Я всегда был уверен, что не умею видеть сны. Они посещали меня редко и не распоясывались. Максимум подсовывали варианты развития ситуации. По сути, это были мои рассуждения о том, как поступить. Но сегодня молочные реки вышли из берегов (Меркурий?). Дрема завела меня в странный дореволюционный деревянный дом, очень похожий на первый офис Сибирской ярмарки, где я, грузчик и сборщик ригелей, принимал корпоративную пищу. В этой усадьбе-музее меня встретили какие-то давние знакомцы, лиц которых я не запомнил. Они демонстрировали мне экспонаты, имеющее отношение к арт-группе Пандоктрина (Рома, Саша?!). Объектов я тоже не запомнил. Потом мне передали невероятно похожую на Золотую маску коробочку. Перевернув черную раму, я обнаружил надпись о призовом месте автора – Иры Текуновой. А потом я столкнулся с огромной - больше реальных размеров – почему-то черной головой Димы Иванова. Наверное, она была из папье-маше, а главное – сильно походила на улан-удинского Ленина. На кушетке в это время кто-то ухаживал за девушкой с губами как у масок alice hualice. С девушкой что-то сильно не так было, она страдала. А я рассеянно спросил: «А Дима-то где?» В ответ скорбно промолчали.
Я проснулся и так и не выяснил, что стряслось с Димой.
В связи с этим в памяти всплыл еще один потешный эпизод. Как мы, чуть подрагивая от счастья, выхаживали по фестивальной поляне на Телецком и буквально наткнулись на мирно отдыхающего Диму Лукича. Наша радость была несоразмерна его. Мы не первые, кто его нашел. Друзья звезды предсказуемо предложили по чуть-чуть. Дима без колебаний отправился с нами. Мы быстро раздобыли какой-то ужасный местный алкоголь. Но много. Завязалась буйная беседа. Ира, Гера, я, Дима, Коля и басист Олежа (это имя изменено). Олежа был умудрен, но вдохновенен. Сыпал историями, быстро отхлебывал (в походных условиях никто не пользуется посудой- это неэкологично). Потом Олежа куда-то пропал с Димой. Коля нашел другую компанию. Ира пошла спать. А мы с Герой провели чудесную ночь на берегу озера в разговорах в вечном.
Прошла неделя, я давно уже вернулся в город, написал о поездке статью, но никак не находил сил остановить этот этнопраздник. Сунулся к одному: «Помнишь, Телецкое, Лукич, Коля, Олежа?» К другому… И получил одинаковый ответ: «Круть, Телецое, Лукич! А кто такой Олежа?!» Гера не брал трубку. Я написал ему письмо, но не получил ответа. А потом на Гоголя встретил того самого Олежу. Он был с кофром. Я подбежал и начал его обнимать, громко восторгаясь запомненным шуткам и масштабом его темперамента. Бесчеловечно вежливый Олежа меня отстранил и предложил познакомиться. Всех по отдельности он знал – и Геру, и Диму, и Колю, и Телецкое. Не знал только меня и эти обстоятельства…
Совсем как на проводах в Америку Миши Колонина. В «Черную кошку» съехались лучшие люди интеллектуальной части города. Мы оказались за одним столиком с гражданином, похожим на Курта Кобейна – русая борода, белый джинсовый костюм, и еще одним парнем, почему-то напомнившим мне Рому Ватолкина в юности – он улыбался до ямочек, говорил мало, но с удовольствием тянул восклицания: «Даа», «Ееесстнно!» Расплескав очередное, русогривый прижал меня к себе: «Тут Академовские все, а ты – нормальный мужик!» Он чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Я тоже далеко не всех знал – похоже, мы были не самыми близкими друзьями американца. Но гулять на стылое море с Колониным пошли именно мы – городские. Новые знакомые оказались моржами – тут же залезли в воду. Поплескались, выползли, разлили. Русобородый вскрикнул: «Закуска!» На берегу вторые сутки лежал глистопер. По такому случаю соорудили костер, прикурили его от сигарет, засунули поверх леща. Я не смог себя пересилить. Остальные обглодали. Вечер закончился утром. «Усталые, но довольные, они возвращались домой...»
Через пару дней я встретил русобородого. Он отстирал свой костюм. На его лице застыла маска брезгливости к суете. Он явно опаздывал, но всеми силами старался не ускоряться. Я попытался разделить с ним радость бурной совместной ночи. Он выставил вперед ухоженную руку, словно в цирке собирался поднять меня на ней в воздух. И напомнил на всякий случай, кто он, и что не стоит нести всякую чепуху про леща. И вообще, что единственный невымышленный персонаж в моей истории – Миша. Но он уехал. Так что и обсуждать особенно нечего. Со слабой надеждой я спросил про второго. Русобородый захохотал: «Ты можешь зайти к нему в банк. Но едва ли ты и его не придумал». Я не стал больше испытывать судьбу. С этого времени все мои персонажи – вымышленныеJ