Однажды мы с подружкой Танькой в перестрелку попали. Вот уж страху-то мы тогда натерпелись! Нам же всего по пять лет было. Неполных…
Сумеречным ноябрьским деньком, в самом начале месяца, мы с подружкой игрались у неё дома. А какие тогда игрушки-то у нас были?! Так, ерунда всякая: пара кукол нарисованных, набор нарисованных же платьев к ним, да поросёнок пластмассовый, которого мне тётушка подарила. Вот и весь игровой инвентарь.
В общем, быстро нам эти игры надоели, заскучали мы. А тут Танькина старшая сестра засобиралась к бабке своей, в гости. Ну, мы с ней и напросились, хоть идти было довольно далеко. Но Галька же нас на целых пять лет старше была, с ней не страшно в такую даль идти.
Пришли мы к бабушке Евлампии в гости, стали играть. А у неё интересно в доме было: куры по избе ходили, коза на деревянном диванчике дремала, козлята в корзинке блеяли, под шестком поросёнок обитал. Сарайчик у бабушки плохонький был, худой, холодный, вот она и держала всю скотину в доме, когда зима нагрянет.
Ещё у неё на печке кошки обитали, штук десять, а, может, и больше. Красота! Есть, где поиграть, есть, с кем поиграть…
Это я сейчас прекрасно понимаю, что в том доме страшная антисанитария была, но тогда нам всё нравилось. Вот, например, козлята – вы знаете, какие они умные?! Их же дрессировать можно было, они ж со второго раза всё усваивали!
А куры?! Вы когда-нибудь пробовали курицу во дворе погладить? И не старайтесь, не дастся она погладиться, убежит, и не поймаете. А тут – вот они, чуда в перьях, сидят под столом, гладь их, таскай, гребешок маслянистый трогай!
Ноябрьский день закончился, не успев начаться. Нам бы и домой пора возвращаться, особенно мне, ведь я же не у своей бабушки гостила. Но Галька решила остаться у бабки на ночлег. Забралась на печку, с кошками играется, потом и уснула там, пригрелась.
А я уж и ныла, и домой просилась, и ревела в голос – ничего не помогало! Так до десяти вечера и просидела в чужом доме, слёзы глотая. А бабка Евлаха мне ехидно сказала:
- Как пришла, так и уходи! Я с тобой валандаться не буду.
Ох, и вредная старуха была!
В одиннадцатом часу вечера мои родители вернулись с работы, они почему-то оба в одну смену попали работать, хотя в то время директор завода старался, чтобы мамы и папы в разные смены работали - за детьми кому-то надо же приглядывать. Зашли мои родители домой, а там бабушка Даша в голос ревёт – девка пропала! Ушла с самого утра к подружке поиграть, и до сих пор не вернулась…
Мама кинулась в дом моей подружки, а тётя Зоя, Танькина мама, сказала, что её дочери тоже дома нет, наверное, к бабке подалась, и я с нею. За нами сразу же послали подружкиных братьев, одиннадцати и тринадцати лет.
И вот, когда я уж все слёзки выплакала, за нами пришли! Я быстренько оделась, и шагнула за дверь, в темноту ноябрьской ночи…
Идём по улице, кругом темень непроглядная, под ногами месиво из снега и воды. Дома, вроде, знакомые, но какие-то другие. Час поздний, огни в окнах не горят, потому что люди уж спать улеглись, а фонарей на улицах тогда и в помине не было. Дороги под ногами совсем не видать, я спотыкаюсь ежесекундно, Танька тоже. Серёга с Вовкой на нас орут:
- Пошевеливайтесь, клуши!
А как шевелиться-то, ежели под ногами чернь бездонная?!
Кое-как дохлюпали до сельпо, возле которого два фонаря горели, свернули на другую улицу. Поравнялись с трёхквартирным домом, ребята усадили нас на лавочку, а сами… достали пугачи! Стали заряжать их, приказав нам сидеть тихо.
Я, честно говоря, до того времени даже не знала, что такое пугач. У меня же братьев не было, ни старших, ни младших. Слово «пугач» я много раз слышала, но думала, что это страшный такой дядька, который ходит ночью по улицам, и пугает прохожих. А тут – две деревяшки с железными трубочками! Чего их бояться-то?!
В общем, я сидела тихо, как мне и приказано было, и с интересом наблюдала, как ребята возятся со своим оружием. Вернее, пыталась в кромешной тьме разглядеть, что они в трубочки-то пихают? А Танька в это время ныла, братьев стращала:
- Ну, ребят, ну, не надо, а то я мамке всё расскажу!
На что Вовка сказал ей:
- Тока попробуй, курва - с красными соплями ходить будешь!
