Тритикале − первая зерновая культура, созданная человеком путем скрещивания пшеницы (Triticum) с рожью (Secale), обладающая рядом отличительных качеств и представляющая собой новый ботанический род.
Первый гибрид ржи и пшеницы, дающий полноценное зерно, был получен в Швеции в 1875 году. Спустя несколько десятилетий тритикале появилась в России как новая культура, которую еще предстояло приручить к нашему суровому климату. Сегодня Беларусь занимает третье место в мире (после Польши и Германии) по размеру посевных площадей тритикале. C каждым годом интерес к этой перспективной культуре возрастает. Увеличивается и число публикаций, посвященных тритикале.
В современной научной и научно-популярной литературе, в средствах массовой информации и сети Интернет мы встречаем то «озимое тритикале», то «яровая тритикале», реже «гексаплоидный тритикале». Так какого же рода слово тритикале?
Сначала определимся с категориями. Тритикале – иноязычное по происхождению, несклоняемое существительное, обозначающее неодушевленный предмет (растение). При установлении рода для таких слов определяющим является не морфологический (по окончанию слова), а семантический фактор, или, проще говоря, их значение. Скажем, существительными женского рода признаются слова кольраби (капуста), салями (колбаса), цеце (муха) и др. К мужскому роду принадлежат слова хинди (язык), торнадо (ветер), пенальти (удар) и пр.
Теперь заглянем в Большой толковый словарь русского языка (Санкт-Петербург, 2000 г.): «Тритикале. Высокопродуктивная зерновая культура – гибрид пшеницы и ржи. Кормовая тритикале. Тритикале устойчива к болезням». Итак, словарь определяет тритикале как существительное женского рода! Почему же параллельно с женской формой так органично прижилась и форма «озимое тритикале»?
Мир, воспринимаемый нашим языковым сознанием, устроен значительно сложнее, чем зафиксировано в словаре. И часто с установленной языковой нормой вступает в противодействие ассоциативная мотивированность рода. История языка показывает, что в подобных конфликтных ситуациях побеждает внешняя грамматическая форма. Поэтому столь сильна современная тенденция относить неизменяемые иноязычные слова, обозначающие неодушевленные предметы, к среднему роду. Подтвердить это могут заимствованные слова типа «пальто», «какао», «контральто», «рагу», которые изначально были мужского рода. До войны газеты писали «наш метро (потому что метрополитен − он). Но постепенно мы начали говорить «мое пальто», «вкусное какао», «подземное метро». И это стало нормой.
Языковая норма − это словари. В институте, который выпускает академические словари русского языка, лингвисты видят изменения нормы и фиксируют их, но не вводят в словарь. До последнего, пока возможно, они стараются сохранять в нем старую норму. Но в какой-то момент, когда так начинает говорить большинство образованных носителей русского языка, приходится в словарь эти изменения вводить. Причем в современные словари стараются внести не одну-единственную норму, а указывают допустимые варианты. Так, в русском языке появляется группа слов, которые, сохраняя свое значение, имеют колебания в роде: плацкарт и плацкарта, лангуст и лангуста, клавиш и клавиша и т.д. Именно так произошло и со словом «кофе», которое сегодня разрешено использовать в двух родовых формах: «крепкий кофе» (благодаря связи со старой мужской формой «кофей») и «крепкое кофе». В современной разговорной речи и даже в печати это слово употребляется преимущественно в среднем роде: бразильское кофе, сгущенное кофе с молоком. В ботанике растение кофе − оно. Предполагается, что со временем оно будет единственно нормативным.
Кто знает, может следующим в этом списке слов, «узаконивших» свою вторую родовую форму, станет и «озимое» тритикале?