«Они написали. «В ближайшие 3 часа на территории N-ской области ожидаются сильные осадки в виде дождя и мокрого снега. Будьте бдительны и осторожны. Телефон спасения… Телефон доверия…»
Она глянула, занозой заныло в боку и боль рванула вверх. Случись такая жизненная мелочь день назад, ей бы пришлось заплакать. Не от слабости характера — от тоски и горя. Так зримо выходила вся её жизнь в малом и незначащем посте.
/«Будьте бдительны!» — сказал бы мне тогда, кто. А я бы — поверь. Глядь, и не пришлось бы ваткой тушь подтирать. А уж, «осторожно…» — и совсем в тему. Где глаза были? А мозги где? С чего уверилась, в таком-то невозможном!.. /
Она нервно вытащила пачку сигарет, из ящика стола. Подхватила зажигалку и вышла в коридор. Сумрак вечера уже полз по углам и переходам. Хоронился в тупиках и исчезал в дверные щели кабинетные.
Огонёк поплескался, потанцевал. На сквозняке. День назад, она бы сомнамбулой высматривала сон своей жизни, в жёлто-алых сполохах. Томила бы сплетение желанием, мечтала бы. Через всхлипы и безнадёжье. А потом, вооружившись ненавистью. Возвращалась к работе — «всё проходит, она, с*ка, остаётся!» Собственно, это давно стало её судьбоносным тезисом. /Работа остаётся, и она остаётся. Куда он без неё денется? Она уже заполонила, «все кабинетные щели»; затолкнула «все тупики»; оккупировала «все переходы». Собой, бесценной. Вытравила не то, что могущих заменить её — претенденток на «попробовать»! И он это знает! И ему это нравится… /
Дым давил рвотный спазм, першил горлом. А она тянула, и тянула — в себя. Гарь и горечь. Лёгкие прели никотином, смолы забивали поры и окончания, тяжёлые металлы тянули жизненные соки — нервяк глушился плацебо-эффектом. Впрочем, как все долгие двадцать прежних лет. В ладони терпел немыслимые напряжения «на сжатие» пластмассовый корпус дешёвой «чиркалки».
Она развернулась к масляно-крашеной стене. /«Ядовито-жёлтый, тренд сезона, вызывает желание трахаться и привыкание». Сама выбирала! /И зарыдала, завыла в голос. Уже больше не стесняясь — «а кого?» Выхлёбывала и тут же выплёвывала свои терпко грешные годы. Пинками пищеводных мышц прощаясь с «иллюзиями успеха», фейерверками не своих событий и пожизненным местом «королевы сезона». Раскидывала руки-плети, падала щекой на холодную каменную вертикаль, мяла грудь о соседний угол. Судорогой хватая воздух, причиняя садистом-маньяком боль — лишь бы не чуять лёд и жуть пропасти. В которую окуналась — рывками и спиральными пролётами «валькирий». Всё ниже, ниже, ни… И находя, в оставшейся НЕреальной жизни, лишь гладкие поверхности собственной глупости…
Из знаменательного поста, не оприходованными остались «телефон спасения», «телефон доверия»… Но это — и не из её сценария вех…»