От подписчиков
В прошлой статье мы затронули тему скорби. Мы считаем, это интимное дело каждого. Но, к сожалению, не все понимают это. Прочитайте несколько историй из жизни наших подписчиков.
Внимание! Впечатлительным не читать.
Мне пришлось не раз присутствовать на похоронах. Я не хочу их считать для вас. Но начиная с восьмилетнего возраста я знакома с покойниками.
В первый раз это не было страшно. Было непонятно. Ну, умер прадед. А что это значит? Ну, оставили меня одну дома, куда-то все убежали и сказали, что на елку я не пойду. Это был день смерти. Сами похороны я не помню. Помню только поминки, и то только по фотографиям. На фотографии мы сидим на диване - задумчивые взрослые и я. Я слегка улыбаюсь - ну, ведь фотографируемся же.
Через пару лет от нас уходит прабабушка. На тот период мы уже жили в одной квартире. Съехались, чтобы родителям (так я называю своих ба и деда) было проще ухаживать. Эти дни я уже помню более ясно. Обычное утро, ничего не предвещало беды. Да и беда ли, когда уходят отжившие своё старики? Причём такой спокойной старческой смертью. Для них, наверное, это счастье.
Через пару часов после завтрака, прабабушка начинает задыхаться. Извините за такие подробные воспоминания. Несильно, без кашля. Как-то спокойно, но глаза широко открыты от удивления. Я около неё. Моя бабушка бежит звонить в скорую. Хотя нет! Она говорит мне, чтобы я позвонила. Так почему же я помню себя, стоящую около прабабушки, помню этот взгляд. Возможно, потому что это длилось больше нескольких минут.
Я звоню в скорую. Что-то говорю, что старушке плохо. Потом меня за это отчитывали - зачем я сказала про возраст, к старикам скорая не спешит. Ну, конечно, после этого я, десятилетняя девчонка, знала, как «правильно» звонить в скорую. Потом в памяти пошёл набор картинок: омовение покойника, поход в бюро ритуальных услуг, в церковь - заказать отпевание. А потом сразу воспоминания о самих похоронах. Почему-то я еду в катафалке вместе с покойницей, наверное, потому что тут же сидит моя бабушка. Почему я удивляюсь, что еду в катафалке? Сейчас это мне кажется странным, можно было отправить ребёнка и с другими родственниками.
И вот в какой-то момент на кладбище я, еле сдерживая слезы, бегу за этот самый катафалк, и реву там. Кажется, будто я в этот момент ощущаю стыд, что вдруг меня видит водитель. Но, скорое всего, это не настоящие воспоминания, а видоизмененные временем. Стыд наложился уже позже.
Через некоторое время, когда жизнь вернулась в своё обычное русло, я попала в театр на детское представление. После пьесы я была в упадническом настроении, потому что «кролика жалко». Дома плакала, когда рассказывала о сюжете. На что мне сказали: «Ты бы хоть слезу уронила, когда прабабушку хоронили».
Знаете, мне кажется, на этом можно поставить в точку в моем рассказе.
В другой раз мне пришлось помогать на похоронах. Там вились две девчонки-близняшки. К дому привезли для прощания усопшего. Одна из сестёр начала плакать, я стала ее успокаивать. После истерики она успокоилась и стала носиться довольно весёлая. После того, как покойного унесли в недалеко стоящую церковь, я пошла прогуляться, выдохнуть, в горле стоял ком. И за домом над оврагом увидела вторую сестру. Она плакала, даже рыдала. Но стояла прямая, как стержень, руки были опущены вниз, кулаки сжаты. И она так рыдала. Я не подошла. Сейчас жалею об этом. Такие люди больше всего нуждаются в поддержке. А что с моим комом в горле? Когда родственники вернулись с похорон на поминки, все были веселые. Конечно, смеха в доме не было, но чувствовалось, что им стало легче. Они прошли инициацию погребения и смогли отпустить человека.
А я так и ходила с камнем на сердце и на тот момент не могла понять, что со мной, почему так тяжело на душе. И только позже, когда я разревелась, причём меня совершенно не поняли свидетели этого, все прошло, и я смогла отпустить эту историю.
От редакции
Многие известные психотерапевты, такие как З. Фрейд, А.Н. Моховиков, утверждают, что скорбь может стать «патологической, если неудачна или не завершена», чувство скорби «замедляется, приостанавливается, и появляются сложности с интеграцией утраты». Человеку нельзя застревать ни на одном из этапов. Все традиции, сложившиеся исторически, существуют не просто так. Древний человек жил инстинктами, потом чистыми ощущениями, страхами. Наши прародители сумели создать то, что очищало души. Инициации родов, свадьбы, похорон даны для того, чтобы душа не застревала на каком-то эмоциональном этапе, закрывала его и шла дальше, открывая себя для новые двери жизни.
Современный человек отрывается от семьи, рвёт преемственность, разрушает традиции. Поэтому сейчас нарастает количество невротиков. Люди «стараются» разучиться выплёскивать свои чувства. Всё начинается с негативных эмоций, но затем мы перестаём и радоваться. Мы прячем злость, слёзы, поддельно улыбаемся, а наш мозг и душа не понимают, что происходит. Ведь мне больно, а я улыбаюсь.
И никогда не судите других за излишнюю эмоциональность или сдержанность. Мы не можем знать психологию другого человека. Просто будьте рядом, чувствуйте другого.