В последний день зимы была в любимом театре - «Гоголь-Центре». По нескромным подсчетам, которыми я внезапно заморочилась, это был мой 25-ый спектакль. Четверть сотни и свадебный юбилей с пометкой благородного металла в названии. Возможно, он любимый потому что единственный, но я склонна эту версию использовать никогда.
У «Гоголь-Центра», как известно, судьба не простая, даже если отбросить скандал с «театральным делом» и домашним арестом худрука на полтора года, когда спектакли ставились по записочкам от адвоката (но ставились!) – бывший Московский драматический театр им. Гоголя, который на счету у актеров-выпускников был самым последним вариантом, куда они пойдут работать, но попав в правильные руки и горящие сердечки, желающие творить и работать, стал одной из самых модных и прогрессивных творческих площадок столицы. Первый и единственный курс Кирилла Серебренникова – режиссера-самоучки из Ростова-на-Дону, сплотился настолько, что и цельной труппой до сих пор играют, и здание на Курской своими силами ремонтируют, и детей вместе рожают. Сами ребята – молодые (примерно 28 лет), нетипичные и ни на кого не похожие, но главное талантливые и не серые.
Я пришла в «Гоголь-Центр» случайно, после фильма «Кислота», снятого Александром Горчилиным с Филиппов Авдеевым в главной роли – оба выпускники Серебренникова (на «Кислоту», в свою очередь, навёл Юрий Дудь, который по своей инфлюенс-мощи мало с кем сравним, да и вообще чуть ли не единственный герой нашего времени). Фильм меня совершенно потряс своей «не руссковостью», и даже «не западностью», это кино в принципе не имеет территориальной или ментальной принадлежности, а вот временную – да. Он про сегодня и актуален сегодня. Таким же свойством обладают и все спектакли «Гоголь-Центра», мастерски работающие с настоящим. Не важно, что берется за основу – произведения русской классики из XIX века («Маленькие трагедии» по Пушкину, «Кому на Руси жить хорошо» по Некрасову и др.), или даже тексты Мольера - «Мизантроп» 1666 года, на минуточку – все переводится на язык сегодняшнего дня.
Человеческие проблемы в любой момент истории – одинаковы, можно сколько угодно менять одежды, способы связи и передвижения, но люди всегда будут бояться или жаждать справедливости, любить или пытаться находить себя. Об этом и речь. О важном. Самом важном, без всякой шелухи. Поэтому и декорации в «Гоголь-Центре» не помпезные и богатые, а минимальные, но очень изобретательные, техничные со свойством конструктора. Например, из последнего – спектакль «Обыкновенная история» - из основного реквизита три больших светящихся буквы «О», которые и отсылают к группе произведений «о русской жизни» Гончарова, и являются окнами/дверьми, и корпорацией «ООО», когда нужно это показать и даже аппаратом МРТ, они передвигаются и разбираются прямо на сцене во время спектакля, что еще больше подчеркивает «настоящесть» момента, не смотря на фикцию и гротеск театра по определению.
Метаморфозам подвержены не только декорации. Отдельная площадка для творчества и экспериментов – сами люди, превращающие все действо в какой-то комок экстаза. Например, в спектакле «Мертвые души» - все роли: мужчин, женщин, стариков, детей, собак на фактически пустой сцене исполняют десять молодых парней, переключаясь и переодеваясь также по ходу постановки (что умело интегрировано в сам сценарий). В «Машине Мюллер» два главных героя – вообще в разных актах меняются персонажами и как следствие, гендерами, здесь же, в качестве декораций выступают восемнадцать обнаженных людей, чьи тела работают и мебелью, и повстанцами, и музейными экспонатами. Удивительное зрелище!
У гоголь-центровских актеров нет определенных амплуа, в одном спектакле ты можешь быть молодым беспечным мечтателем, которого ломает большой город, а в другом – старой жирной ворчливой бабушкой, третий ты вообще сам срежиссируешь, и он будет ярким, детским, вдохновенным (Филипп Авдеев - «Обыкновенная история», «Спасти орхидею», «Море деревьев», соответственно).
Вообще «Гоголь-Центр» - сестричка американских мюзиклов середины двадцатого века. Я обожаю их (мюзиклы) за то, что актеры были мастерами во всех игровых направлениях (и не только) – они и пели, и танцевали, и на трубе дудели, раскрывая свой талант по полной. Сегодня мы чаще удивляемся и даем «Оскар» за то, что кто-то научился бить чечетку. Мой любимый театр обходится без золотых человечков, но поражает многогранностью творческих направлений: фактически все ребята играют на разных музыкальных инструментах, что и демонстрируют в спектаклях, исполняют оперу (за этим чудом идти на «Барокко»), исполняют акробатические и цирковые трюки, летают на обруче под потолком, глотают шпаги, показывают фокусы и прочее-прочее.
Это становится невероятным при фиксации возраста и положения – они такие же как я, одних лет отроду, очень доступные – к ним всегда можно подойти после спектакля или встретить на улице (со мной часто бывает); они чураются раздачи автографов и вместо этого наливают тебе пиво у барной стойки при театре, точно также снимают скромную квартиру на троих, пьют кофе и отвечают в инсте. Вместе с этим они успевают заниматься благотворительностью, издавать газеты, участвовать в «Голосе», рожать детей, тренировать желающих, а также делать фильмы. Работает это все как самый положительный пример и генератор множества вопросов к самой себе.
Но самое завораживающее, что все, за что бы ни брались ребята – они делают вместе. Мало того, что сутки напролет репетируют спектакли, им все равно в кайф сходить в кино друг с другом, погулять с детьми; они живут группками, встречают новый год, ходят к своим мамам на пирожки – это сообщество простое и чистое, подкупает и создает максимально семейный флер у всего, что касается «Гоголь-Центр», а это куда больше, чем просто театр. Приходя на спектакль, мои ожидания никогда не оправдываются. Всегда бывает чуточку больше: тут тебе и лекция дополнительная, и актеры, выходящие «в народ» во время антракта, и библиотека в лаундж-зоне с кино-литературой. Близость, доступность и самый располагающий настрой превращают просто место в дом. Каждый раз по длинному тоннелю на Курской, который уже на автопилоте проходится со всеми поворотами, я бегу в «Гоголь-Центр» с настроением абсолютно всегда «выше обычного». Я знаю, что забуду воткнуть наушники, покинув здание, т.к. буду думать о том, что я только что посмотрела, знаю, что смогу дать пятюню Ян Гэ, что увижу много красивых людей и очень искренне поплачу и посмеюсь.
25 спектаклей и полтора года – это только начало, лучшее, конечно, впереди.