Александр ВАСИЛЬЕВ, преподробнейшим образом описавший свою жизнь на улице Чаплыгина, улучшил жилищные условия, переехав из огромной коммуналки всего лишь в трехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте. Но тут возникли другие сложности.
Это было в середине 1960-х. После расселения гигантской «вороньей слободки» на улице Чаплыгина моя мама на двоих со мной получила роскошное по тем временам жилье в очень хорошем кирпичном доме на Ленинском проспекте. Комнату метров четырнадцать в трехкомнатной квартире.
Вторую, чуть побольше, занимал только что вышедший в отставку полковник Ширяев с женой, изредка уходивший в запой с непривычки к гражданской жизни, но вообще-то редчайшей души человек. А вот в третьей, самой просторной, жила семья с двумя детьми некого гражданина, фамилию которого память моя не сохранила, но мы между собой называли его Гнус.
И тут мать угораздило выйти замуж за инженера из Подольска. То есть это формально так звучало, а, по сути, на окраине подмосковного городка был один из рабочих поселков при местном заводе, и на самом краю этого поселка стояла одна из первых хрущевок, где на последнем этаже в однокомнатной квартирке жил мой отчим со своей старенькой мамой. Сейчас объясню, почему так подробно об этом пишу.
Довольно быстро, ещё до появления отчима, выяснилось, что Гнус нас с мамой искренне ненавидит. Причиной этой ненависти была комната, которая освободилась за смертью прежнего жильца и должна была, по всем правилам и понятиям, «на расширение» отойти его семье, но что-то там не срослось, и туда вселились мы. Понятно, что никакой нашей вины в том не было, думаю, понятно это было даже Гнусу, но, во-первых, обида не всегда рациональна, а во-вторых, изначально на нас Гнус мерзости своего характера особо и не изливал, гадиной был очень тихой и аккуратной. Но когда появился отчим, всё изменилось, и тут Гнуса тоже можно понять. Лишний человек в утренней очереди в ванную и туалет, лишний, бегающий иногда с чайником на и так крохотную кухоньку, и вообще явно лишний, потому как «давали жилплощадь на двоих, а живут трое».
Буквально через несколько дней после свадьбы Гнус написал заявление, и к молодоженам явился участковый. Он был нормальный, всё понимающий мужик, но ничего иного не мог поделать, как только разъяснить ситуацию. Никакая женитьба ничего не меняет. Отчим тут не прописан, тем более, вообще «иногородний», так что, раз соседи официально возражают, имеет право находиться «в гостях» только до одиннадцати часов вечера. Ладно, пусть сегодня уже отдыхает, но чтобы завтра ехал ночевать в свой Подольск.
Стали думать, как решить проблему, тем более, что отчим уже и на работу перебрался в Москву и каждый день ездить туда-сюда даже вне зависимости от семейных радостей было трудновато. А Гнус бдительно стоял на страже закона и заявы свои обновлял чуть не ежедневно.
Врать не буду, сейчас точно не скажу, можно ли было в тот момент прописать мужа к жене, даже если после этого оказывалось меньше «санитарной нормы» на человека. Данные правила за годы советской власти неоднократно менялись, особенно в Москве, так что, вероятно, такой вариант и существовал. Но дело в том, что мама отчима, как я уже упоминал, была очень старенькой, могла умереть в любой момент, и если бы отчим от неё выписался, то квартира в Подольске пропала бы. А это, в любом случае, великая и практически не восстановимая ценность.
Поменять ту квартирку на хоть какую-то комнатку в Москве тоже не получалось, уж очень на отшибе она находилась, там имело смысл жить только работающим на соседнем заводе, но ни кого из них не оказалось лишнего жилья в столице. Короче, подергались, подергались и чуть было не решили, что ситуация безвыходная.
Однако так не бывает, и решение проблемы подсказал всё тот же добрый и опытный участковый. Мама поменялась на комнату в Померанцевом переулке, в гигантской, ещё большей, чем наша прошлая, «вороньей слободке». Туда милиция тоже приходила ежедневно, но уже не по нашему поводу, а к постоянно бухавшим и скандалившим нескольким алкашам разного возрасту и полу.
Вообще, жизнь там бурлила столь веселая и активная, что до какого-то тихого инженера-трезвенника, тихонько сидевшего в своей конуре и лишний раз старавшегося никому глаза не мозолить, никому дела не было. Да и своего «Гнуса» не нашлось, народ подобрался хоть и буйный, но «с понятием».
Про коммуналку на улице Чаплыгина: "Почти весь верхний этаж «Табакерки» - моя родная квартира".
Другие тексты Александра Васильева.
Делитесь своими историями! Почта emka3@yandex.ru