«Внука своего пережила…»
Осталось написать совсем немного… И прежде всего - о той, кому в эту пору было тяжелее всего.
Елизавета Алексеевна Арсеньева
Внука своего пережила…
Я уже приводила эти строки. Что стоит за ними?
Её не удалось увидеться с внуком, отпуск которому она выхлопотала в 1841 году. Елизавета Алексеевна приехала в Петербург уже после его отъезда. Последнее дошедшее до нас письмо Лермонтова адресовано ей. И по нему видно, что, кажется, она наконец уступила просьбам внука и сама начала хлопотать о его отставке: «То, что вы мне пишете о словах г. Клейнмихеля, я полагаю, ещё не значит, что мне откажут отставку, если я подам; он только просто не советует; а чего мне здесь ещё ждать? Вы бы хорошенько спросили только, выпустят ли, если я подам»... Вечная вышла отставка!
В Петербурге застало Арсеньеву страшное известие. М.А.Лопухина писала А.М.Верещагиной-Хюгель: «Какое несчастие эта смерть; бедная бабушка самая несчастная женщина, какую я знаю. Она была в Москве, но до моего приезда; я очень огорчена, что не видала её. Говорят, у нее отнялись ноги и она не может двигаться. Никогда не произносит она имени Мишеля, и никто не решается произнести в её присутствии имя какого бы то ни было поэта». В конце лета 1841года Елизавета Алексеевна вернулась в Тарханы.
П.К.Шугаев записал рассказы тарханских старожилов: «Тот образ Спаса Нерукотворного, коим когда-то Елизавета Алексеевна была благословлена ещё дедом, которому она ежедневно молилась о здравии Мишеньки, когда она узнала о его смерти, она приказала отнести в большую каменную церковь, произнеся при этом: “И я ли не молилась о здравии Мишеньки этому образу, а он всё-таки его не спас”. В большой каменной церкви этот образ сохранился и поныне; ему, говорят, самое меньшее, лет триста».
И она на Бога возроптала,
Повелев убрать из комнат Спас.
И начала новые хлопоты – о перевозе тела внука в Тарханы. И получила разрешение: «Государь император, снисходя на просьбу помещицы Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, урождённой Столыпиной, изъявил высочайшее соизволение на перевоз из Пятигорска тела умершего там в июле месяце прошедшего года внука её Михаила Лермонтова Пензенской губернии Чембарского уезда в принадлежащее ей село Тарханы, для погребения на фамильном кладбище, с тем, чтобы помянутое тело закупорено было в свинцовом гробу и засмоленном гробе и с соблюдением всех предосторожностей, употребляемых на сей предмет».
П.А.Висковатов в своей книге указал: «За телом ездили из Тархан в Пятигорск дворецкий Арсеньевой, бывший дядька Лермонтова Андрей Иванов Соколов и кучер Ив. Никол. Вертюков. Последний был в Пятигорске во время дуэли Лермонтова. Они умерли в Тарханах, и в 1881 году я не застал их в живых».
Как пережила она эти дни? Я слов найти не могу и поэтому, с вашего разрешения, приведу фрагмент из книги М.Сизовой «Из пламя и света» - наверное, всё примерно так и было…
«Жизнь Елизаветы Алексеевны кончилась в тот страшный день, когда Акиму Шан-Гирею всё-таки пришлось, наконец, сказать ей правду, а потом отвезти ее, полумёртвую, в Тарханы.
А в Тарханах наступила весна. Но в избах царила какая-то торжественная скорбь. Надевали новые рубахи мужики, бабы повязывали темные платки и, не обмениваясь ни единым словом, шли к околице.
Прошло уже много месяцев со дня дуэли, и вот сегодня неотступная мольба Елизаветы Алексеевны, поддержанная просьбами и хлопотами петербургских и московских друзей, должна завершиться трагическим торжеством — тело Мишеньки с простреленным сердцем прибудет сегодня утром из Пятигорска и будет положено в тархановскую землю. Царь разрешил…
Лицо Елизаветы Алексеевны было как каменное. Её веки не поднимались от пролитых слез.
Её довели по её желанию до поворота, где начиналась большая дорога, и она стояла, тяжело опираясь на палку.
Шествие приблизилось и остановилось.
Она повернула к ним лицо и спросила чуть слышно:
— Где Мишенька?.. Где Мишенька? — повторяла она всё громче и, сделав страшное усилие, приоткрыла веки; и тогда сквозь туман, заволакивающий её глаза, увидела поднятое высоко что-то тёмное и большое.
Этот страшный предмет поставили перед ней на землю, и, склонившись, она увидела свинцовый ящик.
— Здесь… Мишенька?
Больше она ничего не помнила».
«Тело Михаила Юрьевича было вырыто из кавказской земли и привезено в Тарханы 21 апреля 1842 года. Через два дня оно было положено в землю родимого села рядом с прахом матери», – сообщает П.А.Висковатов.
Э.А.Шан-Гирей оставила описание: «Несколько лет спустя мне случилось быть в Тарханах и удалось поклониться праху незабвенного поэта; над могилою его выстроена маленькая часовня, в ней стоит один большой образ (какого святого, не помню) и ветка Палестины,— подаренная ему А.Н. Муравьевым, в ящике под стеклом. Рядом с Михаилом Юрьевичем похоронена и бабушка его Арсеньева. Тарханы опустели, и что сталось теперь с часовней!»
К счастью, часовня с могилой поэта, в отличие от господского дома в Тарханах (он сгорел и был позднее восстановлен), уцелела.
В 1939 году после больших работ был открыт доступ к гробу Лермонтова, точнее, тому самому свинцовому ящику, в котором тело поэта было привезено в Тарханы
Уже в нашем столетии склеп поэта замуровали, что породило немало слухов. Так, в одном комментарии меня спросили: «А почему никто не пишет, что зарыли склеп с гробом Лермонтова, тем самым нарушив завещание Поэта?» Потом, правда, уточнили, что «так хотела бабушка». Естественно, завещания Лермонтова нет. А бабушка, думается, тоже так хотеть не могла: не по православной вере это. Повторюсь (я уже писала об этом): наверное, решение замуровать склеп было правильным, но я до конца жизни буду помнить, как стояла когда-то (и даже дважды) у гроба Поэта…
А вот поэтическое завещание поэта было выполнено. Записан рассказ А.И.Соколова: «Старая барыня, как только похоронили Михаила Юрьевича, тотчас же приказали вырыть в лесу и посадить вблизи часовни несколько молодых дубков, из которых принялся только один».
Надо мной чтоб, вечно зеленея.
Тёмный дуб склонялся и шумел.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Карту всех публикаций о Лермонтове смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь