Поздняя осень равнодушно наблюдала за тем, как постепенно гибнет всё живое. С каждым днём она погружала мир в тягучую беспросветную тоску, насылая дожди и стылые ветры.
- Только бы не упасть, только бы продержаться!.. – словно мантру твердила про себя измученная женщина, бредущая по пустынной дороге сквозь ненастье. Её жизнь постепенно слилась с бесконечной дорогой, превратилась в нескончаемый путь в никуда. Радости миновали её, невзгоды перестали волновать. Все чувства давно притупились. Поесть и выжить. Поесть и прожить ещё один лишний день. И следующий продержаться, и ещё, и ещё…- вот, что было главным для неё теперь.
Женщина не помнила своё имя. Она называла себя Странницей.
Странница не знала, куда и зачем идёт - потребность двигаться, бьющаяся в ней, была сродни потребности дышать и, значит, жить.
Было поздно. Глухая ночь окутала всё непроницаемой тёмной пеленой. Размытая от дождей дорога завела Странницу в глушь. Ни жилья, ни людей – одни лишь деревья смыкались вокруг, не отличимые друг от друга.
Давно остался позади посёлок, где сердобольная старуха одарила её куском хлеба и порцией горячей каши. Бабка вывалила её в грязную собачью миску, стоявшую на земле, и показала жестом - «Это тебе». И Странница поспешно стала есть показавшееся ей невероятно вкусным подношение, обжигаясь, торопясь управиться до прихода хозяина миски.
После она посидела немного, привалившись к забору, собираясь с силами, пока бабка не погнала её прочь:
- Чего расселась-то. Нечего, нечего. У нас тут не приют!
И равнодушно добавила:
- Ты, вот что, обратно поворачивай, дальше не ходи. Дальше совсем глухомань, сгинешь... Хотя ты и так пропащая.
Но Странница всё же пошла вперёд, тяжело опираясь на корявую палку, служившую ей посохом. Сил оставалось всё меньше, усталость наваливалась на неё, давила, пригибала к земле.
Дождь усилился. Колкие ледяные капли царапали лицо, ветер рвал небрежно повязанный платок, мешал идти. В темноте женщина потеряла дорогу и почти ощупью пробиралась теперь между деревьями. И когда сопротивляться ветру не стало сил, она прижалась к влажному холодному стволу, обхватила его руками и замерла.
Её тревожное забытье нарушил хриплый протяжный клёкот:
- Кра-а-а – кра-а - кра-а...
- Какая-то птица прилетела справить по мне поминки, - равнодушно подумалось Страннице.
Раздражающее раскатистое краканье продолжалось и продолжалось. Оно смолкло лишь, когда женщина открыла глаза. Прямо перед ней на хлипкой раскачивающейся ветке балансировал старый ворон.
Ворон давно заприметил сгорбленную фигурку, упорно бредущую вперёд. И вот теперь, склонив голову, внимательно рассматривал путницу. Впервые за долгое время сюда - в забытое всеми глухое место - забрёл человек. Женщина. Это был шанс. И он его не упустит!
Увидев, что его заметили, ворон каркнул снова. Ещё и ещё. А после перелетел на соседнее дерево и оттуда позвал опять, приглашая следовать за собой. И Странница бездумно побрела за птицей, от дерева к дереву, хватаясь за стволы, двигаясь из последних сил.
Ворон вывел женщину к заброшенному строению – севшая на сторону, вся в наростах мха и лишайника изба одиноко притулилась посреди небольшой поляны. Окна и дверь были наглухо заколочены досками. Не войти.
Странница повалилась на развалившиеся ступени, тяжело дыша. Пусть хоть так, пусть и возле дома – ей нужно отдохнуть немного, забыться. Однако ворон всё не отставал, крутился рядом, продолжая призывно каркать. Она рассматривала его сквозь полуприкрытые веки и словно плыла куда-то, погружаясь всё глубже в холодную стынь.
Ворон потянул клювом её штанину, сильно клюнул в ногу раз, другой. Боль вывела женщину из забытья, заставила внимательно посмотреть на птицу, суетящуюся подле неё. Отбежав к углу дома, ворон оглянулся и настойчиво прокаркал что-то, словно звал, и с усилием поднявшись, Странница побрела вдоль дома, механически переставляя непослушные ноги.
С обратной стороны обнаружилось ещё одно окно. Осколки разбитого стекла лежали на земле. Ставни были распахнуты. Рядом помещалась невысокая лестница, с поломанной перекладиной. Ворон взлетел к окну и усевшись на ставень, вновь призывно позвал её, приглашая. И женщина начала подниматься.
Открытое всем ветрам помещение оказалось просторным и совершенно пустым. Лишь куча истлевшей соломы в углу да скомканные бумажные обрывки, и ведро, пустое и ржавое, лежащее чуть поотдаль.
Странница заставила себя собрать бумажки и подожгла их в ведре, чтобы хоть как-то согреться. Благо в мешке оставались не отсыревшие спички - совсем чуть-чуть от целого коробка.
Теплящееся еле-еле пламя почти не давало света. Но его было достаточно, чтобы разглядеть, как старый ворон что-то разрывает клювом в углу комнаты. Но Странница уже не видела этого – она спала.
Ворон осторожно подобрался к женщине и положил рядом что-то маленькое, блестящее. Когда огонь в ведре погас, от предмета начало исходить слабое свечение, почти не заметное в темноте.
