Вольфганг Капп мог бы посмеяться над злоключениями своих политических оппонентов, но у него самого дела не клеились. Все попытки сформировать свой кабинет министров из авторитетных людей провалились – селебрити не пожелали связываться с путчистами. Пришлось заполнять вакансии кем ни попадя, однако в силу своей некомпетентности эти назначенцы из рук вон плохо справлялись со своими обязанностями. Разве только в Восточной Пруссии все высокопоставленные чиновники, кроме бургомистра Кёнигсберга Ханса Ломайера, поддержали мятеж – за что после его ликвидации были поголовно уволены.
Еще одной головной болью для Каппа и фон Лютвица стала общенациональная забастовка. Уже в воскресенье, 14 марта Берлин буквально замер: не ходили поезда, трамваи, автобусы, не работали почта и телеграф, не печатались газеты, стояли заводы, не вышли на службу чиновники, в столице отключили воду, газ и электричество. В понедельник коллапс распространился на всю Германию.
А в Руре местные рабочие и вовсе решили не ограничиваться исключительно ненасильственными методами борьбы, приступив к созданию Красной Рурской армии. Первые батальоны были сформированы из анархо-синдикалистов Союза свободных рабочих Германии в Икерне и Менгеде, к которым быстро подключились другие округа.
По разным оценкам, Rote Ruhrarmee на пике насчитывала от 50 тысяч до 120 тысяч человек – коммунистов, левых социал-демократов, упомянутых анархистов и просто членов профсоюзов. И хотя формировалась эта армия, в основном, по территориально-милиционному принципу (свои роты выставлял каждый населенный пункт), она имела единую командную и организационную структуру, опытных командиров (среди рабочих было много ветеранов Первой мировой), которым помогали присланные Коминтерном военспецы, и в избытке различного вооружения вплоть до артиллерии – что неудивительно, если помнить о том, что Рурская область являлась сердцем германского оборонопрома.
Единственное, чего не было у рурских красноармейцев, так это своей военной униформы. Отличительными знаками служили красные нарукавные повязки или шарфы того же цвета (иногда и то, и другое вместе), а бойцы Революционного матросского полка имени Розы Люксембург, составленного из бывших военморов, щеголяли красными лентами на бескозырках. Зато все, как и положено в настоящей армии, состояли на пищевом довольствии и даже получали денежное жалование.
То, что Rote Ruhrarmee является действительно серьезной силой, продемонстрировали первые же бои, в которых немногочисленные части полиции, рейхсвера и фрайкора были разгромлены и оставили целый ряд городов, в том числе такие крупные, как Дюссельдорф и Дуйсбург. Когда известия об одержанных красноармейцами победах распространились по Германии, аналогичные восстания вспыхнули в Тюрингии и Саксонии. Воодушевленные руководители социал-демократов и коммунистов уже всерьез подумывали о полноценной социалистической революции по образцу той, что произошла в России.
Короче, всего через три дня зицпредседатель путчистов Вольфганг Капп сообразил, что дело – швах, и подался в бега, некоторое время скитаясь по съемным квартирам и все время переодеваясь, чтоб не опознали. А потом рванул через Данию в Швецию, которая не выдает никогда и никому. В фатерлянд вернулся лишь через пару лет, твердо вознамерившись доказать, что в случае с путчем был как бы ни при чем. Весной 1922-го ему предстояло давать показания на процессе в Верховном суде. Но во время медосмотра у Каппа обнаружили злокачественную опухоль глаза и положили в лейпцигскую больницу Святого Георгия, где он и скончался 12 июня того же года.
Вальтер фон Лютвиц продержался у власти на день дольше. Его судьбу решили высокопоставленные армейские генералы, которые приняли коллективное решение о том, что в интересах Германии их мятежному коллеге лучше всего подать в отставку. На сей раз противиться фон Лютвиц не стал и от греха подальше смотался в Венгрию.
Уже 18 марта вернувшееся к власти правительство Эберта призвало к прекращению всеобщей забастовки. Однако компартия настаивала на ее продолжении –
«…вплоть до полного разоружения всех контрреволюционеров и поголовного вооружения всех революционных рабочих и служащих».
Стачки в Рурской области продолжились, как, впрочем, и вооруженные столкновения. Но к тому моменту противостоящие стороны изрядно выдохлись, и 24 марта по инициативе СДПГ было объявлено перемирие. Красноармейцы, и фрайкоровцы с рейхсверовцами понимали, что это лишь временная передышка. Поэтому продолжали усиленно готовиться к новым боям.
Развязка этой гражданской мини-войны наступила 12 апреля. Правительственные войска, хоть и не без труда, но все же, смогли, наконец, одержать верх. По современным оценкам, потери фрайкора и рейхсвера составили в общей сложности 250 человек. Красная Рурская армия недосчиталась свыше тысячи.
Дабы не накалять и без того взрывоопасную обстановку, правительство довольно мягко обошлось со всеми сторонами конфликта. Принятая 2 августа 1920 года амнистия освобождала от уголовной ответственности и путчистов (за исключением их руководителей), и левых повстанцев. Рейхсвер провел работу в своих рядах – по решениям военных судов 48 офицеров были смещены со своих должностей, но большую часть участников мятежа в итоге или полностью оправдали, или прекратили производства в их отношении. Заваривший всю эту кашу Вальтер фон Лютвиц вернулся на родину в 1925-м, мирно скончавшись в Бреслау осенью 1942 года.