Повесть "Дрянь"
XXXVII часть
Предыдущая часть
Начало
Беда-беда-беда. Тихо. Зажав одной рукой себе рот, второй Владик вцепился в косяк так сильно, что костяшки побелели. Глазами, полными страха и слез наблюдал, как ее тащат по коридору. Лишь, когда дверь хлопнула и в школу вернулась обманчивая тишина, он разжал рот и, жадно хватая воздух, бросился вниз по лестнице.
Дела-делать-делать. Помощь. Кто-кто? Кто-кто-кто?
На первом этаже он остановился, чтобы восстановить сбившееся дыхание. Страшно. Тихо. Ни шага, ни шороха.
Тогда Владик упал на скамейку возле гардероба и зарыдал себе в ладошки. Убежал-убежал-убежал. Схватив себя за волосы, он тянул их из стороны в сторону, пока кожа на висках не покраснела. Встал, но идти не смог, а оперся о стену и несколько раз больно коснулся ее лбом.
Трус-трус-трус… Беда-беда-помощь. Внезапно он перестал плакать, поднял мокрое лицо, совсем детское, постоял минуту, словно обдумывая что-то, а потом опрометью бросился к выходу.
Микитич и Никитич не сразу заметили парня. Они сидели на крылечке и счастливо молчали. Находясь вместе, они часто с удовольствием предавались молчанию, поэтому общество друг друга нравилось. О чем молчал Микитич, не знал никто, а вот Никитич молчал о Микитиче. О том, что тот совсем сдал, и надо бы им теперь жить вместе, но как о том сказать брату? А еще он молчал о псе Микитича, который сдал так же как и его хозяин и, возможно, до весны уже не дотянет.
- Смотри-ка ты! – нахмурившись всеми своими морщинами охнул Микитич, прервал свое загадочное молчание. – Это ж Аристарховича паренек.
Никитич повернул голову в ту же сторону, куда брат, и увидел на школьном крыльце слабоумного Владика. Тот стоял, обнявши столб и покачиваясь из стороны в сторону, бормотал что-то неразборчивое.
- А что это он тут один делает? – скорее сам себе, чем Микитичу задал вопрос Никитич. – Пойдем-ка, посмотрим.
Когда старики приблизились к парню, тот обернулся на шум шагов, открыв заплаканное лицо.
- Помощь-помощь-помощь, - с надрывом сказал Владик и отпустил столб. Как будто последние силы покинули его. Мальчик рухнул к ногам двух оторопевших старичков.
- Потащили его в дом. Эх, вот не думал, что когда-нибудь пожалею, что мобилкой не обзавелся, - кряхтя под тяжестью Владикова тела, сказал Микитич.
Они затащили щуплого на вид, но тяжелого в действительности парня в дом и положили на топчанчик. Микитич, оставив мальчика в надежных руках брата, занялся приготовлением одного из своих знаменитых на все Глухово травяных настоев.
- Помощь-помощь-помощь, - продолжал плакать Владик, но все глуше с каждой минутой.
Приглаживая вспотевшие от напряжения волосы юродивого, Никитич, обеспокоенно поглядывал на брата и приговаривал:
-Ну, все-все, сейчас будет тебе помощь.
Однако его слова не успокаивали Владика, а наоборот, он последними усилиями пытался приподняться, мотал головой и повторял:
-Помощь… помощь…
После нескольких безуспешных попыток его успокоить, Никитич сказал шепотом принесшему чай Микитичу:
- К деду его вести надо. Тот, думаю, знает, что делать то.
Микитич молча отнес чай обратно.
Вместе старики погрузили Владика на заднее сиденье старенькой машины Никитича и выехали со школьного двора.
Продолжение