Были сомнения – стоит ли ехать из Венеции в Болонью? Интересно ли там, есть ли что смотреть/снимать? Город уж явно не в ряду с Римом, Флоренцией, Венецией, и даже Пизе с Сиеной, пожалуй, уступает – если говорить о силе желания туристов там оказаться.
Я помнил, что она – La Rossa, La Grassa, La Dotta (Красная, Жирная, Учёная). Красность объясняется двояко – немалая часть стен в городе крашена оттенками охры, по преимуществу – именно красными. Второе объяснение – «красные» симпатии аборигенов: Компартия здесь была особенно сильна, и это интересно – уровень жизни в Болонье очень высокий, на партсобрания некоторые коммунисты приезжали на ламборгини и мазератти (местые марки – как и мотоциклы Дукати). Жирность тут наглядная: многие блюда итальянской -кухни местного происхождения, в городе огромное количество продуктовых магазинов, ресторанов, очень богатые товаром рынки. Учёность тоже бесспорная – первый в Европе университет открылся тут в 1088 году, немалая часть населения – студенты.
Когда оказался в Болонье, все определения подтверждались на каждом шагу. Каких-то явных коммунистов не видел, так что за красноту отвечал лишь цвет зданий и тротуаров, и красного здесь столько, что во многих местах, зажмурившись, идёшь или стоишь в мареве краснокирпичного окраса. Может быть оттого, что знаешь и про кулинарный overkill, краснота эта кажется какой-то…нажористой. Шёл мелкий дождь, и казалось, что все погрузились негустой, но сытный бульон.
Дождь оказался странным, не отвесным. В Болонье чуть ли не самая большая протяжённость крытых пассажей в Италии. Считается, в непогоду можно многие километры пройти, не промокнув. Отчего же тогда мостовая в этих крытых переходах вся, до самых стен, залита? Присмотрелся и увидел: капли такие мелкие и лёгкие, что не намного тяжелее воздуха, они носятся хоть и в примерно одном направлении, но на пути виляют туда-сюда. Как сперматозоиды в учебном фильме. Уже очень скоро фильтр на объективе был весь в бугорках влаги.
Проходя мимо столиков кафе в пассаже, я ухватил и вытянул из металлической коробки салфетку, оптику свою протёр – но минут через десять пришлось её снова промакивать.
Я шёл просто в центр, на главную площадь, а там уж начал бы осматривать местность, концентрация памятников вокруг – немалая.
На пути от вокзала попадались всякие озадачивающие своим видом места.
Опять убедился в итальянской популярности Лу Рида. Год назад в Тревизо в магазине с книжками и дисками висело большое извещение о смерти певца. В Болонье – вот эти постеры. В Падуе на Виа Рома человек с гитарой пел Take A Walk On The Wild Side – с напором, которого в оригинальном исполнении и близко нет.
Видел всякую квинтэссенцию итальянского города – компактные мотоциклы, брусчатка, колонны/портики, церковные фасады.
Смотрел на итальянок, воображая совместную жизнь здесь, в Болонье, с некоторыми из них.
Вышел к Нептуну – это и есть самый центр города.
Собор Святого Петрония с так и не законченным фасадом – храм по размерам должен был превзойти Базилику Святого Петра в Риме, и окончание строительства центральные власти саботировали.
У меня был уже куплен обратный билет, я знал, каким временем располагаю, и потому решил отсмотреть сначала главные (для меня) точки, а уж если останется время (его не осталось) – пройтись и по остальныи зданиям у пьяццы.
Прежде прочего хотел увидеть терракотовые фигуры, о которых я здесь писал и фотографии вешал – Compianto sul Cristo morto (Скорбь над мёртвым Христом), группу, которая стоит ровно на полпути между китчем и искусством – реализм и экспрессия там просто предельные (для второй половины 15 века), даже в барокко такого мало, экстаз Святой Терезы менее брутален, не так вот…навзрыд.
Зашёл в Sanctuary of Santa Maria della Vita – это совсем рядом с площадью.
Чтоб после не вздрагивать, спросил смотрителя: можно ли снимать – разумеется, без вспышки. Да, пожалуйста. Ну я и принялся…шлёпать.
В соседней комнате – пояснительная афиша. Niccolò dell'Arca устроил эту инсталляцию во второй половине 15 века. Родился он, скорее всего, в Апулии – или ещё южнее, но веяний набрал чуть ли не в Бургундии. Отсюда такая смесь реализма с экспрессией. Считается, что искажённые лица он наблюдал в ближнем госпитале, именно о страдающих родственниках должны были напоминать эти скульптуры посетителям больницы, заходившим в церковь помолиться. Растроганные, под впечатлением, гости жертвовали щедро, средств хватало на содержание больницы и храма. Особенно большие сборы были во время пасхальных служб.