***
Воспоминания возвращались к нему постепенно.
Сначала был холод пустоты, отчётливое ощущение чьего-то страха…
Он вспомнил слепящие красные языки огня. Боль, выжигающую всё изнутри. Резкий рывок и пришедшее вслед чувство полного, бесконечного одиночества. Вспомнил он и липкую прохладу пустоты, окутавшую его непроницаемым ватным пленом.
Он постепенно пробуждался к жизни в воспоминаниях, по крупицам возвращающихся к нему.
По-прежнему была темнота, но в ней появились туманные и размытые образы прошлого. Они настойчиво вторгались в окружавшую его пустоту, пытаясь пробудить его для новой жизни. Заставляя вспомнить.
Он вспоминал ночное небо. От бесконечного мрака небытия, с которым он свыкся за долгое время своего забвения, оно отличалось бархатной живой теплотой и переливами ярких сверкающих точек. Точки то слабо мерцали во тьме ночи, то вспыхивали и сияли нестерпимо ярко, подобно драгоценным камням.
Драгоценные камни…Это сочетание всплыло в его памяти внезапно, и он потянулся к нему, такому странно знакомому, повторяя его ещё и ещё, приноравливаясь к его звучанию, пытаясь осознать его смысл.
И тогда перед его внутренним взором возникла неясная тень - взметнувшиеся ветром чёрные волосы, размытый абрис бледного лица, блеснувшие изумрудной зеленью глаза, гортанный вскрик «Ёкк!» А вслед за ним свист ветра и ощущение полета, бездумной свободы и торжества…
Утраченные образы, слова, ощущения всплывали в его сознании. Оживали, обретая присущий им смысл и пробуждая его разум.
Но он по-прежнему был слеп - пространство, расстилающееся перед ним, оставалось непроницаемо для света и жизни.
Он вспоминал…Он принадлежал многим и никому. Их было много, очень много - разных женщин - черноволосых, рыжих, седых…Красавиц и дурнушек, старых и молодых. Он отдавался им весь, без остатка, но и каждая из них оставляла в нём часть своей сущности, самую потаённую, самую тёмную, самую страшную.
Теперь он знал, что обладает могущественной силой и в тоже время сейчас не мог ничего. Выбираясь из плена пустоты, он был не только слеп, но и беспомощен…беспощаден…
Беспощаден?!
Это слово возникло само собой, ниоткуда. Пробуя и оценивая его, он пытался понять скрывающийся за ним смысл. Переживая свою беспомощность, он соотносил её с одиночеством, с неизвестностью. Он чувствовал тоску и безнадёжность, которые скрывались в этих словах.
Но беспощадность…безжалостность… жестокость…?!
И вдруг как вспышка - полумрак помещения, тусклый отблеск склянок, громоздящихся на полках, морщинистые руки, растирающие что-то в ступке под непрерывное заунывное бормотанье. Заклятие!
Ему не пришлось задумываться над смыслом этого слова. Он вспомнил! Заклятие приносило в чьи-то жизни горечь страданий и боль, от которых он становился только сильнее, с каждым разом всё больше ощущал своё могущество!
Он вспоминал опять…Мольбы, плач, стоны и крики множества людей. Нерешительность мужчины, дрогнувшего от жалости в самый последний момент. И непоколебимая жестокость женщины, отдавшей вместо него приказ и пославшей воинов убивать…
Хаотичными разрозненными картинками прошлое вставало перед ним. Теперь он знал - очень скоро он возродится к жизни и наконец поделится переполнявшей его силой. Он всё ещё не мог управлять ею, но уже ощущал в себе – дремлющую, равнодушную, подобную спокойному морю.
Он возрождался! Возможно потому, что чувствовал совсем близко от себя нежное оживляющее тепло, тепло живого существа - женщины, будущей хозяйки, которую привёл для него хранитель-ворон.
***
Странница проснулась поздним утром. Было очень холодно. Огонь давным-давно погас. Неясный тусклый свет лился в оконный проём. Начинался новый день – дорога вновь звала её. Разминая затёкшее тело, женщина увидела рядом удивительную маленькую вещицу. Украшение было выполнено в виде овала, внутри которого словно две палочки перекрещивались, образуя букву Х. Сверху располагалась петелька - для цепочки.
- Неужели кулон? Но откуда он здесь? Похоже, старинный, - Странница равнодушно взяла кулон в руки. И тут же выронила, вскрикнув: ладонь ожгло нестерпимым жаром, на ней остался след, хорошо видимый даже сквозь толстый слой заскорузлой грязи – тёмный овал с заключённой в нем буквой. Как метка.
Странно, но она не испытывала боли. Женщина снова взяла кулон. Поглаживая скрещенные линии, она почувствовала удивительный прилив покоя, тёплые волны словно накатывали на неё, раз за разом. А вместе с ними приходила и сила, возвращалось желание жить! Ей слышался шёпот: Надень меня, скорее надень! Я одарю тебя силой и могуществом. Я открою перед тобой тайные знания. Я научу тебя летать наперегонки с ветром! Я помогу тебе отомстить...
Странница невольно потянулась рукой к шее, но замерла, вспомнив, что украшений у неё давным-давно не осталось.
И тогда ворон, наблюдавший за ней с высоты балки, слетел вниз, неся в клюве цепочку.
*картина Юрия Васендина