За несколько дней до первого появления в институте я ввязался в драку. Ну, как ввязался?! Втянули. Вляпался, одним словом. Шли по все еще пылающему бетону дачного поселка – хоть и темно уже совсем стало – с двумя меломанами. Напевали свободное. Мы в те душещипательные времена организовали панк-республику. Один из нас троих оказался спонсором. Выставил ящик сухого. И мы уже пару дней не покидали его флигель. Курили овальные, потягивали подогретое (не помню, почему именно так должны были пить белое вино все уважающие себя битники). Если уж выключали Sex Pistols с крошечного – размером с Walkman, но с колоночками – кассетника, то только, чтобы доползти до пляжа. Или размять конечности и прочистить горло.
После пляжа давным-давно обсохли, как раз шли – прочищали. Из сумерек вытравились трое. Крепкие, выпимшие. По одежде – стопроцентные классовые враги. На мне красовалась рваная майка и пиджак из 70-х, заношенные мальвины без молнии – гульфик заштопывался на булавки и советские кеды с ивовыми веточками вместо шнурков. Один мой друг вид имел нейтральный – джинсы, майка, а вот второй носил вычурную сережку. Встреченные были на спорте. Тогда это считалось убожеством.
Гопники улыбнулись, за секунду оценив обстановку, и один, чтобы не терять времени, нанес моему другу с сережкой упреждающий удар. Ответил я. Меня тут же повалили. Но я дернул кого-то за ногу. И мы шваркнулись в придорожную ямину, потонули в пыли.
Через четверть часа я понял, что борюсь со злом в одиночку. Друзей сдуло. Пиджак уже превратился в тряпки, морда горела побоями. Но и враги несли потери. К тому же были они несоразмерно пьянее, искусство войны им давалось мучительно. И все же безусловный перевес оставался на их стороне. Внезапно схватку поставили на паузу. Вернее, самый рослый из ухарей, задыхаясь, сделал небрежный жест рукой и произнес: «Ладно». Двое его товарищей тут же с облегчением отделились от меня, отряхнулись и ступили в тьму.
Я приноровился, сжался, вытужился, встал. Двинулся, покачиваясь. Из стрекочущего молчания мне навстречу зашумела взбудораженная толпа. Впереди несся кто-то с внушительной дубиной. Не в силах больше сопротивляться судьбе, побрел навстречу опасности. Оказалось, орда перла меня защищать. Прилично одетый мой товарищ сбегал за старшими. Те рванули на подмогу. В отряде оказались не только воины, но и девушка, к которой я что-то испытывал. Дама сердца и всего прочего ужаснулась увиденному, сходу предложила спасение. Я тут же мысленно простил гопников и принял заботу.
А через два дня впервые в статусе студента переступил границы студгородка НЭТИ. Новобранцам предложили построиться. Стриженные студенты встали с одной стороны. А мы с незнакомым волосатиком - напротив. Мы смотрелись братьями. Оба в пальто а-ля шинель, с аккуратными фингалами и опухшими носами. Всех отправили на картошку, а нас – на стройку. Вернее, ремонтировать общагу КГБ. В назидание.
В те времена я был одержим идеей записи своих песен. И как-то подозрительно быстро набросал и зафиксировал на кассете нетленку под именем «Мертвые туши»:
о если бы ты знал брат
как мне х…во
быть в общественных местах
сдержанным словом
если бы вы знали как меня за…ли
худые затылки
все они умерли и улицы стали
как смердящие носилки
если бы вы знали как мне надоели
кожаные куртки
которые носят на невызревшем теле
мертвые придурки
Сильным духом готов отправить чудом сохранившуюся копию, записанную на встроенный в ноутбук микрофон с того самого микрокассетника.