Я читала одноимённую повесть Станислава Родионова «Криминальный талант» (впервые напечатан журнале «Аврора» № 9-10, 1974), но буду говорить исключительно о фильме, снятом в конце 1980-х (кстати, имеется ещё один вариант экранизации, предпринятой в 1985 году на Ленинградском ТВ — эта вещь гораздо ближе к первоисточнику). Двухсерийный перестроечный детектив был создан именно «по мотивам» книги, которая читается, как размеренное повествование о ловкой мошеннице — не более того.
При обсуждении этого сюжета, всё внимание — на главную герою, Саньку Рукояткину — девку талантливую, испорченную и — добрую. Её антагонист — следователь подловил-то её на том, что Санька не может убить человека, в принципе. Но сегодня я хочу вспомнить не об основной линии повествования, но об одном кошмарном фрагменте, великолепно иллюстрирующем нравы конца 1980-х. Это диалог, состоявшийся на кухне — между немолодым отцом и юной дочкой, требующей штаны из магазина «Берёзка».
Для тех, кто не знает или — забыл, в торговых точках сети «Берёзка» мог отовариваться только «небожитель», съездивший за границу и получивший за работу чеки Внешпосылторга. Чеки ценились выше, чем «простые» рубли, а товар, продавашийся в «Березке» можно было приобрети только там — или с рук у спекулянта, имевшего своих ходы и — своих людей. Так вот старшеклассница требует у своего отца — следователя Рябинина некие волшебные джинсы из «Берёзки», которые стоят стольник.
...И когда он ей даёт 90 рублей, обещая добавить потом десятку, малолетняя потребительница буквально взрывается: она орёт на отца, что он ни черта не смыслит и не в смешных 10 рублях дело — стольник-то чеками, то есть 200. А могло быть и 300. Стоимость внешпосылторговского чека менялась в зависимости от конъюнктуры. И да — права дурёха, когда говорила, что ей ещё страшно повезло насчёт двухсот. Но самое страшное не это, а то, как девка разговаривает с папой — с тем, кто её обеспечивает.
В те годы бытовала какая-то «шмоточная истерия» и молодые люди, не принадлежавшие к прослойке «мажоров» сходили с ума от зависти и желания хотя бы слегка прикоснуться к dolce vita – ко всем этим «Берёзкам», барным стойкам, каталогам мод, типа Quelle, а уж издание Burda Moden листали с таким ожесточённым вожделением, что ни у кого не было иллюзий — это поколение зароет весь этот социализм только из желания дотянуться до фирменных штанов.
Как бы там ни было, вещизм и лейбломания 1980-х была чудовищной и пронизывало всё общество — снизу доверху. Этот фрагмент с дочкой ничего не решает в детективном действии, однако, он показывает состояние общества — безумие шестнадцатилетней модницы ничем не отличается от «желания жить» остальных участников драмы, включая воровку Рукояткину и тех, кого она филигранно обманывает. Дочь следователя — одна из. Такая же, как все. Некая совершенная норма ненормальности в нестабильной атмосфере 1980-х.
Zina Korzina (c)