Ну, хулиганы у неё братья были, что поделаешь! Безотцовщина…
И вот, пугачи были заряжены. Ребята отошли чуть в сторонку, приказав нам не вякать, направили своё оружие в сторону дома, да как бабахнут! Мамоньки, как страшно-то было! А вам бы не пострашнело?! Представьте себе глухую тёмную ноябрьскую ночку, спящую деревенскую улицу, двух маленьких девочек на лавочке… И вдруг – бах! бах!
Добавьте сюда две ярких вспышки в чернильной темноте ночи, и громкие звуки, от которых заложило уши! Мы с Танькой как дали ревака! Через пару секунд в трёхквартирном доме распахнулись окна, из них высунулись рассерженные дяденьки и тётеньки, грозя оторвать хулиганам руки, вместе с пугачами; поотшибать бошки, вместе с мозгами; сдать в милицию, вместе с барахлом. Кто-то даже выскочил на улицу…
Танькины братья были хулиганами опытными, не раз уже им и шею «мылили», и руки крутили, поэтому они быстро покинули место «преступления», жёстко сдёрнув нас с лавочки. И мы побежали!
Я на всю жизнь запомнила этот побег! Побег по тёмным улицам, по хлюпающей грязи, когда и сзади кричат, наказать обещают, и впереди не видать ничего, что тоже страшит. Нас с подружкой волокли по ледяным лужам, мы то и дело падали, нас поднимали, мы опять валились в лужи и грязь. В общем, нас, можно сказать, весь остаток пути проволокли по этим лужам, вымочив до ушей!
Добежали до нашей улицы, меня Серёга с дороги столкнул и показал рукой:
- Вон твой дом! Иди туда!
И убежал. А я осталась одна, одна на тёмной улице. Стою я, мокрая такая, промёрзшая, несчастная, смотрю на освещённые окна родного дома… и не знаю, куда идти! Я опять как зареву! И так громко я блажила, что меня услышали дома, сквозь двойные рамы. Мама выбежала, подхватила меня на руки и поволокла домой.
В общем, после этого происшествия меня решено было «сдать» в детский сад. Потому что происшествие это не первое было, я до него ещё несколько раз набедокурила. Однажды пошла к сельпо, а там младшая девочка ударила меня по лицу лопатой. А я чо, терпеть буду? Ну, я и столкнула её с крыльца! А под крыльцом куча битых бутылок валялась, девочка щёку порезала… А потом, в собачий холод, я убежала играть на улицу в одной кофточке, вся захолодала и приболела…
Бабка к этому времени из дома уж не выходила, ноги у неё ослабли, поэтому угнаться за мной она не могла. Короче, не справлялась с моей детской активностью. И меня «приговорили» к садику.
Сестра моя уж четыре года в садик ходила, её тоже туда «сослали». Капризная она была, орала всё время, не ела ничего. Она и в садике себя так вела, но, по крайней мере, родители этого не видели. В общем, с глаз долой… обеих…
Привели меня в детский сад, мне там так понравилось! Игрушек – три короба! Друзей – пятьдесят человек! Конфеты с печеньями – каждый день! А ещё живой кролик, аквариум с рыбками, качели и карусели, музыкальные занятия, рисование, лепка, праздники, игры!
Но через неделю эйфория прошла. Игрушки все были «переиграны», новые друзья частенько вредничали и дрались, воспитатели ругались, гулять дозволялось только полтора часа, и за это время к качелям и каруселям очередь выстраивалась, так что не все успевали покататься, кролика показывали только раз в неделю, в аквариум руками лазать запрещалось. Тоска смертная! И я начала садик ненавидеть. А особенно ненавидела ходить в детский сад ранним утром.
Поднимут меня ни свет, ни заря, заставляют одеваться. А я поспать страсть, как любила! Натягиваю колготки, а сама на ходу засыпаю, опять в кровать валюсь. Мама меня растолкает, я за свитер хватаюсь, на голову натяну, и опять в люлю…
Кое-как меня дооденут, посадят на санки, впереди сестры, везут в садик. А морозы тогда знатные были, нас в шарф по самые глаза закутывали. Дышать нечем, санки постоянно накреняются, я упасть боюсь, реву, на меня орут!
Летом, конечно, полегче стало. И на улице видно, и на санках не надо ездить. Но тут другая беда – комары! Садик посреди соснового бора стоял, на игровой площадке комаров рой, не поиграешь особо. В обед спать уложат, а перед этим веранду проветривают. Комаров напустят, они кусаются, спать мешают. Вся в шишках ходила, чесалась постоянно!
А потом, когда комары пропали, в июле, завод стал строить общественную баню, и эта стройка прямо на середине пути в детский сад была. На пустом месте быстро возвели длинное кирпичное здание, с рядом тёмных окон, с тёмными провалами дверей. И так меня это здание пугало, прям, до дрожи в коленях! Как увижу, так трясусь вся!
А потом мне каждую ночь сон кошмарный сниться стал. Как будто иду я мимо недостроенной бани, а из тёмных окон Змей Горыныч высовывается! Прям, из каждого окошка по голове торчит. И этот Змей начинает меня пытать:
- Девочка, ты зачем здесь ходишь? Здесь ходить нельзя! За то, что ты идёшь мимо меня, я тебя съем!
Я покрываюсь липким потом и бегу прятаться в овраг. А Змей кричит:
- Всё равно я тебя вижу! От меня не спрячешься!
Я в ужасе бегу домой, чтоб спрятаться от этого страшилища. В голове моей только одна мысль – надо запереть дверь на все запоры, чтобы страшный Змей до меня не добрался!
Подбегаю к своему дому, и – о, ужас! – вижу, что передняя стена у дома вывалилась, и лежит в палисаднике, и мне теперь негде укрыться от страшного Змея! Тут я начинаю кричать и биться в истерике, и просыпаюсь в слезах, перебудив весь дом. И так всю осень и зиму…
Конечно, я уговаривала маму не водить меня больше в детский сад, но она прекрасно понимала, что приболевшая бабушка уже не сможет со мной совладать. И меня продолжали таскать в детский сад, где я томилась и скучала, словно девица в темнице. Скучно мне там было, и неуютно.
Вот приводят меня утром в садик. Как только все собрались, зарядка начинается. Включают нам пластинку с бодрой музыкой, начинаем маршировать. А я ещё сплю на ходу, постоянно спотыкаюсь, воспитательница на меня рычит, что я еле ноги волочу…
Ладно, кое-как зарядку осиливаю, тут нас гонят на завтрак. Дадут какой-то каши-размазни, она и в рот не лезет. Разве эта каша может сравниться с маминой, из печи? Да я ещё и не проснулась путём, только глаза слипаться перестали. Воспитательница снова ругается, грозится эту кашу мне за шиворот затолкать. Или… брр! – меня в тёмную комнату посадить!
Так, завтрак промучилась, начинаются занятия. Лепим из пластилина зайца. Я - медлительный человек, и долго смотрю на пластилиновый брусок; потом начинаю потихоньку зайца вылепливать: мордочку, туловище, ушки… А тут – бац! – занятия окончились, зайцев у нас забирают. Мой-то - самый лучший, да у него либо хвоста не хватает, либо уха. Ну, не успела я, блин! А на меня опять ругаются…
Тут нас гонят на прогулку. Мы гурьбой забегаем на игровую площадку, и дружно занимаем очередь к качелям и каруселям. Конечно, старшие дети бегают быстрее, и первыми начинают кататься. А мы, которые помладше, стоим обречённо рядом, дожидаясь своей очереди. И только мы усядемся на вожделенные сиденьица карусельки, чтобы покрутиться, воспитатель орёт:
- Всё, прогулка закончена! Все идём в группу!
Опять облом!
Заходим в группу, а там такие запахи! Обед готов. А мне очень кушать хочется, я же кашу-то путём не ела. Скачу в ванную, мыть руки, а сама слюной давлюсь. Дружно садимся за столы, я хватаю ложку, ногами сучу от нетерпения. Воспитатель и нянечки разносят тарелки, ставят на столы. Вот и передо мной появляется тарелка… с гороховым супом… который я ненавижу! Или, суп-то мне понравился, и я его весь съела, а на второе втюхивают… фу!... колбасу отварную… Или котлету, вкуснейшую, но с макаронами…
И опять мной недовольны, что не ем. Ну, или не всё ем…
После обеда нас спать гонят. И это единственное, что я любила делать в детском саду! Ухряпывалась сразу, едва только в постельке оказывалась. Я же утром недоспала… И только я разосплюсь, как следует, с меня одеяло сдёргивают – вставать пора!
Плетусь, сонная, за стол, время полдника. Аппетита у меня совсем нет, потому что я спросонья. Но меня упорно заставляют есть печенье и вафли, и пить противный компот!
Вот так я мучилась в саду, несчастная и вечно сонная. И мучилась бы до самой школы, если бы меня из детского сада не выгнали! Да-да, меня выгнали, словно хулиганистого мальчишку! А я ничего такого и не делала, просто дали сдачи соседу по кровати. Он мне по губам шлёпнул, я ему в газ тыкнула. Он мне нос расквасил, а я ему губы разбила!
Воспитательница стала на меня ругаться, и сказала, чтобы я больше в сад не заявлялась. Типа, я же девочка, и не имею права сдачи давать, это привилегия мальчишек! Представляете, какая несправедливость?! Какое ущемление прав женщин?! Так что на следующее утро, когда мама разбудила меня, чтобы отвести в детский сад, я устроила такую истерику, что она плюнула и оставила меня дома. Я опять стала свободной!
С тех пор прошло пятьдесят лет, но я до сих пор не люблю что-либо делать по команде. И не могу долго находиться в большой компании. Мне всё время кажется, что через минуту кто-то крикнет:
- Так, быстро все в группу! Начинаются занятия!
Всем добра и здоровья! Спасибо, что заходите на мою страницу! Я ещё много интересного помню!