«На массивных дверях четвертого этажа висела картонка с надписью «Студии».
Фальк иногда заходил к Рождественским, тот показывал ему свои натюрморты и пейзажи, которые он писал из окна.
Рождественский и Фальк называли друг друга на «ты», но такой нежной дружбы, как у Фалька с Куприным, у них не было. Наоборот, они часто спорили.» (А. Фальк)
«Дом-сказка» на Пречистенской набережной известен, наверное, каждому москвичу.
Этот шедевр архитектуры русского модерна (точнее, неорусского стиля как национальной ветви интернационального модерна) построен в 1907 г. по заказу Петра Николаевича Перцова, инженера путей сообщения, мецената, просвещенного человека.
Но мало кто знает, что в 30-е годы 20 века здесь, в мансардах верхних этажей, существовало художественное «государство в государстве».
В 30-е годы 20 века здесь жила целая плеяда выдающихся художников-авангардистов, членов объединения «Бубновый валет».
В 1937 году здесь поселился Роберт Рафаилович Фальк. Получить эту мастерскую ему помогли его соратники - художники А.В. Куприн и В.В. Рождественский.
Вместе с Фальком, до самой его смерти, здесь прожила его супруга – искусствовед Ангелина Щекин-Кротова.
Преданный и близкий Фальку человек, Ангелина Васильевна всю жизнь самоотверженно сохраняла творческое наследие художника.
Благодаря ее воспоминаниям, опубликованным в 90-е годы, мы знаем подробности жизни этой художественной «коммуны» в доме Перцова.
«Из-за первой двери с дощечкой, на которой значилось: «Куприн А.В.», часто доносились тягучие звуки органа.
Александр Васильевич собственноручно собрал инструмент из разбитых частей. Он любил играть Баха, Бакстехуде и сам сочинял музыку в подобном стиле.»
Фалькам повезло – они успели пожить в остатках аутентичного интерьера, выполненного по эскизам художника Малютина.
Сергей Васильевич Малютин (автор русской матрешки, кстати) создал этот дом целиком, как единое произведение искусства – от фасадов до интерьеров.
Модерну как стилю вообще свойственно представлять свои произведения как комплексный проект, придавая равное значение и дверной ручке, и облицовке фасада, и мебели внутри.
«Вестибюль сохранил свой дореволюционный вид: справа – огромное, от пола до потолка, зеркало, слева – резная вешалка черного дерева.
Широкая удобная лестница приводила к дверям квартир и освещалась днем через огромные окна из цветного стекла.»
Так было и здесь. Внутри весь дом был покрыт тончайшей резьбой – от перил лестниц, до стенных панно и потолков.
Фалька, Куприна, Рождественского А. Фальк называла «тихими бубновыми валетами».
А «громкими», по ее классификации, были Кончаловский, Машков и Лентулов.
«Изредка мне приходилось бывать в гостях у Кончаловских и у Лентуловых, а после смерти Ильи Ивановича Машкова я однажды посетила его вдову, Марию Ивановну.
Мария Ивановна Машкова подавила меня своим умом, практичностью и… презрением ко мне.
С сожалением глядя на меня, она сказала: «Что это за бубновая дама – больно хлипкая. Впрочем, Фальк много начудил в своей жизни».»
Ангелина Васильевна описывает интересный случай, произошедший во время празднования Дня рождения Петра Петровича Кончаловского.
Супруги Фальки попали уже на третий вечер празднования, где было мало престижных гостей.
«Меня посадили рядом с Дейнекой, он усердно подливал себе в бокал вина, а меня спрашивал: «Ваша нация водку пьет?» и презрительно хмыкал, когда я отвечала, что вообще ничего не пью.»
Один из гостей, художник Йогансон, увидев монографию о Сезанне, воскликнул: «Ага, не хотите расстаться со своими кумирами – французишками!»
На что жена Кончаловского замахала руками и стала говорить: «Мы русские, мы русские, мы суриковцы!»
Ее поддержала искусствовед Соколова, со словами «Петр Петрович – великий русский художник, он давно плюнул на Сезанна, переплюнул его и забыл о всяких французах».
Масла в огонь подлил и Дейнека, сказав, что «Сезанн в цвете кое-что понимал, а рисунка-то никакого».
И только супруги Фальки поддержали «залившегося краской и набычившегося» на эти выпады коллег П. Кончаловского.
«Что вы понимаете в Сезанне? – возмутился Фальк на слова Дейнеки. – Вы плакатист, и больше ничего».
«И тут я, последняя спица в колесе этого общества, вскочила и, протянув через стол бокал с вином Петру Петровичу, сказала:
«Петр Петрович, Вы замечательный художник, и Вам никого не следует оплевывать, чтобы чувствовать себя художником».
Петр Петрович широко улыбнулся и протянул мне через стол свою мощную руку. Наступило общее замешательство.
Кончаловский взял висевшую за его спиной гитару и запел по-испански. Больше меня к Кончаловским не приглашали.» (А. Фальк)
Когда дом Перцова стали массово расселять, именно вдовы «Бубновых валетов» наиболее активно боролись за то, чтобы домоуправление не уничтожило этот шедевр модерна, сровняв фигурную крышу и сбив майолики с кирпичных стен.
Особенно долго сопротивлялась Н.И. Рождественская и вторая жена Куприна – Т.С. Анисимова.
Наталия Ивановна, уже согласившись переехать в предоставленную ей квартиру, умерла – не выдержало сердце.
P.S. Этот дом вообще никому не давал покоя.
Даже в эпопее Алексея Толстого «Хождение по мукам» футурист Жиров обещает, что когда они придут к власти, то первым делом сотрут с лица Москвы Кремль, Исторический музей и дом Перцова.
Было интересно? Пожалуйста, поставьте лайк и подпишитесь на мой канал! Спасибо за внимание!
Читайте также:
«Писающий мальчик» и «тараканы в банке»: 5 смешных прозвищ у памятников Москвы
Дом-утюг на Спиридоновке: «Дух был богемский и бестолковый. Путано, шумно, нехозяйственно – но весело"