Кристина Ополайс и Джонатан Тетельман посвятили свой дебютный концерт в БЗК памяти Андрейса Жагарса: правда, мемориальным настроением на этом «вечере жарких страстей» и не пахло
Сольные концерты оперных звезд – одно из самых любимых «развлечений» московской публики, да, пожалуй, и публики во всем мире. Знаменитый певец как на ладони, не обремененный режиссурой и сложными сценическим задачами, в разнообразном репертуаре, где только одни арии, без речитативов – квинтэссенция оперы: наслаждение для меломанских ушей. К тому же знаменитости, особенно блистающие на зарубежных площадках, выступают у нас не так чтобы уж очень часто, стало быть, приезжают спустя годы, и всегда интересно посмотреть и сравнить – что стало с артистом, как и куда он развился, что приобрел, а что потерял?
Героиню позднефевральского реситаля в Большом зале Московской консерватории латышскую сопрано Кристину Ополайс в Москве знают хорошо – и заочно по ее международным триумфам, и лично. В 2013-м она приезжала сюда с гастролями Латвийской национальной оперы, и пела в знаковом для русской сцены репертуаре – Татьяну в «Евгении Онегине». Правда, без особого успеха, и на второй спектакль была уже заменена Динарой Алиевой – как тогда говорили, по состоянию здоровья. Отголоски международных успехов Ополайс для нас доносили телетрансляции из «Метрополитен», где латышка была незаменима несколько сезонов подряд, а также информация о ее участии в модных постановках Дмитрия Чернякова и Мартина Кушея. Об Ополайс стало принято после этого у нас говорить только в превосходной степени и в восторженных тонах.
Автор этих строк невольно оказался в 2014 году свидетелем ее громких дебютов в нью-йоркской «Метрополитен», когда она подряд спела сразу в двух пуччиниевских операх – «Богеме» и в «Мадам Баттерфляй». Мужеству певицы можно было только поражаться, хотя сам ее голос тогда звучал напряженно и перетруженно, заполняя огромный зал «Мет», но едва ли принося удовольствие меломанскому уху. Хотя, это и неудивительно – такая невероятная нагрузка! Вместе с тем невозможно было не отметить ее сценическое обаяние, артистизм и просто женскую красоту – что совсем немало для сцены.
Ее голос никогда не казался уникальным, обладающим какими-то особенными, исключительными качествами. Достаточно ординарное лирическое сопрано, сильное, но бесцветное. Но чего не отнять у артистки – это музыкальности, технического блеска и выдержки. Полный диапазон, владение динамической палитрой, точная интонация и продуманная фразировка – эти качества Ополайс делали ее певицей для режиссерской оперы, где красота голоса важна куда менее профессионализма и точности исполнения.
К сожалению, годы интенсивной карьеры и специализации на затратном драматическом репертуаре принесли свои «плоды»: в Москве Ополайс выступила с заметными изъянами. Уже первая фраза ее «Гимна Луне» (из «Русалки» Дворжака – коронного образа Ополайс) обозначила проблемы – голос растрескавшийся, дребезжащий, звучащий с какими-то немыслимыми для примадонны такого уровня характерными призвуками. Дыхание контролируется не вполне, эфирных пианиссими (там, где им положено быть) нет совсем, да и просто длинные фразы не допеваются, а большие длительности недодерживаются. Верх звучит лучше, а вот середина и низы – тусклые и незвучные, певица буквально выталкивает, выдавливает из себя эти ноты, иногда откровенно скандируя и переходя на мелодекламацию. Каждая ария – заметная борьба с акустикой зала (вообще-то практически совершенной – если твой голос в порядке), с оркестром, с самим репертуаром, наконец, который дается отнюдь не легко, не играючи.
Репертуар по-прежнему самый обязывающий, затратный: героини Пуччини, Чилеа и Джоржано, требующие насыщенной звуковой эмиссии, пробивной силы, наполненного певческого тона, да вообще, как говорят меломаны, «мяса». А Кристина Ополайс смогла предъявить лишь громкий крик – эстетичный в большей или меньшей степени, и, увы, совсем не свежий голос. Она, конечно, играла, была артисткой в высшем понимании, полностью владела собой и вниманием зала. Но не заметить печального состояния ее инструмента было решительно невозможно.
В паре с ней в Москве дебютировал молодой американский тенор чилийского происхождения Джонатан Тетельман. Победитель внутриамериканских вокальных конкурсов сейчас делает стремительную карьеру. Что и немудрено: выдающиеся внешние данные артиста (что для современного оперного театра – вещь первостепенная) и настоящий спинтовый голос отличного тембра дорогого стоят. Однако пока Тетельман может предъявить только свежий и качественный природный материал: нюансов мало, смысла еще меньше, пение громкое, яркое, но грубое. Лишь в хитовой арии Каварадосси можно было нащупать что-то похожее на нюансировку и выразительность, в остальном же – победный крик молодого атлета, вырвавшегося на сцену и намеренного покорить всех и вся. Включая партнершу – Тетельман в дуэтах так страстно обнимал Ополайс, что становилось как-то неловко: словно мы не на академическом концерте, а смотрим какой-нибудь забористый латиноамериканский сериал. И в пении, и в сценическом поведении молодому артисту пока явно не хватает ни вкуса, ни чувства меры.
Аккомпанировал артистам оркестр Театра Станиславского – увы, совсем не безупречно. Гораздо лучше номеров с вокалистами были сыграны симфонические антракты (бесконечные интермеццо из веристских опер). Французский маэстро Адриан Перрюшон не всегда контролировал ситуацию на должном уровне – то певцы тянули одеяло на себя, то оркестр играл по своему разумению. В целом вокальный вечер получился, несомненно, ярким, и познавательным – мы услышали нынешнее состояние латышской дивы и новую американскую звезду-тенора. Однако до настоящего искусства, а тем более совершенства всех компонентов, в данном случае было далековато.
5 марта 2020 г., "Играем с начала"