В 1991 году следом за моим младшим братом мама уехала в Израиль. Она очень скучала по внукам и только потому оставила Биробиджан. Уже через несколько месяцев после её приезда на «истоическую родину» маленький город Нацерет Элит узнал её, как знал Биробиджан. А как вы думаете, могла она, со своей беспокойной натурой и в своём возрасте, стать иной?
Внучка захотела спагетти? Пожалуйста. Мама пошла в магазин и увидела там изделие в полиэтиленовой упаковке. Она решила, что это как раз то, что надо. Только надпись на иврите, а на этом древнем языке она читать не умела. На идиш – без проблем, как-никак далеко за спиной было семь классов Бираканской еврейской школы, но иврит там не преподавали. Мама принесла изделие домой и, дождавшись, когда в кастрюле закипит вода, поставила туда то, что, по её мнению, хотела внучка. Однако, изделие не только не варилось, оно даже не становилось хоть сколько-нибудь мягче. У всех бывает предел терпению. У Ривы Яковлевны он наступил примерно минут через сорок. Хорошо ещё, что прежде чем пойти разбираться в магазин (я себе представляю эту картину!), она зашла к соседке тёте Рае, жене старика Мейера:
– Раечка, как Вам нравятся эти хвалённые израильские продукты? Я сорок минут варю спагетти, а они стоят колом в кастрюле. Ребёнок хочет кушать… Как Вы думаете, я буду молчать?
Тётя Рая пришла к маме на её кухню, заглянула в кастрюлю, после чего спросила:
– Ривочка, кто тебе сказал, что ты можешь кормить внучку палочками для шашлыков?
Было бы неправильно, если бы на следующий день об этом бытовом казусе не узнал весь город. А кто рассказал? Конечно, мама. Всё, что я написал о ней в своих рассказах, мне было поведано ею лично.
Рассказывая о чём-либо, она так входила в образ, что уже через минуту перед слушателем была не Рива, а, например, старушка Геня. Геня была на фронте медсестрой. На войне так случалось, что людей не только убивали, но и рожали тоже. И Геня родила сына по имени Виктор. Она вернулась с фронта с ребёнком, прожила долгую добрую жизнь, но под старость лет столкнулась с военкомовским бюрократом, который усомнился в том, что Геня была на фронте. Она прибежала к моей маме и говорила ей:
– Ривочка, они не верить, что я били на фронт! Но если я не били на фронт, то где я взяла Витька? Где я взяла Витька, я их спрашиваю? А они говорят, что где хотель, там и взяли…
Такой еврейский образ мама могла достать из любого кармана и показать его так, что народные артисты рядом бы отдохнули.
У мамы не было старческой привычки придумывать себе болячки и лечиться от всего подряд. Она умела терпеть, когда больно, но с таким же успехом могла изобразить боль в случае острой необходимости.
Я не помню, куда маму везла жена моего брата Света. По дороге их машина попала в дорожно-транспортное происшествие. Так, ничего серьёзного. Но извините, к тому времени моя мама уже была наслышана о том, какие деньги может получить в Израиле человек, пострадавший от происшествия на дороге. Поэтому, увидев приближающегося полицейского, мама вдруг застонала и стала закатывать глаза.
– Ой, мне плохо! – закричала она. – Шея, я не могу пошевелить шеей!
– Рива Яковлевна, Вам совсем плохо? – испуганно спросила Света. На что мама спокойно ответила:
– Света, успокойся, я косю. Это для полиции. Я правильно делаю?
Если кому-нибудь из читателей не известно нынешнее слово «косить», скажу – это значит, обманывать, претворяться.
Вечером и до полуночи 7 июля 2004 года на скамейке у подъезда дома мама рассказывала байки соседям, и они громко смеялись, а утром следующего дня её не стало. На этот раз она не шутила.
Я простился с мамой, приехав в Израиль только спустя четыре года, до того, как я постоял у её могилы, мне казалось, что она всё ещё жива.
Мой отпуск заканчивался. Перед отъездом вместе с братом Мишкой я ещё раз пришёл к её могиле. С памятника из чёрного мрамора мама смотрела на меня, просившего прощения за то, что так долго не приезжал к ней. Мы отошли от могилы и на скамейке у входа на кладбище налили в стаканы водку.
– Ну, вот ты и поговорил с мамочкой, – сказал Мишка. – Она на фотографии даже улыбаться стала. Не веришь? Вернись, посмотри…
Я не вернулся. Дурная примета – возвращаться перед дальней дорогой. Зная свою маму, я поверил ему на слово.