В идеале хороший правитель должен функционировать как бездушная машина - голая рациональность, без страстей и привязанностей.
Были, конечно, властители, которым фавориты и фаворитки оказывались дороже трона... император Священной Римской империи Карл 5, король Испании, Неаполя и правитель Нидерландов, на первый взгляд к этой позорной группе не относится, и по темпераменту был скорее ближе к бездушному роботу.
Одна незадача - Карл 5 отрекся от престола. Не самый обыденный в среде правителей поступок, и если покопаться... и тут без запутанных личных взаимоотношений не обошлось.
Карл, наверно, мог бы считаться достаточно успешным человеком - наследие предков не разбазарил, а преумножил, непьющий, работящий, характер нордический, выдержанный.
Но была у императора одна заноза, которая не давала спокойно жить. Мартин Лютер. Не то чтобы Карл к мятежному монаху какую-то личную неприязнь испытывал, или имел по поводу его учения обоснованное мнение... вот в сортах пива император хорошо разбирался, а в сортах ересей - нет.
"Наш император абсолютно беспристрастен, на речи католиков он спал так же, как и на нашей."
Поэтому Карл в 16 веке рассуждал примерно так же, как рассуждал бы любой диванный эксперт в наше время - лютеранство, католицизм, катехизис - кто вообще в этом что понимает, и какая собственно разница? Вот прям все дураки были, один Лютер умный что ли?
"Я вижу, что разница между католиками и лютеранами касаемо Евхариста заключается в толковании лишь одного слова - Пресуществление. "Пресуществление" - концепция тонкая и имеющая значение только для людей ученых. Для обычных людей это не важно.... Ответьте, возможно ли найти определение приемлемое для обеих сторон?" - Карл 5.
Теологи не смогли дать внятного ответа на этот и многие другие вопросы императора, и потому Карл, наблюдая увеличивающуюся пропасть между конфессиями, нервничал все больше. Он ничего не понимал в пресуществлении, одно было ему ясно: единство- хорошо. Раскол - плохо. А самое плохое, что церковный раскол произошел не в чье-нибудь, а в его, Карла, правление, и потому он однозначно будет гореть в аду. А годы между тем шли, здоровья не прибавлялось, и грядущее адское пламя уже, можно сказать, лизало императорские пятки.
Перспектива была так себе, и мнительный император решил рискнуть и, как прыткий карась, спрыгнуть с раскаленной сковороды в последний момент.
Для этого он придумал достаточно сложную многоходовку.
Шла очередная война с французами - император, привычно потрясая на рейхстаге неопровержимыми доказательствами сотрудничество короля Франциска с международными террористами Османской империей, заручился поддержкой Германии. Но требовались еще союзники - забыв про страдания несчастной тетушки Екатерины Арагонской, и разыгрывая карту неприязни Генриха 8 к Франциску, Карл успешно склонил к сотрудничеству и английского короля. Конечно, Генрих сам был еретиком, да и перед покойной теткой неудобно, но Карл умел отделять важное от второстепенного. А соскочить с раскаленной сковородки было самой важной задачей.
Немецкие орды бодро маршировали по французским просторам, Генрих 8 резвился на севере и осаждал Булонь, все складывалось прекрасно - до Парижа Карлу с войском оставалось пару дней.
И тут император привел в исполнение первую часть своего Великого плана. Он под благовидным предлогом оставил Генриха 8 и заключил с Франциском сепаратный мир. Причем к удивлению международного сообщества, на достаточно выгодных для французов условиях. В теории Франция должна была завязать с дружбой с османами, слиться в экстазе с империей и всем миром организовать новый Крестовый поход и освободить, наконец, Святую землю.
Но это лишь верхушка айсберга. Мирный договор состоял из секретных статей чуть менее, чем полностью. Главное - французы не должны были мешать Карлу разбираться с теми, чьми руками была добыта победа - немецкими протестантами. В принципе французы и так не могли мешать - ведь продолжали войну с продолжающим резвиться (теперь в одиночестве ) Генрихом 8.
Далее Карл сам заключил мирное соглашение с
султаном Сулейманом Кануни, и поставил вопрос ребром перед Папой Римским - насчет денег и войска... запросы императора наместник Святого Петра "принял как слабительное", но вынужден был дать и то, и другое.
Конечно, при вступлении в должность Карл клятвенно обещал не пускать в Империю иностранных наемников... но что значит одно маленькое клятвопреступление перед большой сковородой с очень кипящим маслом?
В-общем, почти все было готово. Осталось только расколоть лагерь противника.
И тут император совершил роковую ошибку. Он сделал ставку, руководствуясь скорее личными симпатиями.
Мориц Саксонский (не путать с более поздним тезкой) стал в глазах императора тем самым нужным ему инструментом. Кузен Иоганна Фредерика Саксонского - курфюста и главного покровителя Лютера, зять Филиппа Гессенского - второго руководителя лиги протестантов. Друг и родственник... никто из лютеран не мог ожидать от него ничего дурного.
Но все же император разглядел в Морице перспективы. Со своим другом Альбрехтом "Алкивиадом" тот участвовал в войне с французами, и проявил там достаточную свирепость и безжалостность.
Более того, император увидел в Морице расчетливый ум, честолюбие и гибкость принципов - в-общем, увидел в нем себя самого.
Мориц тем временем был сжигаем амбициями и ненавистью - он на дух не выносил кузена Иоганна Фредерика.
"У Иоганна Фредерика было много слабых сторон, и такому умному молодому человеку как Мориц, не составило труда их заметить. На самом деле Мориц не питал симпатии к кузену, называя его Жирной гордыней. Как и вся его семья Мориц был лютеранином, но в отличии от кузена Иоганна Фредерика и своего тестя, не считал новую манеру богослужения панацеей от всех бед."
В французской войне они с Карлом очень сблизились. Император, увидев, что молодой человек далек от "идейности" и узколобости отъявленных лютеран, стал переманивать его, так сказать, на темную сторону католицизма. А главное, пообещал ему земли и титул курфюста, принадлежавшие ненавистному Иоганну Фредерику. Соблазн был очень велик. И Мориц поддался.
"Поначалу в это никто не верил. Мориц был архи-лютеранином, с малолетства воспитанным Иоганном Фредериком, которому был обязан всем, что имеет. Но все же Мориц вступил в сговор с императором, и обратился против своей веры, против своего тестя, и против своего брата."
