В своих ранних работах Прерафаэлиты стремились совместить природную достоверность повседневности с мистическим символизмом изображаемого. Почему этот симбиоз возмущал викторианскую общественность?
И критики, и публика воспринимали практически все ранние работы Прерафаэлитов "в штыки", но картина "Христос в доме своих родителей" подверглась особому остракизму. Работа была представлена на выставке Королевской Академии. Она не имела названия, но сопровождалась цитатой из Библии: «Ему скажут: отчего же на руках у тебя рубцы? И он ответит: от того, что меня били в доме любящих меня» (Зах., 13:6). На картине художник изобразил Святое семейство как семью бедных английских тружеников за работой в мастерской плотника Иосифа, где Святая Анна вынимает ржавые гвозди из старого стола, а Мария утешает поранившего руку Иисуса.
Картину невзлюбил сам Чарльз Диккенс в своем фельетоне "Старые лампы взамен новых" он писал:
"На выставке Королевской Академии..., вам попадется на глаза "Святое семейство". Будьте любезны выбросить из вашей головы все ваши идеи послерафаэлевского периода, всякие там религиозные помыслы и возвышенные рассуждения, забудьте о нежности, благоговении, печали, благородстве, святости, грации и красоте, и, как приличествует этому случае - с точки зрения прерафаэлитов, - приготовьте себя к тому, чтобы погрузится в самую пучину низкого, гнусного, отталкивающего и омерзительного.
Перед вами внутренняя часть плотницкой мастерской. На переднем плане, одетый в ночную сорочку, отвратительный рыжий мальчик, с искривленной шеей и распухшей словно от слез физиономией. Вам кажется, что, играя с приятелем в какой-то сточной канаве неподалеку от дома. Он получил от него палкой по руке, каковую и выставляет сейчас напоказ перед коленопреклоненной женщиной, чья внешность столь вопиюще безобразна, что даже в самом пошлом французском кабаре и самом дрянном английском трактире она привлекла бы к себе внимание своей уродливостью (разумеется, если допустить, что создание с такой изогнутой шеей способно просуществовать хоть минуту). Два почти совершенно голых плотника, хозяин и поденщик, достойные приятели этой особы, заняты своим делом. Мальчик, в чьем облике с трудом можно уловить какие-то человеческие черты, вносит сосуд с водой. Никто из них не обращает ни малейшего внимания на выпачканную табаком старуху, которая, казалось бы, по ошибке забрела сюда вместо расположенной по соседству табачной лавки и уныло стоит у прилавка, ожидая, чтоб ей подали пол унции ее излюбленной смеси. Здесь собрано все уродство, каковое только можно уловить в человеческом лице, фигуре, позе. Разденьте любого грязного пьяницу, попавшего в больницу с варикозным расширением вен, и вы увидите одного из этих плотников. Даже их ноги с распухшими пальцами явились сюда прямехонько из Сент-Джайлса."
Чтобы понять, что же так возмутило Диккенса в картине Миллеса достаточно взглянуть не другие картины с аналогичным сюжетом. В викторианской Англии существовал достаточно устоявшийся канон изображения Святого семейства. Основателем канона был ни кто иной как Рафаэль Санти. Святое семейство надлежало изображать прекрасным и безмятежным. Идилическая безмятежность - единственная эмоция, которую могут испытывать столь благородные существа. Любые их занятия должны быть проникнуты умилением. Если вокруг будут порхать ангелочки и осыпать всех цветами - вообще идеально. Но ничего из этого идеала: ни умиления, ни ангелочков, Вы на картине Миллеса не найдете.
Автор "Больших надежд" и "Жизнеописания Дэвида Копперфильда" был для викторианцев камертоном благопристойности и хорошего вкуса. Его слово было непреложно и, вслед за ним, общественное мнение обрушилось на картину и ее художника не глядя. А взгянуть бы стоило. Ведь "Христос в доме своих родителей" - это, в первую очередь, мистическое полотно, на котором начертан весь крестный путь, по которому надлежит пройти главному герою. Повседневно-бытовой сюжет картины куда насыщеннее и многограннее, чем может показаться неискушенному зрителю.
Христос на этом полотне на первый взгляд - обычный мальчишка, который и впрямь просто поранился, возможно даже и правда попав в перепалку с другом, и мальчика просто утешает мама. Но это не просто любящая мать, а Дева Мария, которая знает, какой путь начертан ее сыну, И любая рана на его теле для нее - не просто ушиб, а мистический знак грядущего. Тем более, что рана расположена ни где-нибудь, а по центру ладони. Да и все в этой плотницкой мастерской от дерева, из которого будет изготовлен крест, до гвоздей, которыми руки Христа приколотят к кресту, напоминает его матери о грядущем. Отсюда и скорбь на ее лице, совсем не сопоставимая с масштабом, полученной сыном, раны.
Мальчик справа, который осторожно несет миску с водой, чтобы промыть рану Христа - это Иоанн Креститель и миска с водой в его руках выступает прообразом грядущего Крещения. В распахнутые двери мастерской заглядывает стадо овец - символ жертвоприношения, а на лестнице, за спинами героев, сидит голубь - символ Святого Духа. Помощник Иосифа, бездеятельно наблюдающий за сценой, символизирует будущих апостолов, которые так же, как и он, ничем не смогут помочь своему учителю.
Впрочем, весь этот символизм был вполне в христианском духе и вполне легко считывался любым мало-мальски грамотным представителем викторианского общества. Но морщины на лице Девы Марии и немытые ноги Иосифа стали тем тригером, на который и среагировали доброрядочные пуритане.
Картина была написана в 1850 году, когда Джону Эверетту Миллесу едва исполнился 21 год. Художник очень требовательно относился к натурализму в своих картинах, поэтому вся обстановка плотницкой мастерской была написана с натуры. Художник писал картину в настоящей мастерской, расположенной на Оксфорд Стрит. На "роль матери Христа" Миллес пригласил свою невестку - Мэри Ходжкинсон. Фигуру Иисуса Христа он написал с сына одного из своих друзей, Иоанна Крестителя – с кузена, а для головы Иосифа натурщиком стал отец художника. Но фигуру трудового плотника с его мускулистыми и жилистыми руками Миллес писал с настоящего ремесленника - владельца той самой мастерской, где и писалась картина. Есть даже байка о том, что Миллес якобы купил у мясника пару овечьих голов, дабы изобразить стадо за стенами мастерской максимально достоверно.
Критика картины была настолько гнетущей, что художник переименовал "Святое семейство" в "Сцену в доме плотника". Сегодня картине возвращено исконное название и она находится в Галерее Тейт (Лондон, Великобритания).