень образованна и не слишком умна, но, видимо, обладала другим– чутким и понимающим сердцем. Судя по всему, общение с ней доставило поэту несколько приятных минут. Иногда пишут, что она стала «последней женщиной в жизни Лермонтова». Думается, это слишком громко сказано. Вот что пишет она сама: «Он был страстно влюблён в В.А.Бахметьеву; она ему была кузина; я думаю, он и меня оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней его любимый разговор был». Значит, с ней можно было поговорить о былой любви…
Я уже приводила здесь рассказ Катеньки о великолепном бале в гроте Дианы в Пятигорске. А вот как описала его в книге «Лермонтов на Кавказе» Т.А.Иванова: «Был бал под открытым небом, у грота Дианы, который устроил Лермонтов со своей "бандой", как звали его компанию… Горели разноцветные фонарики, сияли звезды, звучала музыка.. Лермонтов упоенно танцевал... он кружился в каком-то сказочном сне, обняв за талию свою кузину Катю Быховец, напоминавшую ему Лопухину. И казалось, вся жизнь промелькнула в одно мгновенье, когда шуршал песок под ногами и вспоминалась уже почти забытая Варенька. С ней когда-то он так же кружился в вальсе по дорожкам середниковского парка, посыпанным песком. И складывались будто к Кате обращенные строки.
Нет, не тебя так пылко я люблю…»
Кто знает, может быть, так и было!
С Катенькой Лермонтов провёл последний день своей жизни. Рассказывает Э.А.Шан-Гирей: «В колонке Каррас Лермонтов и Столыпин нашли m-lle Быховец и её больную тетку, ехавших в Железноводск лечиться; вместе обедали, и Лермонтов выпросил у Быховец bandeau [обруч, который носили на голове] золотое, которое у нее было на голове, с тем что на другой же день оно будет возвращено ей, ежели не им самим, то кем-нибудь из его товарищей. Не придавая большого значения этим словам, она дала ему bandeau, которое и нашли у него в кармане, что подало повод думать, не была ли причиною дуэли m-lle Быховец; конечно, скоро в этом разуверились, a bandeau было возвращено ей». Вероятно, верил поэт, что послужит эта безделушка ему амулетом… Сама Катенька вспоминала: «На мне было бандо. Уж не знаю, какими судьбами коса моя распустилась и бандо свалилось, которое он взял и спрятал в карман».
Кстати: как выглядело это bandeau (его ещё называли фероньеркой)? Видимо, примерно так, как на этом фрагменте написанного А.П.Брюлловым портрета неизвестной девушки:
Н.П.Раевский вспоминал, что «в день похорон m-le Быховец как сумасшедшая прибежала, так её новость поразила, и взяла фероньерку (бандо) как она была, даже вымыть, не то что почистить не позволила». Однако сама Катенька с горечью писала: «Дмитревский меня раздосадовал ужасно: бандо моё, которое было в крови Лермонтова, взял, чтоб отдать мне, и потерял его; так грустно, это бы мне была память. Мне отдали шнурок, на котором он всегда носил крест».
Как сложилась её судьба дальше? Вскоре она вышла замуж за капитана гвардии Константина Иосифовича Ивановского. Обычно пишут, что в 1845 году у неё родился сын Лев. Однако на генеалогическом сайте я нашла сведения, что детей у Ивановских было четверо. Нашла такие сведения (за точность не ручаюсь, но всё же привожу): Лев стал врачом, археологом-любителем, Анатолий — морским офицером, Ипполит — инженером путей сообщения, Нонна (Антонина) вышла замуж за П.П.Ухтомского. Судя по всему, потомки здравствуют и поныне.
Умерла Е.Г.Ивановская 22 октября 1880 года, была похоронена в Петербурге.
И закончить рассказ я хочу найденным мной на сайте Московского лермонтовского общества стихотворением В.Сорокина «Памяти Кати Быховец»:
Благоговейными словами
Я Вашу память окроплю.
Вот тут, вот тут он перед Вами
Шептал, склоняючись: «Молю
Продлить минуты наслажденья!..»
Тревога. Жалоба. Укор.
А чёрных туч нагроможденье,
Гремя, текло с угрюмых гор.
Сверкали кольца и браслеты.
Прощанье, вечности порог.
Последний раз душа поэта
Нашла приют у Ваших ног.
О, женщины, неистребимый
Огонь всезрящих ваших глаз:
И уходить на смерть любимым
Дано не каждому из нас!..
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь