Оперы Рихарда Вагнера по-прежнему не такие уж частые гостьи в российской столице. После советских десятилетий фактического отрицания творчества байройтского гения, конечно, дело немного сдвинулось с мертвой точки, и единичные постановки появились в ряде московских театров («Летучий голландец» в Большом, «Тангейзер» в Театре Станиславского, «Лоэнгрин» и «Тристан» в «Новой опере», «Запрет на любовь» в «Геликоне»), иногда случаются концертные исполнения его опер.
Но в целом Москве далеко не только до европейской практики, но даже и до мариинских достижений на этом поприще.
Поэтому каждое обращение к опусам сумрачного тевтонского кудесника – событие. Последнее случилось на днях в Концертном зале имени Чайковского: «Летучий голландец» прозвучал в концертном формате, при этом было предложено весьма любопытное сочетание творческих сил этого исполнения. Московские певческие ресурсы (почти все солисты и хоровой коллектив), казанский оркестр и прославленный вагнеровский исполнитель на титульную партию – коктейль обещал быть интересным.
Ожидания в целом оправдались. Исполнение оказалось, как сейчас модно выражаться, «драйвовым» – ярким, динамичным, предельно контрастным по эмоциональному наполнению, словом, очень театральным. Пришедшие в зал, пожалуй, и не заметили, что они не в театре, хотя строго говоря, вагнеровские оперы не слишком-то походят для чисто концертного формата.
Однако, если вникать в детали, то в этом исполнении можно насчитать немало странностей – мелких блошек или даже серьезных противоречий.
Главный герой вечера – маэстро Александр Сладковский: публика, безусловно, шла главным образом на него. В последние годы имя дирижера зазвучало во всю мощь, и он вошел в число топовых музруков российского контекста.
Тому есть объективные причины – маэстро много работает, берется за самый сложный репертуар, его амбиции впечатляют, а таланта хватает, чтобы реализовывать эти амбиции убедительно.
В целом Вагнер – это его территория, тут он чувствует себя органично, ему есть, что сказать в этой музыке, он способен донести ее нерв и до оркестрантов, и заразить им публику. Самое впечатляющее у Сладковского – умение лепить форму произведения, прочертить единую драматургическую линию, добиться эмоционального крещендо, равномерно нагнетаемого и выплескивающегося в финальный катарсис.
Правда, на этом пути он нередко бывает грубоват и прямолинеен, тонкости и отделки недостает, но, пожалуй, этот недостаток в целом компенсируется общим верным тонусом исполнения – приподнятым, пафосным, лакированным до блеска, словом, таким, каким должен быть настоящий Вагнер.
Его подопечные – Государственный симфонический оркестр Татарстана, коллектив с историей и традициями, под водительством маэстро заметно взлетевший в рейтингах (вполне заслуженно) – в Вагнере показались не так убедительно, как в недавних приездах в столицу с Малером.
Барток и Малер в исполнении ГСО Татарстана
Звучание было жирноватым, слишком насыщенным, массивным: казалось бы, пресловутый русский звук, столь уместный в романтической музыке, в Вагнере оказывается местами чрезмерно тяжеловесным, не хватает прозрачности, прослышиваемости линий и подголосков. Кроме того, блистательные духовики Сладковского на этот раз оказались менее безупречными, чем обычно.
Не вполне удовлетворили и «Мастера хорового пения» Льва Конторовича: немецкая музыка исполняется ими с завидным напором, но без элегантности, особенно это касается мужских голосов. Там, где требуется разгульное звучание «пьяной матросни», вроде всё на месте, но в передаче инфернального, призванного устрашать и ужасать, при чем не только и не столько за счет громкости, сколько за счет особого, желательно приглушенного звучания, коллективу пока есть куда развиваться.
Женская группа в большей степени соответствует стилистическим задачам партитуры «Голландца», хотя и ей, равно как и всему коллективу, стоит поработать над немецким произношением, над четкостью артикуляции и засурдиненным звучанием немецких гласных.
Подбор солистов оказался в целом весьма удачным. Приглашенный немецкий солист, прославленный Альберт Домен, несмотря на солидный возраст, порадовал свежестью звучания, а уж про глубину созданного характера и говорить нечего – роль титульного героя была сыграна и спета на уровне не только высочайшего артистизма, но какой-то философской погруженности в суть этого обостренно романтического образа.
Не подвели и российские вокалисты. Единственно, что показалось странным – это распределение теноровых голосов.
На маленькую партию Рулевого, которую обычно поют звонкие лирические голоса, был выбран Кирилл Матвеев из Театра Станиславского – обладатель крепкого спинтового голоса, в перспективе имеющего все шансы вырасти в отличного драматического тенора. Лишь некоторые слышанные его работы (Принц в «Русалке» Дворака в Екатеринбурге, или Лаца в «Енуфе» в «Стасике») с избытком подтверждают эту уверенность – с таким бы голосом ему петь Эрика, тенора-неудачника, редкую роль в мировом романтическом репертуаре (где сопрано гораздо чаще предпочитают баритонам именно представителей высоких мужских голосов)!
Но на Эрика приглашен его коллега из того же «Стасика» Артем Сафронов – певец лирического плана, с голосом культурным и мягким: как следствие, он всю оперу явно перенапрягает свой инструмент, но желаемого драматизма так и не добился.
Замечательно провел партию недалекого Даланда геликоновец Дмитрий Скориков – отлично выровненный голос, грамотная подача слова.
Евгения Сегенюк из Большого в роли ворчливой Мари была менее удачна – видимо, эта меццовая партия высоковата для ее густого и звучного контральто, а может быть и мелковата по масштабу.
Подлинной героиней вечера ожидаемо оказалась Наталья Мурадымова – вот уж воистину настоящий вагнеровский голос, настоящее вагнеровское звучание! Мощнейший и при этом всегда ясный звук, стопроцентная свобода верхнего регистра, ритмическая и интонационная точность, выразительность фразировки, убедительный немецкий – все в ее Сенте было по-настоящему прекрасно.
14 марта 2020 г., "Новости классической музыки"