Одноцветность композиции – не изначальная: краски со временем облезли, а в первые годы использования общей истерии добавляли накал яркие цвета.
Кадров через двадцать подбежала старушка: - Флаш! Флаш! Vietato! Запрещено! –
А моя камера перед спуском затвора испускает тонкий луч света – он замеряет всякие нужные параметры. Его бабка и приняла за вспышку. Смотритель коллегу добродушно унял: нет, нет, это не флаш, всё хорошо.
Когда я истощился в поиске ракурсов и убрал Никон в сумку, мой доброжелатель подошёл и сказал с каким-то мечтательным выражением: - А главная красота у нас там, наверху. Пойдёмте, покажу. –
Разумеется, я пошёл. Наверху – оратория, в ней ещё одно терракотовое tableau, гораздо менее замечательное, но я всё равно выразил: - Красотища, да! –
А в соседней комнате – выставка старинной медицинской посуды. И на этих умеренных формах и цвете мой глаз от оратории отдохнул. -
Когда пошёл к выходу, старуха опять ко мне подошла – со стопкой религиозных брошюр: купите что-нибудь, они – хорошие. Смотритель её мягко в сторону уводит, я говорю: - Извините, синьора – у меня дом полон книг, ничего уже не покупаю…- Мой защитник повторяет ей: - У него и так дом полон книг, ну зачем ему…? –
Распрощались, пошёл в анатомический театр при Archiginnasio – здании, выстроенного для университета в 17 веке.
Пока до морга шёл, был окружён тысячами плашек – и решил, что это что-то памятно-похоронно-геральдическое.
После анатомического театра зашёл в некий Зал Stabat Mater и всё про плашки узнал – расспросив смотрительницу: что это за штуки (queste cose)? Оказалось, похоронная тема там вовсе отсутствует, шильдики – персональные сувениры, которые оставляют в университете его выпускники и преподаватели.
- Все? –
- Нет, только те, кто очень хорошо учился. Или заплатил денег. – Тут бабушка улыбается, показывая, что раскладу этому уже много веков, и с ним можно только смириться.
Огромный двуглавый орёл – память об австрийской фракции.
В зале, как я понял, самая почётная локация, чтоб шильдик оставить: те, что попроще, лепятся по проходам и углам коридоров.
Анатомический театр не настолько драматичен, как тот, что в университете Падуи (там он многоярусный и т.д.), главный макабр – деревянные кадавры без кожи, поддерживающие крышу над кафедрой.
Осмотрел, вышел. Пошёл к двум башням – оставшимся от прежних 129 543-х. Посмотрел, подниматься не стал – уж время поджимало.
Оставалось посмотреть место не менее для меня интересное, чем всякие памятники – болонскую Eataly. В Болонье это гибрид книжного и продовольственного магазина с рестораном. Теоретически такое соседство симпатично: удовольствия желудка и ума под одной крышей. Но в Нью-Йорке, в кафетерии при Барнз и Ноубл у Линкольн-сквер я ни раз видел, как некто сальными от поедаемого маффина пальцами листает монументальный альбом с (прежней, до листания) ценою в полторы сотни долларов.
По дороге мне несколько раз попадались опошляемые заведения. На пути от вокзала перед входом в монументальное здание в тротуар, как казалось, на века, врезаны крупные буквы в раме – Синематека Метрополитан. Ковырять мостовую не стали, буквы остались, но над входом теперь надпись гораздо короче – Zara.
Вместо писчебумажного и книжного магазина в дом внедрился Diesel.
Джулио Скьявина открыл свою торговлю ещё при живом Пушкине, но теперь здесь появится одна из 345 000 точек Levi’s.
Но вот прошюто Сан-Даниэле ещё не перевелось.
Дождь (как оказалось, минут на пять) унялся, я вспомнил, что вот надо б ещё уличных сцен поснимать.
Bologna Rossa со степенью красноты от умеренной до предельной:
За определение La Dotta отвечали – помимо университета – книжные магазины, огромные.
А вот в Eataly Болонья и La Dotta и La Grassa.
Здесь я отобедал пастой, пива La Baladin выпил (чуть . И многие литры с собою набрал).
И времени осталось лишь на дорогу к вокзалу – поезд минут через 40.
Нужно ещё раз приехать, без спешки. Не покупать обратный билет: когда соберусь, тогда и уеду. Ну и повезло бы оказаться там не в дождь. Когда снимал карманной камерой, дождь мне не особо мешал, мне даже нравится такая погода. А вот зеркалку – заливает, пошли всякие опасения, на улице толком поснимать не удалось.