Я была категорически против этой собаки, и все мои доводы, кроме одного, были разумными. Покупать породистую собаку, когда в приютах столько бездомных псов — преступление. Доберман — слишком крупная порода для нашей квартиры и вообще для квартиры. И последнее — после нашей бывшеприютской Евы я никакую собаку не полюблю.
А муж все настаивал на покупке щенка. Такого серьезного конфликта в нашей семье еще не было. Я, как героиня итальянского фильма, хлопала дверьми, бросала трубки, кричала, плакала и даже собиралась уйти из дома.
Я — человек, который обожает собак, режиссер фильма о собаках, автор книги о собаках — отказывалась заводить собаку. Но у мужа был очень весомый аргумент: «Я же согласился взять Еву из приюта, когда ты захотела...». Пришлось смириться, и мы поехали за щенком.
По дороге я думала: «Ничего, сейчас вот увижу щенка и сразу забуду о разумных доводах. Разве можно остаться равнодушной к милому щеночку?». Оказалось, можно. Зато муж светился от счастья, сбылась его мечта — у него доберман.
А как обрадовался сын Санька! Часами возился с малышкой, каждый день приводил из двора друзей — показать маленького доберманчика.
Имя выбрала я — Кира.
Непроизвольно я все время сравнивала Киру с нашей Евой, и Кира в этом сравнении сильно проигрывала. Ева понимала меня с одного взгляда – Кира была дурашливым щенком. Ева была кроткой, можно даже сказать, интеллигентной собакой – у Киры, казалось, совсем нет совести. Евочка вела себя спокойно, достойно и всегда с оглядкой на мое одобрение – Кира же изгрызла мою юбку и тапочки, искусала плинтуса, ножки столов, стульев, испортила паркет во всей квартире.
Я понимала, глупо сравнивать взрослую собаку трагичной судьбы и счастливого, пока еще бестолкового щенка. Но у меня все равно вырывалось: «А вот Ева бы на ее месте...» или «Ева все-таки была понятливее».
Периодически сын спрашивал меня: «Ну что, ты уже полюбила щенка? А на сколько процентов?». Я пыталась высчитать свою любовь к Кире относительно любви к Еве, но равенства не получалось.
И вот уже восемь месяцев у нас новый член семьи. Конечно, я к ней смягчилась, особенно после того, как она повзрослела и перестала разрушать дом.
Кира очень умная, по-кошачьи ласковая, по-собачьи преданная — как можно к ней не привязаться? Она всегда так бурно радуется моему приходу! «За что ты меня так любишь? – спрашиваю я Киру, обнимая ее теперь уже могучую шею, – я же тебя не хотела».
Но Кира ничего не знает ни о моем протесте, ни о Еве, ни о приютах. И слава богу.
Она вертит остатком своего породистого хвостика, лижет мне лицо и фыркает в ухо.
Сын Санька подходит к нам с тем же вопросом: «Мама, а на сколько процентов ты уже полюбила Киру?»
Наверное, любовь нельзя измерить – она либо есть, либо нет.
